- Надо же, как удачно, - Филин занес над плечом лопатку. – Майор! Как там тебя на самом деле?

- Харальд фон Хиршфельд, - немец пошел по кругу.

- Ишь ты! Барон, что ли? – Филин включился в «танец».

- Да уж, не голодранец вроде тебя. Что с вами случилось, Филин? Вам ввели нашу сыворотку?

- Вашу? Ты тоже ужаленный?

- Всё тебе расскажи!

Харальд сделал первый выпад и почти достал Филина – чиркнул по руке. Рана затянулась через полсекунды.

Филин ударил лопаткой и сразу же добавил ногой. Харальд попался на уловку. Уходя от удара лопаткой он пропустил удар под колено, потерял равновесие и был вынужден отпрыгнуть назад.

Филин ожидал, что немец снова начнет кружить, но Хиршфельд удивил. Он начал новую атаку из, казалось бы, неудобного положения, успешно сократил дистанцию и нанес два удара под разными углами: с левой – сверху наискосок, а с правой – прямо, в область сердца. Удар сверху Никита заблокировал, а под прямой удар подставил верную лопатку. Финка брякнула о штык инструмента и едва не выпала у Харальда из руки. Немцу пришлось вновь сдать назад.

- Больше этот номер не пройдет! – Филин усмехнулся. – Твои новые берсерки дерутся лучше старых. Ты их научил?

- Это несложно.

- Когда нет мозгов, всё сложно.

Харальд вдруг выполнил подсечку и когда Никита грохнулся спиной о бетон, немец прыгнул сверху и попытался ударить Филина в шею сразу двумя ножами. В нижней точке клинки должны были образовать нечто вроде ножниц. При должной сноровке и желании таким способом фриц вполне мог «отстричь» Филину голову. Ну не совсем, но повреждения могло оказаться достаточно серьезными, чтобы майор победил в схватке. Быстро такая рана не затянулась бы.

Никита успел сгруппироваться и коленями «помог» Харальду продвинуться чуть дальше, чем тот рассчитывал. Ножи звякнули о бетон в сантиметре от макушки Филина. В этот же момент лопатка коротко тюкнула немца в колено. Хиршфельд откатился, прыжком поднялся на ноги и снова начал кружить. Поначалу заметно прихрамывая, но затем ровно, как и прежде.

- Когда нет мозгов – даже проще, - майор хмыкнул. – Можно управлять ими, как марионетками.

- Кукловод, значит? – Филин скривился. – Живыми людьми в солдатиков играешь. Сделал из них скот бессловесный и теперь управляешь.

- Они сражаются и умирают за великий Рейх. Или умирают, как личности, а потом сражаются. Какая разница?

- Для фашистов никакой, - теперь первым атаковал Никита.

Он включился на полную скорость и короткими ударами с разных сторон и под разными углами «обтесал» Харальда, как того Буратино. Часть ударов немец парировал ножами, от части увернулся, но с десяток «тюкнули» немца в разные места и это было чувствительно. Более того, Хиршфельд начал истекать кровью! Раны не затягивались!

- Может, ты и кукловод для берсерков, но сам ты не под сывороткой, - сделал вывод Никита. – И это для тебя приговор, майор, уж извини, подвинься.

Он снова атаковал, и хотя Хиршфельд все-таки отразил большинство ударов, но пропустил главный, скрытый, и вовсе не лопаткой. Филин незаметно вытянул из-за голенища всё ту же финку Гришанина и ударил майора в область сердца.

Харальд вздрогнул, замер и сделал полшага назад. Финка вошла по рукоятку и намного точнее, чем в случае с Никитой. Шансов у майора не осталось. И он это понял. Вытаращившись на Филина, он сделал ещё полшага назад, сел, а затем завалился набок.

- «Я возвращаю ваш портрет…» - Филин шумно выдохнул и резко оглянулся.

Покровский и Бадмаев добивали двух оставшихся берсерков. Причем, фрицы не сопротивлялись. Они будто бы действительно потеряли связь с кукловодом и теперь выглядели не грозными боевыми машинами, а потерянными марионетками из бродячего балагана. Филину даже стало их немного жаль.

Ему вдруг вспомнились слова Хиршфельда.

«Они сражаются и умирают за великий Рейх. Или умирают, как личности, а потом сражаются. Какая разница?»

