Я начал лучше понимать свою задачу, когда Брат Савелий указал рукой своей в сторону другого дома, в окнах которых можно было увидеть тусклый свет лампы. Шаткие, прогнившие двери этого дома не стали для меня проблемой. Один сильный удар ногой, и от этих дверь осталось ничего, кроме щепок. Порядок освятил эту комнату своим божественным светом, и этот свет озарил меня. Я увидел чёткие очертания и лица семьи крестьянской, что укрывалась в этом доме. Ничего, кроме мешков с соломой, двух табуретов и стола, на котором горела одинокая свеча.

Появление моё заставило жителей дома этого вздрогнуть. Мать с двумя детьми, что сидели за столом, убежали в угол ближайший, не отрывая глаз от моих очертаний. В их глазах был страх. Страх настолько великий, что дети прижались лицами в плечи своей матери. На её груди красовался крест грубой работы. Эта бедная мать веровала в Светлые пути. Даже в её глазах я видел светлый блеск. И это все, что я смог увидеть.

«Брат Иорфей!» - я смог услышать голос Брата Савелия, что разорвал тишину, подобно грому. Он звал меня. Нуждался в помощи моей. Но спешить я не стал. Поспешной рукой я достал из кармана пару кусков хлеба, положив их на стол, прямо на глазах бедной семьи, спокойно произнеся:

- «Отец-Создатель простит меня, и вы меня простите», - мои слова были чисты, и шли они к бедной матери. Она уже была готова пролить слезы… то ли от страха, то ли от щедрости моей.

Более задерживаться мне было нельзя! Возле своего Брата Савелия стоять я должен был! Шагом поспешным я направился к нему, увидев свет Порядка в доме неподалёку. Дом этот был окроплён кровью. Тело бездыханное я мог увидеть у порога. Женщина с кинжалом в животе. В доме же, укрываясь руками и вжимаясь в угол, я увидел человека. На руках его была невинная кровь. Убийца!

«Жалкое отродъе! Льёшь кровь невинных и мучеников! Неужели ты думаешь, что Отца нашего взор не заметит твоих деяний?!» - бедняк и убийца получал по заслугам, принимая на свою душу проклятья Брата, а на тело своё – удары Порядка. – «Будешь гореть на костре! Сгорит твоя прогнившая душа, и сам ты – сгоришь!»

Но что-то странное кололо моё сердце. Мужчина плакал и просил пощады, и Брат Савелий не давал ему попыток высказаться в своё оправдание. Чувствовал я: Что-то ещё пряталось за этим поступком.

«Постой, Брат!» - мне удалось остановить Брата Савелия по просьбе своей. Сквозь маску я видел его гнев и ненависть, но этот гнев, возможно, свёл его с верного пути. Я хотел узнать все из уст этого человека. Может быть, мы поспешили с вердиктом. Взор мой обратился к бедняку, а в голосе моём заиграла строгость: - «Твоих ли рук вина, крестьянин?»

«Ж… жена… Жена э-это моя. Жена!» - сквозь плач я услышал. И на руках его я заметил блеск кольца серебряного. Обручальное кольцо, запачканное кровью. Такое же кольцо я увидел и на пальце убитой женщины при детальном осмотре. Не успев встать с колена, я заметил на себе тёмный взгляд. Кто-то прятался в тени, а потом – скрылся прочь с моих глаз. Я даже не успел подозвать его к себе. Сердце моё приказывало мне следовать за беглецом, и я ринулся вперёд, вслед за фигурой таинственной.

«Брат Аместолий! За мной!» - я не постеснялся попросить помощи у своего Брата, что моментально присоединился к погоне. Сквозь тёмные закоулки и укромные повороты бежали мы, догоняя беглеца. И дорога наша привела нас обратно на площадь. Взгляды местных жителей устремились в нашу сторону, и только два человека, оглянувшись, принялись убегать. Лишь виновные бегут от правосудия! – «Беги за ним!» - выкрикнул я, указав инструментом на убегающего крестьянина, и Брат мой Аместолий последовал моим просьбам, хоть он и знал (сердцем своим я чуял), что нужно делать.

Я следовал за своей целью, а Брат Аместолий – за своей. Не отставал ни на шаг от крестьянина грешного. Вскоре дыхание виновного начало утекать прочь, вместе с силой и волею его. Я тоже начинал задыхаться от этой погони, ощущая вес моих одеяний, прижимающих меня к земле. Но в моем сердце горел огонь, двигающий меня вперёд. Огонь правосудия! Одним быстрый взмах инструмента моего заставил тёмную фигуру упасть на землю. Клыки Закона впились в его ногу, а затем и в его плечо! Более он не посмеет себе встать! На грязных руках этого человека я увидел кровь. Он был оклеймован грехом, и я оказался прав. Я поймал истинного убийцу. За плащом темным скрывалось лицо, полное гнева и боли. И на шее его я увидел верёвочку с крестом грубой работы.

