Эми Батлер Гринфилд «Певчая: Ярость» («Певчая» — 3)

Перевод: Kuromiya Ren

Для Рут и Грейс

Большие воды не могут потушить любви,

и реки не зальют ее…

— Песнь Песней 8:7

В самом аду нет фурии страшнее,

чем женщина, которую отвергли!

— Уильям Конгрив «Скорбящая невеста»

ГЛАВА ПЕРВАЯ:

ДЬЯВОЛИЦА

Я услышала туман раньше, чем увидела, дрожащая мелодия появилась с рассветом. Я поднялась, укуталась в плащ в пятнах грязи и подошла к треснувшему окну. Да, рассвет середины сентября был подернут туманом. Судя по его звуку, он испарится через час, и это было хорошо, ведь у нас были дела.

Я повернулась к комнате. Хоть она была маленькой и ветхой, крыша не протекала от ночного ливня, а матрас был мягче многих. Я спала хорошо, даже слишком, и туман прервал мой сон о Нате. Я проснулась в этой комнате и снова страдала от утраты.

Из-за двери раздался хриплый голос.

— Певчая?

В эти дни меня звали только так, а не Люси. Но, хоть обращение было официальным, этот голос я хорошо знала. Он принадлежал Роуэну Кноллису, бывшему лидеру королевской стражи, а теперь верному капитану моих людей. Я прогнала из головы сны и подняла засов.

Лицо Кноллиса, как всегда, почти ничего не выдавало. Только его голос показывал напряжение.

— Пора уходить.

— Я выйду к вам, — я сунула вещи в сумку, быстро проглотила завтрак из сыра и вчерашнего хлеба и пошла по скрипящей лестнице гостиницы во двор у конюшни.

Многие мои люди уже были там, проверяли мушкеты и седлали коней. Я провела в их компании больше года и знала их характеры почти так хорошо, как свой. Пока я шла к своей лошади, я чувствовала напряжение в воздухе, густое, как туман. Все прекрасно знали, что нас ждет впереди.

Наш новый наемник, Баррингтон, с большими глазами отмахивался от тумана.

— Вы его вызвали песней, Певчая?

— Нет, — сказала я. — Он пришел сам, — Баррингтон кивнул, но я видела, что он разочарован. Он впервые путешествовал с нами. Не желая ничего упустить, он с надеждой все время смотрел на меня, даже если я просто ужинала. Он ожидал магию.

Кноллис хлопнул его по спине.

— Не переживай, парень. Если лорд Карлтон не сдастся, ты услышишь много песен Певчей еще до конца дня. А теперь забирайся на лошадь.

Утренняя поездка была выматывающей. Постоянные тренировки научили меня ездить верхом, но сегодня мы спешили. Туман поднялся, путь стало четко видно, и мы мчались по лесам и полям.

Я начала переживать, что мы сбились с пути, когда Кноллис повернул вправо, забрался по холму в лес. Вскоре мы увидели то, что и привело нас сюда стену.

Она была выше человеческого роста, тянулась, сколько было видно. Ряд плотно сложенного камня держал в плену лес ясеней и дубов. Ее построили, чтобы запугать, и даже с лошади вид был жутким.

Я направила лошадь туда, прислушиваясь, но не улавливала ничего полезного. Камни никогда не хотели петь мне. Но на этой недели шли дожди, так что стена была влажной, а воду я понимала. Я слышала, как она гудит в щелях и на мокрой поверхности камней.

— Значит, это новый парк Карлтона, — сказал один из солдат за мной.

— Часть его, — сказал Кноллис. — Он забрал лучшее пастбище и луга в придачу, а еще длинную часть реки. Деревня страдает от этого.

Эта история в Англии постоянно повторялась. Лорды ограждали общие земли, называли их своими, лишая жителей деревни прав на территорию. Они уже не могли пасти коров или ловить рыбу, собирать хворост в лесу, и от этого они мерзли и голодали.

Решив положить этому конец, король Генрих запретил такие ограждения полтора года назад. Но у лорда Карлтона власть была большой, и он продолжил строить стену, отчасти из камня, отчасти из брусьев, и постоянно отказывался убрать ее.