Кроме нечеловеческой циничности, было в этих словах что-то еще. Но Филин никак не мог понять, что именно. Какой такой скрытый смысл?

- Да бросьте вы их, - Филин поморщился. – Слышите меня?! Бадмаев, отставить добивать немцев! Покровский, ко мне!

Старшина подчинился сразу. Отошел в сторонку, уселся на пол и замер, словно статуя Будды. Покровский всё-таки ещё разок тюкнул фрица и подошел к Никите.

- Слушай задачу, - Филин рукавам вытер лицо, покрытое уже слоем непонятно чего, от пота и крови до пороховой копоти и обычной сажи. – Надо проверить, что под нами. Верх мы перекрыли, боковой вход тоже пока держим, но эти тараканы могут полезть через дырку в полу. Выясни, куда она ведет и можно ли её законопатить. Всё понял?

- Разрешите выдохнуть и перекурить?

- Курить некогда, выполняй задачу! – Филин указал на одну из обрезанных крышкой шахты альпинистских веревок. – Рысью, Лёха, время дорого...

…Покровский вернулся через пятнадцать минут. По ту сторону завала всё это время копошились немцы и было похоже, что продвинулись они прилично. Голоса и прочие звуки стали слышны намного лучше.

- Две новости, командир, - Покровский снял с пояса фляжку и сделал пару больших глотков. – Хорошая и плохая. С какой начать?

- С хорошей.

- Наши в форте. Я прошел по нижнему подземелью примерно в сторону центра и нашел там вентиляционный канал. Над ним как раз залегли бойцы из отряда Ворончука. Они мне и рассказали, как там наверху дела. Большая группа фрицев засела во внутренних зданиях и поливает наших почём зря. Ребята ждут подхода остальных, но на огнеметы надежды больше почти нет. Всю горючку спалили на подступах.

- Ты сказал им, что ракета сверху изолирована и можно бомбить… или гранатами фрицев забросать?

- Сказал. И они мне кое-что сказали. В верхних тоннелях хранится ракетное топливо. Там на баках так и написано. Если его запалить…

- Хочешь устроить «мировой пожар на горе всем буржуям»? Ракета только сверху прикрыта, Покровский! Если топливо взорвется под землей…

- Дослушайте, в этом и заключается вторая новость, плохая. Нижнее подземелье не сообщается с верхним, по которому мы пришли, и где топливо. В нем есть четыре больших выхода, но все перекрыты вот такими же бронированными задвижками…

Алексей указал на створки между технической комнатой и шахтой.

- Рубильники есть?

- В том-то и печаль, что нет. Наверное, снаружи где-то или… Не знаю, где. Может, у нас тут?

- Если здесь, новость не такая уж плохая.

- Это половина новости, - Покровский еще раз приложился к фляге. – В верхнем тоннеле берсерки топают. Видимо, накапливаются у каких-то секретных выходов на поверхность. Я у ещё одной вентиляции притормозил, подслушал, что говорят их командиры. Если вкратце, то выводить наверх они планируют три батальона. Это тысяча штыков, как минимум. Ребятам нашим я о них сказал. Они уползли начальству докладывать.

- Теперь я понимаю ход твоих мыслей, - Никита кивнул. – Если закрыть вот эти створки, а затем взорвать топливо, все берсерки сгорят, а ракета уцелеет. И если мы будем рядом с ракетой, нас тоже не поджарит. Хорошая идея. Есть в ней только один изъян. Фрицы вот-вот разберут завал и получат доступ к рубильникам. Если они откроют створки до того, как жахнет запасное топливо… все наши труды пойдут насмарку. Но хуже всего, что ракета может тоже рвануть и тогда… от Кенигсберга и окрестностей останутся только воспоминания. От половины Третьего Белорусского фронта тоже.

- И что тогда нам делать?

- Закрывать створки, занимать позиции у завала, и ждать, когда «шулмасы» прорвутся в техническую комнату. Ну, а там… как обычно, рубиться до последнего.

- Так себе план, - Покровский вздохнул. – Но, что самое противное, я с ним согласен. Бадмаев, а ты?

Никита и Покровский обернулись к старшине. Тот сидел, погрузившись в какую-то полуобморочную дремоту и не реагировал даже на свою фамилию.

- Он тоже согласен, - сделал вывод Филин. – Лёха, ты хотел перекурить? Давай, пока двери не закрыли.