«Тот, кто льёт кровь невинных – не достоин прощенья!» - правду несли мои уста. Правду, которую убийца не мог отрицать. Молчаливо я сорвал с его шеи крест, прижав его сапогом к земле. Ждать Братьев моих мне не пришлось. Брат Аместолий присоединился ко мне спустя секунды, набирая воздуха в грудь свою. Он сразу оценил плоды моих трудов, когда я указал инструментом на грешного крестьянина, произнеся с громом в голосе своём: – «Именно этот человек пролил кровь невинной женщины!»

«Словно… и вы все такие… святые. Непорочные…» - сквозь хрип и кашель я услышал слова убийцы. Он буквально насмехался надо мной своими словами! Брат Аместолий сделал то, что должен был сделать я: ударил по шее его острыми лезвиями Закона. Ударил без сожаления, перерезав горло убийце. Вердикт наш заранее предписан подобным людям. За кровь они платят кровью. За жизнь – жизнью. Никак иначе.

Вскоре, не дождавшись последнего вздоха, Брат Аместолий вонзился кривыми клыками Закона в плечо убийцы и взглянул на меня с пустотой в глазах. Он ожидал поддержки. Помощи. Дрожь в моих руках едва позволила мне вонзить Закон в нужное место. Мне удалось зацепить труп за лопатки, и только тогда, схватившись за инструмент покрепче, мы начали утаскивать стынущий труп убийцы на площадь, где его тело растопит костры. Вот только… кто будет гореть на этих кострах, если убийца уже мёртв?

«Превосходная работа, братец! Твой орлиный взгляд смотрит в самое сердце тьмы!» - Брат Савелий встретил нас на площади, на которой успели появиться наши Братья и Сестры. В его словах я чувствовал радость. Он был доволен работой моей, увидев труп убийцы у моих ног. И не только моими плодами он был рад, но и своими. Гордо встав передо мною, он провёл рукой в сторону наших будущих костров, к которым были привязаны пойманные люди. Среди них оказался и вор, за которым бегал Брат Аместолий.

– «Пусть твоя добыча разожжёт костёр, братец. Пусть убийца вечность горит за пролитую кровь в огнях святых!»

Труп убийцы был брошен в хворост и сено. К нему присоединятся и другие, пойманные нашими Братьями и Сёстрами. Судьями нашими. Лица грешников, еретиков, убийц и воров… Они вызывали у меня лишь гнев. Все они должны понести наказание за свои грехи! Сгореть в кострах! Но среди них… Я увидел лица знакомые. Крестьянин – муж убитой женщины – уже был привязан к деревянному брусу.

«Но ведь… Я же поймал истинного убийцу! Он не виновен в убийстве своей жены!» - Я не понимал решения Брата Савелия и ожидал от него объяснений. За что этот бедный крестьянин будет гореть, если его душа чиста?

«Я согласен с тобой, братец. Он не проливал невинной крови, но еретиком он был. Взгляни, что он носит на своей грешной шее! Взгляни на то, что делает еретика – еретиком!» - Брат достал из своего кармана крест. Тот, что носят бедные люди. Я видел подобный на шее семьи крестьянской, и эта находка заставляла моё сердце стучать сильнее. Ещё сильнее меня заставляло волноваться то, что я увидел знакомые лица в толпе, что окружала нас. Женщина с детьми… наблюдала за мной все это время. Тело моё пробирал испуг, но Брат мой Савелий не остановился. Его голос стал громче и строже, а крест тот выпал из его рук, утонув в грязи: – «И это ещё не все, что тебе довелось упустить! Тот дом… Ты оставил крестьянам свой хлеб! Грешникам!»

«Семья эта была невинна, Брат! Я лишь извинился перед ними за вторжение!» - моих оправданий было недостаточно, чтобы спасти людей. Брат Савелий лишь сильнее гневался на меня:

-

«Неужели ты забыл, Брат?! Слова Матинфея? Мы судим людей за их деяния, а не за их добрый и беззащитный вид! Те, что носят на шее своей кривые куски металла – богохульники и еретики! Они порочат имя Бога нашего Создателя! Порочат душу свою! Существует только один бог, братец, и только один правильный метод служения!»