«Каким образом он продержался в госбезопасности семьдесят с лишним лет? Как он смог объяснить свой «нескончаемый стаж»? Оформлял переводы в разные Управления по всей стране, фабриковал личные дела и кочевал? Или служил все годы в подразделении, о котором знали только избранные, и лишь в последние годы выбрался наверх и занял нынешний пост?»

Вопросы были интересные, но поиск ответов уж точно терпел до завтра.

«Или вообще… до пенсии. Вот когда будет много времени для всяких размышлений. Обо всём подумаю, сидя с удочкой у речки».

Леонид открыл справку на капитана Филина и увеличил фотографию. С черно-белого снимка на Зимина смотрел его сосед Никита. Или, как он представился, капитан Лебедь. Чёртов бессмертный шутник!

Открыв третью справку, на ефрейтора Покровского, он увидел, как и ожидал, фото «садовника» Алексея Сретенского…

Эта бывшая разведгруппа не просто всех надула, она ещё и поиздевалась, придумав себе псевдонимы «на тему» реальных фамилий!

А вот справку на старшину Бадмаева Леонид открывал с особым интересом – кое-какие догадки насчет физиономии были, но уверенность пришла позже. Какую новую фамилию носил охотник, Зимин не знал, но это было вторично. В первую очередь, его интересовала внешность Бадмаева.

Леонид рассмотрел фото и понял, что видел Бадмаева дважды! В первый раз он сыграл роль служащего стадиона ЦСКА, открывшего служебный вход, а второй раз – снайпера, прикрывшего группу захвата, когда брали Гурова-Стасенко.

Прежде, чем открыть выписку из личного дела подполковника Васнецова, единственного до сих пор неизвестного из «бессмертной разведгруппы», Зимин сделал мысленную ставку и условно выиграл сто рублей. Андрей Михайлович следовал в фарватере принятой в группе Филина-Лебедя моды. Новую фамилию тоже взял «по мотивам» предыдущей – Репин. Ну, а что? Нормальные амбиции.

Впрочем, Зимин выиграл сам у себя сотню нечестно. Он давно понял, кто такой майор Репин на самом деле. Зимин даже всячески подыгрывал Репину-Васнецову, когда тот рассуждал о том, что его до сих пор не вычислили.

Открыть последнее приложение к письму из архива оказалось труднее всего. Нет, не по техническим причинам. По личным. Когда Алевтина-Варвара выложила карты на стол, Леонид был поражен, но старался не думать о последствиях этого откровения. Он по-прежнему думал об Алевтине, как о Варваре, девушке своей мечты, современной и доступной простому смертному.

Теперь он мог получить подтверждение, какая между ними лежит пропасть, но не хотел этого. Понимая, что лелеет обреченную мечту, Зимин продолжал оттягивать момент истины.

«Глупость конечно, - Леонид на миг зажмурился. – Но пусть эта иллюзия продлится хотя бы ещё пять минут!»

Зимин открыл поверх письма из архива второе послание, от неизвестного частного адресата.

В самом письме было всего одно слово: «эпилог». И всё. Никаких подписей или «наилучших пожеланий». А три дополнения содержали два плоских скан-изображения документов и обычный текстовый документ.

Зимин открыл первый из сканов. На экране «Веги» появился старый пожелтевший лист с машинописным текстом. На этот раз не зашифрованным, зато по-немецки. Леонид опять подключил к делу свои познания в иностранных языках и перевел заголовок. «Агентурное донесение».

Зимин открыл второй скан и прочитал то же самое, но по-русски. Похоже, к оригиналу старинного «агентурного донесения» прилагался такой же древний перевод.

«Хорошо. И что же тогда третье?»

Леонид открыл электронный документ, пробежал взглядом по первым строчкам и понял, что это снова художественная реконструкция событий. Вероятно, событий, описанных в «агентурном донесении». Кстати сказать, автор угадывался прежний – тот, который написал зашифрованные тексты. Только «эпилог» не был зашифрован.

