Допив коньяк, он тяжело поднялся, переложил спящего котенка на кресло, стараясь не разбудить, выключил свет и прошел в спальню, где тут же улегся в постель, укрывшись теплым одеялом.

Его уже начал накрывать сон, когда он услышал странное поскребывание, а потом мягкие шаги по кровати. Котенок дошел до подушки и, свернувшись комочком, улегся на его груди, громко мурча.

– Точно Изя, – улыбнулся Илико, проведя рукой по мягкой шерстке.

Оставшиеся несколько дней до репетиций Илико занимался Изей, забыв на время даже о существовании Дегтярева. Он сходил с ним к ветеринару, дабы убедится, что Изя здоров, а заодно узнать, как обращаться с малышом. Он целыми днями возился с пушистым зверьком, играя с ним и приучая к туалету.

Дегтярев пришел к нему в пятницу, чтобы сообщить о времени начала репетиций с Торилло, и застал Илико за неожиданным занятием. Котенок бегал за фантиками, привязанными к длинной тонкой палочке, а Илико громко хохотал, наблюдая за ним.

– Я смотрю, вы подружились? – улыбнулся Роман Константинович, оглядывая комнату. Не обнаружив пустых бутылок и грязи, он довольно улыбнулся и опустился в кресло.

– Спасибо, Ромочка! – Илико сел к нему на колени, обвив его шею руками. – Он такой забавный и милый. Он от меня ни на шаг не отходит. Даже спит со мной.

– А если с тобой захочу спать я? – Дегтярев крепче прижал Илико к себе и поцеловал в губы.

– Я думаю, Изя не будет против, – Илико склонил голову, подставляя шею под поцелуи. – Я так соскучился по тебе, Ромочка, – тяжело выдохнул он.

– Я тоже, – ответил ему Дегтярев, расстегивая на нем рубашку. – По такому, как раньше. Веселому и звенящему, как ручей. По горячему, как солнечный свет. Манящему, как глоток холодного вина в жаркий полдень… – поцелуи обжигали стройное тело Илико, и он раскрылся навстречу им, как бутон цветка…

========== Глава 11 ==========

Жизнь вокруг Илико сверкала яркими красками бутафорских замков, блестела пайетками и стразами на костюмах артистов, светила яркими софитами, но ему казалось, что мир замер тусклым дождливым пейзажем. Его не радовало ни его новое положение в театре, ни прекрасные перспективы, о которых писали газеты, ни толпы поклонников, вечно ожидающих его возле служебного входа. И только танец давал ему жизнь. Он выворачивал больную душу Илико наизнанку, играл на тонких струнах его натянутых нервов и пронзал тело тонкими ниточками блаженства.

Артисты театра так и не приняли Илико. С ним никто не общался, мужчины молча отворачивались, не подавая руки, женщины опускали глаза и тихо шушукались за его спиной. Случалось, что, возвращаясь в гримерку после репетиции, Илико находил свою рубашку облитой красной краской или надпись «Убийца» на стекле зеркала. Той же красной краской марались перила на лестнице или стул на сцене, отчего руки Илико были вечно в кровавых пятнах. Он злился и, идя домой, покупал очередную бутылку коньяка. Единственным, кто хоть как-то поддерживал с ним отношения, был режиссер Торилло.

– Не понимаю господина Мельникова, – говорил он, обедая в небольшом уютном ресторанчике вместе с Дегтяревым и Илико. – Я впервые вижу такого чувственного танцора, как господин Чантурия! Где Мельников увидел манекен? Танец Илико просто завораживает своей страстью.

Дегтярев частенько навещал Илико у него дома, но вытащить его куда-нибудь развлечься или просто в гости не мог.

– На кого я оставлю Изю? – говорил Илико и отказывался выходить на улицу.

Долгими вечерами, сидя в удобном кресле в гостиной, завернувшись в теплый плед, потягивая коньяк, он заводил длинный монолог под тихое мурчание котенка на своих коленях.

– Знаешь Изя, – говорил он, глядя в пустоту комнаты, – я очень устал от жизни. Меня ничего не радует, и я ничего не жду. Я добился того, чего желал всей душой и… Странно… – он подливал еще коньяку, – я больше ничего не хочу. Не осталось ни мечты, ни желаний. Смирнов был прав! Он всегда был прав, а я смеялся над его пророчествами, – Илико слегка поерзал на кресле, отчего котенок поднял голову и недовольно взглянул на хозяина. – А вдруг у меня был другой шанс выбиться в люди? Честный, без интриг и предательства? Может, мне нужно было просто подождать и продолжать танцевать в мюзик-холле. И когда-нибудь меня заметили бы и пригласили работать в театр, – Илико устало откинулся на спинку кресла. – Теперь уже ничего не исправить, дорогой мой Изя. Я предал всех: Соню, Смирнова, Мельникова, тебя… Рапье я убил. Убил как танцора, и этого я себе никогда не прощу!

В субботу в перерыве между репетициями Илико передали записку от Дегтярева, в которой тот писал, что соскучился по нему и ждет его завтра у себя.

Утром следующего дня Илико принял душ и развел мыло, чтобы побриться. Острое лезвие с тихим шипением скользило по заросшей щетиной щеке, оставляя на ней розовые полосы. Одно неловкое движение, и маленькая красная полоса на коже засочилась темной кровью. Илико быстро смыл пену со щеки и приложил к порезу ватку с лосьоном. Тонкая иголочка боли на долю секунды пронзила его щеку, ослабив нервное напряжение в душе.

Готовя себе яичницу и глядя на масло, скворчащее на сковороде, Илико осмысленно тронул пузыри пальцем и снова заметил, что боль физическая успокоила душевную.