После убийств в ту пятницу у Батча появилась редкая возможность в субботу и воскресенье забыть о людях и подольше полежать в постели. После полудня в субботу его пригласили в клуб ответить на некоторые вопросы, он также провёл полицейских по помещениям своего центра отдыха, и судя по беглому осмотру, их ничто не заинтересовало. От культурных мероприятий решено было воздержаться, поэтому в воскресенье по другую сторону бассейна в главном здании работала лишь закусочная.
Почти всю вторую половину воскресенья Батч провёл в утомительных хождениях с женой по полуфешенебельным магазинам района Харадзюку. Конечно, это рядом и здесь бывал он и раньше, но всегда под дождём во второй половине вторника или четверга, было людно, но не настолько - вон, идут человек по девять-десять в ряд, заполонили все тротуары, без локтей не протолкнуться.
Когда он поджидал на ступеньках у входа в "Восточный базар" жену, растворившуюся внутри в поисках торшера и ещё какой-то чепухи, Батчу на мгновение показалось, что он видит Энджи Питерсон - вдову Пита, шагавшую по другой стороне улицы. Он уже заметил несколько иностранцев со знакомыми лицами и, очевидно, был "настроен" на узнавание - но в следующую секунду осознал, что эта девушка не имеет ничего общего с Энджи.
Забавно как, подумал он, привлекательность Энджи как бы истаяла вместе со смертью Пита. Всё-таки было волнительно с ней встречаться. Энджи любовница страстная и хорошо сложена. Однако он будет рад, когда она совсем уйдёт из его жизни. Пита уже не было, и Батчу не хотелось никого и ничего, что могло, бы о нём напомнить.
Недоумевая, отчего его жена так долго не возвращается, Батч решил зайти внутрь. И сразу заметил её, она оживлённо болтала с Дж.Б.Калхэйном и его неизменной женой Бампи. Увидев его, они тут же умолкли; Батч обошёл антикварные прилавки и, протиснувшись сквозь толпу, подошёл к ним вплотную. Разговор возобновился: Дж.Б. что-то пробормотал об утреннем визите казначея клуба. Бампи заметила, что все только об убийствах и говорят, а жена Дж.Б. стала восторгаться красотой китайской вазы, которую вертела в руках.
- Решили, вот, пользуясь редким днём отдыха, прогуляться вместе, произнёс Батч для поддержания разговора, почему-то начавшегося вразнобой. Кошмар, как сегодня много народу, - добавил он.
Постепенно разговор перешёл на то ужасное происшествие в клубе и Дж.Б. вскользь упомянул, что обдумывает идею - устроить поминальную службу по Питу.
- И конечно, Батч, - изысканно фамильярным тоном продолжил Дж.Б., - мы будем э... весьма признательны, если вы сможете, э... выступить с речью скажете что посчитаете нужным, вот, на э... церемонии. Однако, - быстро добавил он, - это полностью на ваше усмотрение.
Батч ощутил, что взятая с прилавка тонкая чашечка вдруг треснула в его руках. Подняв глаза, он понял, что это заметила только Бампи Калхэйн, она тут же отвернулась.
- Если вам безразлично, то лучше я воздержусь от речей, - произнёс Батч и осторожно опустил чашечку на прилавок. - Тогда, может, ваш план сойдёт.
- Хорошо, э... на этом и остановимся, - согласился Дж.Б., - но если передумаете, сообщите мне.
Они ещё сколько-то минут любовались китайской вазой, потом Дж.Б. вдруг заторопился, сославшись на дела. Пройдя к кассам, он на прощание сильно пожал Батчу руку, пока жена последнего рылась в сумочке - искала кредитную карточку.
- Если захотите поговорить, сынок, звоните мне в любое время, закончил Дж.Б. и направился к выходу. Бампи чуть задержалась, она коснулась руки Батча и посмотрела ему прямо в глаза. Ей хотелось что-то сказать, но вдруг она передумала и побежала за мужем.
- Что, чёрт возьми, всё это значит? - спросил Батч у жены. Продавец "Восточного базара", ухом привычный к иностранной речи, на мгновение оторвал взгляд от хлопотного занятия - он заворачивал в бумагу китайскую вазу.
- Я тебе всё расскажу, но дома, дорогой.