Зимин пару секунд поразмышлял, какой из документов следует читать первым, затем уселся поудобнее и погрузился в текст реконструкции…

…«Сентябрь 1945 года, борт грузопассажирского судна «Анна Эрбе», рейс Мадрид – Буэнос-Айрес

Вот уже неделю Отто фон Штиль имел аргентинский паспорт, но до сих пор не удосужился выучить своё новое имя. Хорошо, что почти весь экипаж, от капитана до стюардов, говорил по-немецки, поскольку на девяносто девять процентов состоял из соотечественников. Главный минус ситуации заключался в том, что в таком окружении Отто не имел совершенно никакой возможности освоить хотя бы основы языка принимающей стороны. Единственным иностранцем на борту считался «образец номер один», но и он не мог исправить положение. Его родной язык был русский.

Впрочем, языковая проблема теперь стала единственной и в этом заключался главный плюс ситуации. Все остальные проблемы, заботы, горести, невзгоды и беды растворились за кормой судна, в Атлантическом океане.

«Как хорошо, что мой новый дом не в горах, а на побережье», - Отто чуть сдвинул шляпу и окинул взглядом далекий, подернутый дымкой горизонт.

Солнце отражалось в волнах, и миллиарды бликов вели затейливую игру, ни названия, ни правил которой не знал ни один человек на планете. Фон Штилю это нравилось. Он готов был вечно сидеть в удобном шезлонге на верхней палубе и наблюдать за этой игрой, размышляя обо всём и ни о чём. Он так устал за последние годы! От напряженной исследовательской деятельности, от войны, от ежедневных встрясок и переживаний… от всего на свете, чёрт возьми! Сейчас ему хотелось просто смотреть на море и плыть, плыть… сколь угодно долго.

«В спокойную новую жизнь. Видит бог, я сделал для Рейха всё, что смог. Для прежнего Рейха. Сделаю не меньше и для нового, но… не сейчас. Позже. А сейчас только море, солнце, пара коктейлей и неспешная беседа».

- О чем вы думаете, Отто? – «Образец номер один» тоже не отрывал взгляда от морских далей. – Ищете новую формулу «сыворотки абсолютного солдата»?

- Не сейчас. Сначала надо добраться до нового места, устроиться и переосмыслить предыдущий опыт. А до тех пор… вы рядом, этого достаточно.

- Я рядом не надолго. Мне придется вернуться, вы сами сказали.

- Да, придется, - Отто приложился к соломинке. – Хочешь спрятать что-то надёжно, положи на виду. Принцип сработал в сорок четвертом, когда нам пришлось спрятать вас среди русских, сработает снова, не сомневаюсь. Но сейчас вы нужны мне рядом. Давайте исходить из текущих потребностей.

- Как скажете. Хотелось бы только понять, насколько затянется мой отпуск в теплых странах. На месяц, на год?

- Длительное отсутствие вызовет подозрения. Пока в Европе неразбериха, а Россия в руинах, вашей легенде ничто не угрожает. Но вы сами знаете, как быстро умеют наводить порядок ваши соотечественники.

- Не быстрее, чем ваши. У нас хромает организация.

- Это пропаганда господина Геббельса и его скрытых единомышленников с берегов туманного Альбиона, - Отто усмехнулся. – На самом деле особых отличий нет. У вас даже есть преимущество – вы мыслите творчески, а нам… и англичанам тоже… знаменитая страсть к порядку зачастую мешает.

- Трудно спорить. Наверное поэтому ни сами, ни чужими руками, вы не выиграли ни одной крупной войны с Россией. Большая война это разрушительное творчество, такой вот парадокс.

- Две-три кампании удались…

- «Кампании», Отто, - «образец» усмехнулся. – Что это, как говорят у меня на родине, «по сравнению с мировой революцией»? Песчинки в пустыне. Русские вечны. Если вы не смиритесь с этим – погибнете.

- Мы тоже воины. Поражение Рейха – ирония судьбы. Это не значит, что…

- Отто, остыньте! Никто не спорит, что Рейх погубило фатальное стечение обстоятельств! Но это «стечение обстоятельств» прибыло курьерским поездом точно в Берлин и не могло прибыть на другой путь. Знаете, почему? Вы прямолинейны, как рельсы. И, к сожалению, нет шансов, что вы исправитесь. Какое-то время вы ещё продержитесь, но русские всё равно сделают так, что вас просто не станет. Например, они внушат вам, что вы светочи демократии, и что вам следует возобновить крестовые походы в феодальные владения арабов, дабы заточить их головы, словно карандаши, по западному образцу.