П.: Тем более, что автобусы по-прежнему ходят через пень-колоду, нещадно вытаптываются луга, а правительство принимает идиотические постановления, запрещающие смотреть на звёзды.
К.: И к интеллигентскому чувству колоссальной ответственности примешивается чувство колоссальной вины. Всё на себя взвалил - и ничего не выдюжил...
П.: Чувство вины? Далеко не у всех! Мандельштам однажды воскликнул: "Поэт не должен оправдываться! Ни перед кем и никогда!"
К.: Так то ж Мандельштам. Провидец, вестник. Мало того, что поэт от Бога - Богом даровано ему ещё и знание того, что он поэт от Бога. Но, во-первых, всем известно, что творится, "пока не требует поэта к священной жертве Аполлон", а во-вторых - как быть подавляющему большинству, интеллигентской массе?.. Тысячи беспутных скитальцев ищут, на что бы опереться, чтобы оправдаться. Пытаются настричь хоть какие-то купоны со своих скромных эрзац-талантишек.
П.: Например, можно компенсировать чувство вины - чувством юмора, самобичевание - самоиронией, благо фельетоны, эпиграммы, пародии и особенно анекдоты пользуются спросом у всех слоёв населения.
К.: Что ж, юмор интеллигенции чёрен, горек и деструктивен - не юмор, а "стёб". И уж самих-то себя прежде всех прочих готовы "застебать" вусмерть. "Трагедия: есть с кем, есть где, но нечем. Комедия: есть с кем, есть чем, но негде. Драма: есть чем, есть где, но не с кем. Драма сволочного интеллигента: есть с кем, есть чем, есть где, но - зачем?"
П.: Думать вредно, от этого с ума сходят...
К.: И жить вредно, от этого умирают...
П.: Вот-вот. Так чем казниться несуществующей виной, не лучше ли вспомнить хрестоматийный пример? Щёлкнули макаку по носу - расстроилась, но стоило, спустя минуту угостить её бананом - возрадовалась, словно щелчка по носу и не было. Наверное, высшим приматам стоит брать пример с ближайших родственников.
К.: Нет уж. Интеллигент знает другое средство избавления от чувства вины. Сплошь и рядом он срывается и падает в субъективный, уютный и комфортный, но абсолютно ирреальный мир - в МИФ.
П.: Шизофреник превращается в параноика?
К.: Да.
П.: Мятущийся Буриданов осёл бросается к одной из охапок сена и - насыщается. Отныне мир чётко структурирован, иерархизирован; чёткая демаркационная линия проведена между белым и чёрным, приемлемым и неприемлемым, своим и чужим, нашим и вашим. Пирамиду ценностей венчает сотворённый из квазиматерии, высосанный из пальца на руке Кумир. И обязательно наличествует его антипод, сотворённый из квазиантиматерии, высосанный из пальца на ноге Антикумир. А сам себе в пантеоне самодельной мифологии интеллигент-капитулянт отводит место героя-Полубога, призванного указывать путь блуждающим во тьме обычным смертным.
К.: А что вы хотите? До сих пор интеллигенция водительствовала массами лишь в тех случаях, когда могла членораздельно провозгласить, кто Сволочь и кому надо всыпать по первое число.
П.: Игра слов: "кто сволочь?"... "сволочная интеллигенция"...
К.: А разве вы, профессор не строили свой мир по лекалам расхожих мифов? Ведь ваш брат судил и себя, и окружающих не по поступкам, а по приверженности той или иной мифологии. Его в последнюю очередь интересовало - добрый ты или злой, храбрый или трус, гений или бездарь. Главное другое - за правых ты или за левых, за консерваторов или за прогрессистов...
П.: Тут всё дело в том, что ортодоксия редко подкреплялась "ортопраксией". Я знал убеждённых "демократов" - жестоких деспотов в масштабе семьи, нетерпимых "плюралистов", сребролюбивых "гуру", христиан-неофитов всегда под шафе, и любителей прекрасного в нечищеных башмаках...
К.: Дело не только в этом. Для интеллигента-мифотворца вопрос "Во ЧТО верить?" куда важней вопроса "КАК жить?". Среднему обывателю насущно необходим не образ мыслей, а образ действий.
П.: Ну почему же? Образ действий мы не раз подсказывали...
К.: Например?
П.: Ну скажем, "действовать, действовать без всякой надежды на успех". Это нас подбодрял из-за бугра неутомимый бунтарь Камю...
К.: ... и указывал на измочаленного Сизифа как на пример для подражания. С жиру он что ли взбесился, за бугром-то? Не всё ли равно - что сизифов труд, что мартышкин?..
П.: Явился и пророк в своём Отечестве - длиннобородый огнедышащий Солженицер. "Жить не по лжи", - призывал он свой народ.
К.: И всего-то? Всего-то - всем стать солженицерами? Народная этимология отождествляет "солженицы" с "небылицами"...
П.: А его многолетний оппонент свой императив позаимствовал аж у самого Спасителя, сказавшего Силуану Афонскому: "Держи свою душу во аде и не отчаивайся"...
К.: Как не отчаяться, когда слово-то Божье получаем из третьих рук? Быть может - "испорченный телефон", а может и вовсе - брехня. Нам Христос этого не говорил. Он нам - ничего не говорил.
П.: Народ, конечно, сложных решений не приемлет...
К.: Особенно если они исходят от неврастеников-комплексушников, которые свои личные заморочки выдают за фундаментальные принципы мироустройства, чтобы заморочить всех незамороченных.
П.: А как же "безумцы", навевавшие "человечеству сон золотой"?
К.: Они не в чести, ибо - безумцы.
П.: Но позвольте, дорогой мой, а вы сами разве не мифотворец?
К.: Я-то? Куда мне...
П.: Ну главный-то ваш миф, это то что вы - говно.
К.: Это не миф, а истинная правда...
П.: Замнём для ясности... Потом: вы настолько категоричны в суждениях и непримиримы в полемике... Вы словно забываете - "мысль изречённая есть ложь"...
К.: Нет уж, извините... Где у меня - Кумир? Где - Антикумир?..
П.: Ну, уж Антикумиров творить вы мастер. Вы же ни о ком доброго слова не скажете!
К.: А я, знаете ли, в семантике каждого слова принципиально вижу только денотативный элемент и не вижу коннотативного.
П.: Что за коннотат-денотат? Я, простите, не лингвист, не поспеваю...
К.: Мне в своё время однокурсник разъяснил разницу на примере слов "картотека" и "мудак". "Картотека" обладает только денотацией, а "мудак" - одной коннотацией.
П.: То есть, вы хотите сказать, у ваших слов нет никакой ценностной окраски?
К.: В нашем родном языке сорок процентов словаря имеют оценочную окраску. Попробуй тут выразиться непредвзято, объективно, терминированно... Так вот: если я про кого-то говорю, скажем - "мерзкий гад", то это всё равно что я сказал бы - "приятный симпатяга". Мне всё едино.
П.: Экий вы постмодернист, право... Да только про "приятных симпатяг" я от вас ничего никогда не слышал.
К.: Слышали, слышали. Разве не пел я дифирамбов и панегириков, например, урле, сообществу отважных кшатриев?
П.: Ах да... Вы же схватились за траченный молью миф о Традиции... особенно после того как повелись с выпендрёжными неформалами, которых приняли за кшатриев. Последнее прибежище для разочарованных странников - Традиция. Особенно национальная, перед которой меркнут все прочие.
К.: Ну уж не шейте мне национализм-то... В том-то и дело, что Традиция - вненациональна, универсальна... И схватился я за неё не столько от общения с логососами, сколько после посещения Вашей же библиотеки.
П.: Ну всё равно. Именем Традиции можно покрывать любые безумства и любые безобразия... А мы всё-таки в двадцатом веке живём, двадцать первый в дверь стучится... Конвергенция, глобализм, высокие технологии... а вы за память предков хватаетесь, за седую старину...
К.: Так давайте выбросим все ваши книги, пластинки, альбомы!
П.: Баланс нужен... Баланс Традиции и инновации.
К.: То есть Вы, в принципе, не против Традиции?
П.: Нет, конечно.
К.: Тысячелетиями человечество вырабатывало нормативное представление об Истине, Добре и Красоте, нащупывая равнодействующую бесчисленных заблуждений и кривотолков. Ибо каждый миф всё-таки содержит в себе крупицу правдивой информации о реальности.