- Нет, ты мне сейчас скажешь, - властно потребовал Батч, - продавец снова вскинул глаза, а женщина сзади попятилась. Накалённые беседы между иностранцами мужем и женой отнюдь не частое зрелище в "Восточном базаре"...
- Пожалуйста, Батч, не устраивай сцену. Я думаю, что...
- А мне плевать, что ты думаешь. Говори, о чём это ты шепталась с Калхэйнами?
Окружающие умолкли и даже придвинулись поближе, чтобы не упустить разворачивающуюся на их глазах драму. Со смущением и любопытством они ждали возможного насилия или непристойной выходки.
Продавец, будто ни о чём не догадываясь, протянул покупателям не полностью обернутую китайскую вазу, одна рука держала сверху, другая снизу, ухвати он её с боков, восприятие линий сразу бы нарушилось.
- О чём? - ревел Батч, давая понять, что настроен серьёзно.
- Я рассказала Калхэйнам правду о тебе и Пите.
Почти любой и каждый в тот или иной период своей жизни наблюдал внезапные и драматические завихрения, нарушавшие заурядное в целом течение жизни. Внезапность и быстрота развития событий затрудняют последующее осознание происшедшего - слишком уж не готов человек к неожиданностям. Потому-то показания очевидцев всегда столь ненадёжны...
И в этом случае показания очевидцев тоже сильно разнились: одни утверждали, что высокий иностранец толкнул женщину на прилавок с красиво расставленными вазами и чашечками "имари", другие посчитали, что женщина, уклоняясь от рук разбушевавшегося мужчины, сама поскользнулась и рухнула на прилавок с хрупким товаром. Кто-то решил, что иностранец ужасно спешил к выходу, значит, стеллаж с тарелками и блюдцами он опрокинул нарочно. Некоторые были склонны обвинять свидетелей, бросившихся кто куда от накалившихся европейцев. Столкновение в дверях с входящими покупателями тоже было молниеносным, о нём вряд ли можно верно судить. Дама средних лет и двое пожилых мужчин даже извинились перед убегающим силуэтом, хотя уже лежали на полу.
Одна деталь, правда, во всех показаниях оставалась неизменной - всем показалось, что продавец как-то уж очень долго, в силу сложившихся обстоятельств, конечно, держал в руках за верх и низ старинную китайскую вазу: высокий иностранец одним быстрым ударом сокрушил её.
ГЛАВА - 28
Ну почему все у меня спрашивают - как я? Уже в который раз за уикэнд Энджи задавалась этим вопросом. Какие могут быть ответы, когда от смерти мужа её отделяют два дня. Господи, как мне плохо, подумала она и, опустившись на стул в кухне, снова залилась слезами.
Всё воскресенье Энджи навещали сочувствующие члены клуба, главным образом жёны людей, работавших до последних дней с её мужем Питом. Миссис Калхэйн, жена президента, провела с Энджи более часа, всё объясняла, что в их обществе только об этом "несчастье" и говорят, и что её муж обещался "перевернуть всё вверх дном". Ещё была миссис Спаркс, она долго рассказывала, как расстроен всем этим её муж ("Он встал посреди ночи, вышел пройтись, и его вырвало прямо на одежду"). А эта приятная Такэсита-сан, что следит за чистотой в клубе, пришла в свой выходной день, спросила, может ли чем-нибудь помочь. Единственного человека, которого Энджи не хотела бы видеть - это жену Батча, она позвонила, и они долго плакали по телефону.
Приятной неожиданностью для Энджи, наконец покинувшей своё заточение на кухне и переместившейся в гостиную, стал визит полицейского детектива капитана Кавамуры. Он принёс японские рисовые печенья и липкие пончики с пастой из красной фасоли внутри - подарок от жены. Кавамура спокойно сидел, пока Энджи приготовила чай и съела два пончика. О Пите он мало говорил, но, казалось, искренне интересовался друзьями Энджи и её ближайшими планами. Может, оттого, что он умел хорошо слушать - или плохо понимал английский Энджи обнаружила, что рассказывает о своей жизни и чувстве безысходности, давно не отпускавшем жену генерального менеджера клуба. Капитан Кавамура, кстати, не пытался осудить её любовное увлечение, что непременно сделали бы другие. Он лишь заметил, что "по-человечески это очень понятно". Также он сообщил, хотя необходимости не было, что распорядился поставить у входа в её квартиру полицейского, на случай, если ей понадобится помощь. Хороший он человек.
