-«Хэнни, прекрати лапать мою грудь. У тебя своя есть».

Собственно… с этого момента девицы начали разговор о грудях. Кто-то хотел большую грудь и завидовал, кто-то хотел маленькую и завидовал… Кто-то трогал грудь, кто-то не трогал грудь… Слушать разговоры об этом (и я ещё включаю сопутствующие звуки в этот микс) я не особо хотел, но и выйти из этой дыры я тоже не мог. Я не должен создавать лишних звуков, пытаться выкарабкаться или даже открывать люк. Если даже самое лёгкое, нежное дуновение прохладного ветра коснётся их нежных ножек – меня раскроют. Я должен был сидеть тут и ждать, пока они не уйдут.

Вскоре девицы начали перешёптываться между собой. Делиться своими девичьими секретиками, медленно умывать друг дружку и тискаться. В основном они болтали в процессе умываний, и я ни черта не мог услышать из-за всплесков воды и хихиканья. Единственный секрет, который мне всё-таки удалось поймать, шёл из уст Соломки. Я услышал довольно спонтанный вопрос от Хэнни, который звучал… что-то вроде:

- «…Гоулу? Ты ведь только рада будешь, разве нет?»

«Да, я буду рада, но… Я-я боюсь зайти слишком далеко с ним. У меня никогда ещё не было серьёзных отношений. Особенно с человеком вроде… н-него», - разговор набирал обороты. Я прямо чуял это. Хэнни просто так не задаст вопрос обо мне, а Соломка не начнёт запинаться. Мне пришлось прислушаться, и как можно хорошенько. Так хорошо, что можно было бы услышать комариный писк. И она продолжала разговор, воспользовавшись тишиной: - «Просто… У меня есть проблема, о которой никто не знает. Даже близкие мои друзья не знают об этом. И я-я… боюсь сказать ему об этом».

«Сказать о чём?» - Теперь и Мастерс начинала натягивать струны. Поднажми ещё чуток, и Соломка ничего им не скажет. И я не знаю, что сделала Мастерс, но Соломка решила не молчать.

«Обещайте мне, что не расскажете никому. Обещайте. Кровью своей клянитесь». – Если Соломка просила кого-то клясться своей кровью – то она точно готова выплеснуть что-то личное. Что-то сочное. Важное. Мне пришлось навострить уши, пока девицы начинали соглашаться и отдавать свои клятвы. Кто на чём клялся – не важно. Им главное только рты на замке держать, а дальше всё само забудется. И как только все согласились, Суда прошептала, практически неслышно:

- «…»

И все ахнули! Ахнули так громко, что я аж вздрогнул от испуга! Я, конечно, понимаю… это довольно серьёзная вещь и всё такое… но на кой чёрт так спонтанно реагировать на это? С кем не бывает!

«Я-я… Я не знала, честно». – Хэнни сразу же начала сдавать назад, пытаясь либо успокоить, либо извиниться перед Соломкой. Мастерс делала что-то аналогичное:

- «Всё будет хорошо. Если хочешь, можешь зайти ко мне в лабораторию. Я тебя обследую, поболтаю… может даже придумаю что-нибудь… хорошо?»

Им пришлось сворачиваться на этой грустной ноте. Кто-то начал стучать в двери, были слышны шаги… Ну а я, пытаясь утрамбовать всё схваченное в своей голове, медленно выползал из своей норы. Я пытался сделать всё скрытно, беззвучно, словно тень… И все мои попытки быть скрытным улетели в окно, ибо рядом с люком меня поджидал Марко. Этот скрытный хрен знал, куда я делся.

«Ну? Как видок? Кровь из носу не успела потечь?» - Марко думал, что я подглядывал за девушками. Видел во мне полностью извращённого персонажа, хотя он то и любил шпионить за людьми. Он и не знал, какая лютая темень там, внутри. Вместо того, чтобы подшучивать над ним или прогонять его прочь – мне пришлось договариваться с ним:

- «Ты ничего не видел. Если что – я рыбу ловил. Королю Ковцелоту.»

Как только все успели остыть после своих посиделок в сауне (бане) – мы начали наше пиршество. Макс убирала и добавляла тарелки с едой, пока я, вытаскивая из Мастерской бочонки с пивом, тащил их наверх, дабы напоить всех своим знатным, крепким поилом. С пивом я не спешил, стараясь оставаться трезвым какое-то время, но вот Марко, Маусер, Соломка и Хэнни, будучи знатными алкоголиками, сразу нырнули на дно бочки. Мне пришлось притащить сразу три бочки с пивом, дабы они не стучали кружками по столу и не приказывали мне нести больше. Вскоре, набив свои животы мясом и овощами, остальные члены компании (не включая Макс) тоже схватились за кружки, медленно утопая в пиве.