Нашим заданием было убрать стену любым способом. Сначала мы, конечно, должны были дать Карлтону шанс убрать ее самому. Король не хотел казаться тираном. Он говорил нам дать Карлтону шанс все исправить.

Мое присутствие должно было убедить его, обычно при одном моем виде вредные лорды сдавались. Но в Карлтоне мы сомневались. Он был наглым и вспыльчивым, он не верил в мою магию, говорил, что истории преувеличены. Он угрожал пристрелить следующего королевского гонца.

— Подойдем к замку и посмотрим, как нас примут, — сказал Кноллис. — Вы готовы, Певчая?

Я кивнула, и мы пошли.

Вскоре мы увидели наполовину заброшенную деревню, из которой было видно стену. Нервные лица мелькали в окнах, пока мы шли, и нас подавленно приветствовали, когда люди видели королевские цвета, и когда видели меня в центре солдат. Голоса становились все громче, мы миновали деревню и пошли к замку Карлтона.

Я видела карты и читала отчеты. Замок был хорошо размещен и защищен, с огромными вратами. Стена, что шла у деревьев, доходила до врат, так что отсюда был доступ не только в замок, но и на захваченные земли. Врата были защищены неглубоким рвом, который питала местная река. Внутри замку тоже повезло с водой, там был глубокий колодец, который помог бы пересидеть осаду. Мы приближались, и я, прислушиваясь, улавливала бдительную мелодию рва и слабую песню воды из колодца.

— Стоп! — крикнул Кноллис. Мы были на половине холма, все еще вне досягаемости мушкетов, но серые стены крепости словно нависали над нами. Врата оставались закрытыми, мост был поднят. Приветствовать нас не спешили.

Кноллис выбрал для переговоров юного Баррингтона, жаждущего действовать, и отправил его к замку пешком с белым флагом, показывающим, что он пришел не атаковать.

Как только Баррингтон приблизился, люди лорда Карлтона выстрелили из сторожки. Пуля попала по шлему юноши, он упал на землю. Мы видели кровь со своего места.

— Певчая? — сказал Кноллис, но не требовалось. Оставаясь в седле, я уже пела, сдерживая гнев, чтобы он помогал мне, а не вредил.

От эмоций чаропесня могла стать опасной, а еще нужно было сохранять податливость. Я не повелевала стихиями, а уговаривала их, мне приходилось работать с мелодиями, которые я слышала в мире вокруг. Они менялись в зависимости от дня, времени года и погоды, от сотни других факторов, так что моя магия всегда требовала импровизации. Я никогда не пела дважды одну песню.

Моим целям подходила мрачная мелодия, которая шла со дна колодка. Там было негодование. Я пела лишь пару мгновений, и вода восстала, разбила крышку колодца и поднялась в небо. Я ощутила яростное давление, эхо облегчения воды, получившей свободу, и опьянение из-за песни, ее силы.

Но радость тоже могла отвлечь. Мне нужно было сосредоточиться на работе. Я быстро песней сотворила дождь, пролившийся на оружие и порох в замке, они стали мокрыми и больше не могли стрелять.

Если бы люди Карлтона подняли флаг, я бы закончила. Но я допела, и из окон полетели стрелы, упали у ног Баррингтона и людей, бросившихся спасать его.

— Вернитесь, — крикнула я им. — Скорее назад!

Подавляя свой гнев, я обратила внимание на воду во рве. Она была бдительной, но и в смятении — всегда на грани, всегда заперта. Я вплела эти ноты в свою музыку, пока вода рва не поднялась паром, промочившим стены. Я снова ощущала дрожь ярости в песне, я заставляла пар проникать все глубже в раствор в стене. Как только он размяк, стена начала напоминать замок из песка в дождь. Стены сторожки опускались, балки падали.

Я дала людям Карлтона небольшой шанс сбежать. А потом песней превратила раствор в жидкость. Всю сторожку смыло по холму волной мокрых камней и грязи. Когда он остановился, пахло землей, было слышно только тишину. А потом в тишине раздался стон.

Это был Баррингтон? Или оползень забрал некоторых людей Карлтона? Мое горло сжалось, миг радости пения пропал. Даже после года такой работы я все еще не могла мириться с некоторыми последствиями.