Илико очень волновался перед выступлением. Хотя они с Сашкой уже брали несколько часов репетиций на сцене, выступать перед публикой было страшно. В принципе, сам экзамен был полноценным концертом. Ученикам разрешалось пригласить на него родственников и друзей, поэтому в зале набралось достаточно много народа. В первом ряду сидела комиссия, состоящая из главного режиссера Папунашвили, директора театра итальянца Сориани, директора школы Гогонавы и солиста театра Таргамадзе.

Ученики, одетые в яркие разноцветные костюмы, толпились за кулисами, разминаясь и растягиваясь.

– Я выгляжу блекло, – тихо шепнул Илико Сашке. – Посмотри, какие у всех яркие костюмы. И эти пуанты… – он кинул взгляд на свои ноги.

– Никогда не сомневайся в себе, – ответил ему Сашка, помогая делать растяжку. – Твой костюм отвечает характеру танца. И вообще… ты украсишь танец, а не твой костюм.

Перед выступлением Сашка, давая последние указания, повторил все нюансы номера с осветителем, потом побеседовал с музыкантами, которые должны были аккомпанировать номеру.

Наконец ведущий программы, Карэн Саркисович Хачатрян, вышел на середину сцены и объявил первых участников.

– Ирида Меридзе и Гия Хакадзе. Приготовиться: Илиа Чантурия и Александр Смирнов.

Сердце Илико громко бухнуло в груди. Он бросил взгляд на Смирнова. Внешне Сашка был совершенно спокоен, только пальцы, нервно выбивающие на деревянных перилах дробь, выдавали его волнение.

– На сцену приглашается Илиа Чантурия. Постановка Александра Смирнова. Отрывок из дивертисмента к балету Стравинского «Весна священная», – объявил Хачатрян.

– С богом, – тихо шепнул на ухо Илико Сашка и хлопнул его по плечу.

Илико глубоко вздохнул и сделал шаг на залитую светом софитов сцену.

========== Глава 13 ==========

– Изя! Ты видел? Видел? Я летал! Я летал по сцене! – они сидели на кровати в своей комнате, и Илико тряс глупо улыбающегося Изю за плечи. – Ты слышал, что они сказали? У нас все получилось!

Илико никак не мог успокоиться. Возбуждение от выступления на сцене накрыло его яркой волной и не отпускало. В его глазах все еще блестел свет софитов, и в ушах играла музыка.

– На сцену приглашается Илиа Чантурия. Постановка Александра Смирнова. Отрывок из дивертисмента к балету Стравинского «Весна священная».

От волнения у Илико громко бухнуло сердце, и он даже не услышал, что ему сказал Сашка. Последний похлопал его по плечу и легко подтолкнул на сцену. Свет больно ударил по глазам, и Илико, сощурившись, посмотрел в зал.

Директор театра Сориани внимательно слушал приглушенный шепот Папунашвили, который что-то рассказывал ему на ухо. Таргамадзе с презрительной ухмылкой разглядывал костюм Илико и только Гогонава одобрительно улыбнулся ему, слегка кивнув головой. За спиной Таргамадзе Илико увидел Изю, который изо всех сил тянул вверх шею, чтобы лучше разглядеть сцену. Нана сидела рядом с ним, нервно теребя яркую брошь на платье.

Свет софитов медленно погас, и из оркестровой ямы послышался тихий стук. Илико взял себя в руки и замер.

Свет прожектора в конце зала выхватил на сцене бледную фигурку Илико. Тот стоял, выставив вперед ногу и прикрыв руками-крыльями голову. Заиграло скрипичное стаккато, которому вторило фортепиано. Илико легко закружился в кругу света. Танец подхватил его, как ветер, и понес над сценой. Тонкие шелковые крылышки с мелкими блестками трепетали в воздухе, и Илико казалось, что он летит, не касаясь ногами деревянного пола.

Стаккато скрипки сменилось тяжелым надрывным плачем, и прожектор высветил яркий круг на задней части сцены. Илико на секунду замер и потом рванулся всем телом на этот свет, делая серию красивых прыжков. И вот он уже возле яркого огня и тянет к нему руку. Музыка замолчала и снова взорвалась нервным стаккато. Илико резко отбросило на пол. Свет прожектора стал красным, и Илико заметался на полу, пытаясь сбить с себя этот огонь. Сделав несколько кувырков и переворотов, он вскочил и в агонии заметался по сцене.

Музыка остановилась, и Илико упал на пол, подобрав под себя ногу и закрыв крыльями голову. Свет погас, и Илико поглотила темнота и тишина.

В его голове тяжелым набатом стучала кровь, и он с трудом переводил дыхание. В зале было слышно только шуршание вееров и чье-то тихое покашливание. Вдруг тишину разорвали несколько хлопков и крик:

– Браво!

Звук аплодисментов был похож на шум горной реки. Он нарастал, омывая душу Илико брызгами радости. На сцене вспыхнули софиты, и он поднялся на ноги, тяжело дыша и щуря глаза от яркого света.