Французский генерал Франше д'Эспре, вояка, не отличавшийся гибкостью дипломата, откровенно советовал:

- Я вас прошу, господа, чуть что - расстреливайте без разговоров, будь то солдат, или непослушный мужик, или большевистский агитатор. Не надо арестов! Ради бога! Всегда найдется поблизости забор. Залп - и уже не надо ни тюрем, ни конвоиров. Чисто и просто! Ответственность за ваши действия я беру на себя. И да хранит вас всевышний!

Щепетильный генерал д'Ансельм - тот просто закрывал глаза на слишком прямолинейные действия своих подчиненных. Он брезгливо морщился: какое грязное дело эта политика!

Ну, а все остальные, пониже рангом, - те и не морщились, и не закрывали глаза. Для какого-то лешего притащили же сюда, за тридевять земель, всех этих бравых матло в живописных беретах и эти голубые шеренги пуалю. Так и нечего церемониться!

И все-таки, все-таки, несмотря ни на что, борьба не прекращалась, и в революционном подполье действовала уже целая армия, насчитывавшая в общей сложности до двух тысяч человек. Наперекор всему, в самом стане врагов, вот тут, в центре города, можно сказать под самым носом контрразведки, работала советская подпольная организация, сложная, разветвленная, налаженная, постоянно поддерживающая связь с Москвой, руководимая Центральным Комитетом Коммунистической партии и возглавляющая партизанские отряды в тылу врага.

6

С Самойловым Григорий Иванович познакомился в тот же день.

Из молочной "Неаполь" Котовский отправился в гостиницу, на Екатерининскую улицу. Две-три условные фразы - и посетителя повели показывать свободный номер.

- Очень рады вас видеть. Так вам устроить встречу с Самойловым? Будет сделано. А вы пока отдохните с дороги. Располагайтесь как дома. В будущем у вас редко выберется свободный денек. Вот здесь умывальник. Можно душ. Белье на постели чистое.

Какие приветливые люди! И как просто, точно и быстро выполняют свою опасную работу!

Котовский растирался мохнатым полотенцем после душа, когда вошел невысокого роста человек, весь какой-то уж очень изящный, холеный, благоухающий одеколоном, с тонкими чертами продолговатого лица. У него была черная как смоль, лопаточкой бородка, за которой он, по-видимому, ухаживал.

"Бородатый ассириец", - подумал Котовский.

- Самойлов, - произнес пришедший. - Будем знакомы.

Он оказался чрезвычайно интересным и приятным человеком. Сдержанный, он обнаруживал неукротимость. Умница, он никогда не давал почувствовать своего превосходства. Он объехал весь мир, знал несколько языков.

Самойлов с явным удовольствием разглядывал мощную фигуру Котовского:

- Вы, по-видимому, очень здоровый и очень сильный человек. Это в нашей трудной работе пригодится. Военный мундир носить умеете? Есть превосходные документы, и все данные у вас подходят.

- Мне все подходит, что требуется в решительный момент.

Самойлов познакомил Котовского с некоторыми особенностями подпольной работы.

- Редко где можно встретить такое скопление сыщиков, провокаторов, как в Одессе, - рассказывал ассириец, поглаживая бороду. - К счастью, действуют они несогласованно, враждуют и считают всех, исключая самих себя, круглыми идиотами, способными только испортить дело.

Умные глаза Самойлова искрились усмешкой.

- Ну-с... Кто у нас здесь есть? Разведка свирепствует, хватает направо и налево, носятся тяжелые слухи, что оттуда живыми не выходят. Кроме белогвардейской разведки в городе действуют - каждый на свой страх и риск и каждый, опираясь на свой аппарат и свою агентуру" - и французское "Дезьем-бюро", и "Двуйка" ясновельможной Польши, и румынская "Сигуранца", и американское "Эф-Би-Ай" - всех не перечислишь, и все одинаково изощренны и безжалостны.

Самойлов задумался. Он как будто колебался, рассказать ли о своем, личном, что не имело прямого отношения к делу, но, пожалуй, было поучительно.

- Мне случалось в жизни сталкиваться с испанскими застенками. Еще изощреннее Япония. Военные круги заняты изобретением средств разрушения, а эта публика... они состязаются в выдумывании самых изуверских пыток. Чего тут нет! Одни щеголяют пытками звуком, падающими лифтами, другие занимаются пытками мужей в присутствии жен, пытками жен в присутствии мужей... Средневековье - детский лепет! Подумаешь, сжигание на кострах! Загонять занозы под ногти и лить воду в ноздри... Пытать лампионами ослепительно ярким светом... Не давать спать по нескольку суток подряд... Подвешивать на крючьях, избивать резиновыми палками, просто бить смертным боем, топтать, пинать, бить чем попало и по чему попало... Гноить в подвалах и мучить в каменном мешке... Водить на ложные расстрелы и стрелять мимо, в стену, и снова отводить в зловонный карцер, наполненный крысами... С каким ужасом, с каким отвращением узнает будущее человечество о современных "садах пыток"! И это в наш "цивилизованный" век! Век радио и электричества!.. Но все это так, к слову, просто вспомнилось... Извините меня...

Самойлов прошелся по комнате, как бы стряхивая с себя воспоминания. Видимо, многое пришлось ему испытать. И многое хотелось бы рассказать этому сильному, смелому человеку, которому он вполне доверял.

Он хотел бы рассказать о подпольной Одессе, где существуют и будут существовать, что бы ни случилось, губернский комитет партии, городской и районный комитеты, ревком, военный отдел, разведка и редакция. Ведь Котовскому придется работать под руководством Военно-революционного комитета. Может быть, ему придется бывать и на Ришельевской улице, в табачной лавке "Самойло Солодий и Самуил Сосис". А может быть, придется посещать и модное ателье "Джентльмен", где он будет получать очередные задания.

Да, обо всем этом хотелось бы рассказать Котовскому, сразу ввести его в дело. Но этого не позволяла конспирация.

Самойлов курил. Голубой дымок сигары скрывал иногда его лицо. После длительного молчания он сказал очень теплым, задушевным голосом:

- Вот. У вас будет самый трудный участок. Впрочем, в подполье все участки трудные. С обстановкой, в которой вам придется работать, постепенно познакомитесь. Разумеется, вы сами подберете себе помощников, сами построите свою работу так, как вам удобней. Но для начала вы встретитесь с двумя нашими разведчиками. Славные ребята, но немножко любят играть с опасностью. Кстати сказать, в прошлый период вашей деятельности у вас был тот же грешок. Но тогда вы сами за себя отвечали, а теперь вы включились в огромное коллективное дело. Тогда вы были, так сказать, дичком, действовали на свой страх и риск, по своему разумению, и это было тогда хорошо - вести партизанскую войну, заражать своим примером запуганные массы...

Котовский усмехнулся:

- Меня всегда ругают за это. И Гарькавый ругал. И другие мне то же самое говорили. За одно могу поручиться: никого не подведу.

- Ну, действуйте, сами все увидите на деле. Со мной будете встречаться разве что только там, в "обществе", - у меня ведь совсем особая работа, я занимаю большую должность у них, у белых... Тоже, вообще-то говоря, дерзость. Но я так всю жизнь. Такова специальность. Я буду оказывать вам всякое содействие. А пока пожелаю успеха. Всего хорошего!

7

Пришли к Котовскому будущие его два помощника. Вася был высокий, порывистый, нетерпеливый. Это сказывалось даже в том, как он ерошил свои светлые, золотистые волосы и все приговаривал:

- Картина ясна! Вопросов нет, суду все ясно!

Михаил был поменьше ростом, черный, щетинистый, спокойный и молчаливый. Вася над ним даже подтрунивал. Когда Михаил на все вопросы отвечал только какими-то междометиями или отрывочными "да", "нет", "точно не помню" и все в этом роде, то Вася наконец терял терпение и восклицал:

- Михаил, перестань тараторить! Ты никому не даешь слова сказать! Сам посуди, другим-то тоже хочется высказаться, а ты ни на минуту не прекратишь своей болтовни.