Драконье пиво быстро развязало всем языки. Соломка старалась влиться в разговоры, Марко и Маус начали выливать из себя довольно странные личные истории и секреты, ну а Хэнни, будучи не самой толерантной барышней, быстро охмелела. Дай ей ещё пару кружек, и она начнёт бутузить, оголяться и показывать свою… суккубью (назовём это так) натуру.

Мне удавалось поговорить с Соломкой несколько раз, и наш разговор продолжался… где-то около минуты, пока она вновь не уходила в себя и закрывалась своей излюбленной маской серьёзности и неприступности. Прошло уже два часа, на улице стемнело, а её настой никак не менялся. Она то пыталась поддержать разговор, то затихала и уходила в себя, то начинала лезть в свою кружку, вылизывая последние капли пива. Вскоре она просто вздохнула и встала из-за стола. Вышла, скажем так, “подышать”.

«Я за пивом. Ещё пару бочек попробую занести». – Я лгал, даже не скрывая этого, но моим гостям было абсолютно пофиг. Алкоголь уже успел пробиться им в головы. Они уже плавают на своих волнах, двигаясь и разговаривая на автопилоте. Их голоса в моей голове сразу же заглохли, как только я вышел на улицу, вдохнув свежего воздуха.

Ночь была не такой холодной, как обычно. Она не была такой беспросветной, как обычно. Если не замечать чёрного неба и полной луны на ней – это можно будет запросто назвать “днём”. Меня же сейчас интересовала не сама ночь, но спрятавшаяся в ней Соломка. Она отошла… не так далеко, как я думал. Суда стояла у боковой стены моего дома, стараясь прятать свои эмоции и лёгкие, тускло сверкающие слёзы. А как только я оказался рядом – эти слёзы быстро исчезли. Она выпрямилась, вытерла глаза рукавом и, шмыгнув носом, обратилась ко мне со слегка дрожащим, но строгим тоном:

- «Вот же здорово…» - она шмыгнула носом на этом моменте и сделала небольшую паузу для себя, дабы успокоиться и собраться с мыслями. – «Я как раз хотела с тобой… поговорить. Нае… Наедине».

«Ты, для начала, успокойся. Расслабься. Дыши ровнее», - Я заранее знал, о чём Суда хочет поговорить. И меня это, честно говоря, никак не колыхало. Я уже достаточно узнал, и дополнительные детали меня никак не интересуют. К тому же… я свалю отсюда. Очень скоро. Прошлое меня уже не волнует. – «Тебя кто обидел то? Чего слёзы льёшь?»

«Вот… из-за эт-того и лью, дуб-бина!» - не каждый день ты можешь услышать оскорбления со стороны Суды. И то, что она назвала меня дубиной без особой на то причины – показывало мне всю серьёзность данной ситуации. Серьёзность предстоящей темы. – «Я-я была готова рассказать тебе… всё, что я знаю о теб… бе… там… за стол-лом… в Дом-ме С-советов. А ты взял-л да… ушёл.»

«И из-за этого ты ноешь?» - мне удалось, каким-то образом, задеть Суду своими словами. Она смотрела на меня с каплей злости в глазах. С гневом, ненавистью. Вскоре, сделав пару вдохов и выдохов и крепко схватив меня за запястье – Суда вернула строгость своему голосу и лицу. Высказала причину, не утаивая ничего от меня:

- «Я готовилась к этому моменту, Гоул. Физически… и эмоционально. Я изо всех сил пыталась улыбнуться и рассказать всё так, как есть… Но сейчас, после твоей истерики… Я не была к этому готова. Я не была готова к этой встрече. Рик позволил мне сделать “последний выстрел” перед тем, как ты уйдёшь от нас… и сейчас… на данный момент… мне очень сложно выстрелить. Ты… понимаешь меня, Гоул?»

Суда говорила загадками, но её слова можно было понять. А если ты ещё обладаешь трезвым умом, то всё сразу становится ясно. Ей… сложно было разговаривать о моём прошлом.

«Ну так не стреляй, в чём проблема?» - вроде бы я нашёл довольно неплохой ответ для неё: Не хочешь делать – не делай. Вот только я забыл, что Суда, порою, стремится делать всё наоборот. Ты скажешь ей поступить так, а она поступит эдак. И вскоре, сжав моё запястье ещё сильнее, она огласила свой выбор: