– Я все эти годы опасалась, что всё может вернуться. Что я вновь тебя потеряю, – горько прошептала Корри, прижимаясь всем телом к крепкому стану мужа.
– Этого никогда больше не случится, любовь моя, – голос герцога был спокоен, но в душе бушевала буря. Страхи его жены были ему слишком знакомы, ибо это были и его страхи.
– Ну же, красавицы, перестаньте думать о грустном! Герцог и Райсс абсолютно правы, и послание лишь глупый розыгрыш какого-то негодяя. Выбросте из своих хорошеньких головок все страхи. Прошу, дамы, не умаляйте наших достоинств. Неужели вы забыли, что рядом с вами лучшие мужчины на свете? – воскликнул балагур Анрай, становясь в шутовскую позу бравого вояки из балаганных комедий. Герцог благодарно посмотрел на него, ведь молодому барону всегда удавалось отогнать страх и скуку в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях. А что может быть хуже напуганных и обеспокоенных дам? Быть может только битва, если она всё же состоится.
Анрай ловко подхватил лютню и, удобно устроившись на резной деревянной скамье у камина, легко и непринуждённо пробежался пальцами по струнам.
– Я сейчас спою вам, друзья мои, одну премиленькую песенку. Совсем недавно я услышал её на ярмарке, когда в последний раз навещал славный городок Гардо, столь известный своими винами, как и красавицами. Я очень надеюсь, что она развеселит вас, заставив забыть всякую влетающую в окна мерзость. Вы расслабитесь и спокойно пойдёте спать. Мне, конечно, далеко до господина герцога, но… – обаятельно улыбнулся Анрай и запел. У него был довольно очаровательный голос, и шельмец прекрасно знал об этом. Барон оказался прав, и ему удалось отогнать призрак беспокойства, поселившийся было под сводами старого замка.
Если бы кому-нибудь из присутствующих пришло в голову посмотреть в окно, то он непременно заметил бы вдалеке, на одной из выступающих из вод залива небольших скал, тёмную фигуру. Её можно было принять за статую, неподвижно застывшую в лунном свете. Капюшон чёрного плаща был низко надвинут, не давая рассмотреть лицо. Голова человека медленно повернулась в сторону противоположного берега, куда стремглав неслась небольшая лодка. Там находился тот, кто решил потревожить покой герцога Сан-Тьерн и его друзей. Проводив взглядом исчезающую лодку, человек вновь обратил свой взор на светящее тусклым светом окно. Оно притягивало его взгляд и его страдающую душу. Он тихо прошептал:
– Адри, – и через один короткий миг человек исчез в ночи, словно его никогда и не было на скале.
Прошло несколько дней с той ночи, когда стрела чужака принесла грозное послание, но ничего больше не произошло. Никто не потревожил покой тех, кто был в гостиной Шатору де Риен. Злобное послание показалось бы сном, от которого просыпаются в холодном поту и больше не могут уснуть до утра. Но герцог был из тех людей, кто верит, что человеческая жизнь, как море. Большую часть времени она течёт безмятежно, но это обман. Затишье бывает перед бурей, и кто этого не помнит, дорого платит. Когда приходит шторм, кто переживёт его, известно только богам, ведь на всё их воли. Нити человеческих судеб находятся в их руках, давая иллюзорную веру в самостоятельность своего выбора.
Глава 2.
Было раннее солнечное утро, когда домочадцев замка Монтрелл, как обычно за последние четыре месяца, разбудил звонкий и крайне возмущённый детский плач. Это был голосок маленького Этьена, требовавшего свою кормилицу, а точнее, свой завтрак. Малыш был крепким, пухленьким и розовощёким, что явственнее слов, говорило о его отменном здоровье и хорошем аппетите. У него были тёмные шелковистые волосики, как и роскошная шевелюра его отца и изумрудные глаза его матери. Маленький наследник рода Сан-Веррай был в данный момент похож на очень милого, но капризного маленького принца.
Райсс, возлежа на большой просторной кровати с резным балдахином и бархатным пологом, не мог оторвать взгляд от идиллической картинки. Его любимая женщина, его жена, в тонкой батистовой сорочке изящно склонилась над колыбелью и нежно щебетала с их сыном. Тот сразу же перестал капризничать и что-то тихонько мурлыкал, словно маленький котёнок. Яркие лучи утреннего солнца, проникающие сквозь распахнутые окна, высвечивали контуры тонкого стана и нежно золотили кожу, теряясь в золотой россыпи волос, роскошным покрывалом укрывавшие плечи и спину молодой женщины. Граф сходил с ума, когда эту золотую волну не сдерживали никакие заколки и шпильки и она, словно дорогой шёлковый плащ укутывала тело любимой. Его Адрин была изумительной женщиной, чья необычная красота была соткана из контрастов: кожа лёгкого бронзового оттенка замечательно сочеталась с золотыми волосами блондинки. На овальном, совершенной формы лице сверкали изумрудные, словно зелень здешних лесов, яркие глаза под тонкими, почти тёмными бровями. Точёные высокие скулы, изящный прямой носик, маленький упрямый подбородок идеально подходил к красиво изогнутым, игривым и слегка полным губам, которые так любил целовать Райсс. Смеясь, Адрин часто любила повторять слова своей бабки, что в её крови слилась кровь со всего Керрадона. Предками молодой графини были лараденцы и гвийонцы, жители жаркого юга герезцы и даже один северный варвар. Райссу было абсолютно всё равно, кто отметился в древнем роду его супруги. Он просто был благодарен богам, за то, что одарили его таким чудом. Сейчас, спустя несколько лет после женитьбы, граф был уверен, что просто не отпустил бы эту женщину от себя, даже если бы она была простолюдинкой. Надо быть абсолютным глупцом и редким снобом, чтобы потерять половину своей души из-за предрассудков. «Чудное влияние на мой разум Грея», – улыбнулся своим мыслям граф, и тут тревожная волна пробежала по его челу. Мысли о герцоге принесли воспоминания о его брате. Дрейн де Риэн чуть не разрушил его жизнь, однажды уже находившуюся на краю пропасти. Райсс был до сих пор благодарен богам, что они послали ему Адрин в тяжелый момент его судьбы. Райсс много лет назад потерял свою суженую, от неё осталась только бледная метка Адрайны на запястье. Адрин не была его благословенной невестой, она сама решила свою судьбу, дав согласие стать женой Райсса. Она стала его утешением, его вновь найденной любовью, его страстью. Когда два года назад, всего лишь через год после их свадьбы, им на пути встретился Дрейн де Риэн, и метки Адрайны появились на руках его жены и незнакомца, Райсс решил, что судьба и боги слишком жестоки. Затаив тревогу и боль, он ждал слов своей жены. Ждал, что она попросит отпустить её к суженому. Но его Адрин осталась с ним. Райсс чувствовал, что она любит его. Метки богини Адрайны не требовали соединение суженых в категоричном порядке. Они лишь подсказывали людям, что их союз мог бы быть идеальным и благословенным. Люди были свободны в выборе того, с кем им жить.
Райсс был склонен предполагать, что на решение супруги повлияли её лараденские корни. У Адрин был лёгкий весёлый нрав и отменное чувство юмора, а ещё отвага и смелость, так несвойственные большинству женщин. А так же его жена отличалась безграничной верностью тому, кому она отдала своё сердце. Если эта молодая женщина любила, то до конца. И неважно, каким он будет: счастливым и трагичным. Если она кого защищала, то до последней капли крови. Эту истину граф познал на деле. Вероятно, именно за эти черты её страстной натуры Райсс и смог полюбить её. Красота была лишь приятным дополнением к характеру Адрин.
Наконец, прибежала запыхавшаяся молодая, так пышущая здоровье кормилица и взялась утолять голод малыша. Молодые родители с умилением смотрели на своего маленького обжору. После того, как Этьен наелся, он сладко зевнул, и потянулся всем упитанным тельцем. Кормилица сноровисто одела малыша и понесла на утреннюю прогулку. Жизнь в замке Монтрелл входила в своё обычное русло.
– Тишина настоящее блаженство! Дети – эти чудо, но иногда они бывают такими шумными, – засмеялась серебристым, словно колокольчик, смехом Адрин.
