И везде, повсюду люди ели хлеб, пили молоко, пели протяжные и ритмичные песни, добывали руду и выплавляли железо, рубили леса, сажали леса, строили жилища, строили храмы, вершили грех прелюбодеяния и сочетались законным браком, рожали детей, хоронили умерших на погостах и освящали могилы. И горевали - так горевали, а радовались - так радовались.

Правда, было дело, кололи друг дружку копьями, резали мечами, жгли огнём, били дубинами, пичкали пулями, разрывали снарядами. Но все эти неприглядные поступки освящались традицией, объяснялись верованиями и обычаями, восходили к архетипическим моделям. Только вот когда научились с помощью внезапного полураспада радиоактивной гадости разлучать человека с собственной тенью, стало похоже, что связь времён прервалась. Однако это было не совсем так. Следующим изобретением был от века существоваший кулак, немотивированный кулак...

И вдруг в углу помещения, на узком пространстве стены, свободном от шкафов и полок, среди амулетов, панно и гравюр Конрад приметил богато инкрустированный не то стеклярусом, не то чем-то более ценным, охотничий лук и колчан с несколькими хищно оперёнными стрелами.

Он замер и тупо уставился на непредвиденный предмет. Он бы перенёс, если бы то был примитивный лук туземцев с костяными стрелами, которые совдепские командировочные в избытке привозили из братских развивающихся стран. Но этот лук был сделан из дорогого сорта дерева - незнамо какого - и имел центрующее приспособление, а также удобное ложе для стрел, и тетива была явно сделана из жил кого-то вроде вепря или другого ископаемого парнокопытного, а рядом висел охотничий рог, призывавший немедленно воспользоваться этим орудием индивидуального уничтожения. И стрелы, судя по оперению, были подозрительно похожи на ту, которой без малого три месяца назад была убита Алиса Клир.

Конрад даже думал, не вынуть ли стрелы и не посмотреть ли следы крови на их наконечниках, но не отважился. Достаточно было и того, что колчан был полон не под завязку.

Нескоро в зудящем хаосе конрадова мозга слабо щёлкнуло, что вообще-то он пришёл сюда совсем за другим. Порылся в указанном ему шкафу и нашарил крохотную книжечку в мягкой тонкой обложке. С нею в руке на цыпочках вышел, бережно заёрзал в скважине ключом, осознал, что многократно ещё явится в эту запретную, заветную волшебную комнату.

Возвратился в покои больного.

- Ну что ж, - предвкушающе изрёк Профессор. - Дайте мне сюда...

Конрад подал ему неказистую книжицу, и Профессор торопливо принялся листать:

- Нашёл. Читайте, - ткнул он, наконец, пальцем. - С выражением!

У Конрада сразу заболели связки, но он послушно взял книжку в руки и с натугой прочёл:

"Жил сумасшедший. Целый год

он грустен был и вял.

Но наступал сентябрь - и вот

он словно оживал.

Он по осенним шел лесам,

все листья поднимал

и тщательно на них писал

деревьев имена:

берёза, ясень или дуб,

осина или клен,

- и этот непомерный труд

нёс терпеливо он:

он шёл, а за его спиной

надписанной листвы

вздымались в тишине лесной

шуршащие пласты.

"Я - не творец", - он говорил, -

"своё не создаю.

Что Бог в природе сотворил -

всё свято признаю.

Но ум и письменность даны

мне для того, чтоб я

хранил и в кризисные дни

порядок бытия" .

- Ужасный перевод, - поморщился Конрад. - Рифмы хуже, чем "палка - селёдка".

- Зато ритм как выдержан, - уел его Профессор.

Пока Конрад читал, в дверях показался Стефан, явно недовольный данным ему поручением.

- Время! - сказал он ласково, когда Конрад кончил, не желая сознаваться, что сам это самое "время" на добрый час просрочил - Я вам, дядя Иоганнес, обед принёс.

Конрад поднялся со стула, и Стефан сразу принялся прилаживать на него поднос. Только тут Конрад опомнился, что ключ Профессора по-прежнему в его руках.

- Спасибо, мальчик. Благодарность тебе, - сказал Профессор и лукаво подмигнул собравшимся. - А теперь у меня к тебе ещё одна необременительная просьба. Сделал бы ты, Стефан, ещё один ключик от библиотеки - для нашего гостя.

- А стоит ли? - жалобно промямлил Конрад. - По-моему здесь нет тех книг, которые мне нужны.

- Человеку нужны только эти книги, - торжественно изрёк Профессор.

- Я не человек, - поспешил напомнить Конрад.

- Вот не смешно уже... Вишь, вбил себе в башку... А ты, Стефан, как считаешь?

- Я не люблю книжки, - ответил Стефан. - В них всё - неправда.

Конрад обрадовался.

- Вот видите... - сказал он. - Устами младенца...

- Где ты был, когда я был младенец? - обиделся Стефан.

- А вот и не подерётесь, - улыбнулся Профессор. - Конрад, не выёживайтесь. Вам именно этой комнаты здесь и не хватало. Вы же наверняка книгочей, библиофил...

- Да... был...

- И сами писать горазды. Давеча у Анны большущую тетрадь выцыганили.

- Чтобы записывать то, чего нет в этих книгах, - настаивал Конрад.

- Чтобы выражать те моменты, которые не выражены в этих книгах, - не согласился Профессор. - Весь фокус в том, что каждый следующий момент взывает к тому, чтобы быть выраженным, запечатлённым. Поэтому пока Земля вертится, люди будут писать всё новые и новые книги и перекладывать старое на свой личный лад.

- А зачем тогда вся эта мудрость тысячелетий? - спросил Конрад.

- Затем, что человеку нужен диалог. А то вы замкнулись на мне, старом и глупом. А ведь только что видели - потолковать можно ещё много с кем.

- Но ваша дочь... - предупредительно напомнил Конрад.

- Вы думаете, она не знала, что рано или поздно я пущу вас в библиотеку? Не пущать вас туда - это значит голодом вас морить, в чёрном теле держать... Короче, не забудь, Стефан, сообрази-ка ещё один экземпляр ключа.

Пока Конрад укладывал невзрачный сборничек современного русского поэта на место, Стефан стоял в дверях, и Конрад не смел в его присутствии поднять глаза на лук.

Единственное, что стрельнуло в его голове - парню действительно уже не понадобятся сокровища этой Волшебной Комнаты. Ведь у него есть компьютер, а в нём - Интернет, и там есть всё то же самое, даже луки и стрелы, которые понарошку, с лужами виртуальной крови, убивают компьютерных монстров. Всё то же самое, только бесплотное, невещественное - и потому безобидное и ручное, развоплощённое и раз-очарованное.

Раз в квартал на Остров приплывала рябая почтальонка Мария, привозила газеты за последние месяцы. В них, в частности, значилось:

Войска первого Западного фронта успешно отбили наступление повстанцев на X***. Потери федеральных войск составили сто тысяч убитыми, инсургентов - двести пятьдесят тысяч. Достигнут решительный перелом в позиционных боях. В честь победы правительство распорядилось выделить славным соколам-федералам 200 000 рулонов туалетной бумаги, произведённой на специально для этого открытой фабрике в столичном регионе.

В связи с участившимися падениями самолётов принято решение закрыть 9 частных авиакомпаний. Виновные в авиакатастрофах приговорены к высшей мере наказания. Объём авиаперевозок за последние два года снизился на 62%; население предпочитает пользоваться более безопасными видами транспорта.

Участились случаи нападения хулиганствующих элементов на столоначальников разного уровня. Решением парламента каждому столоначальнику был предоставлен личный телохранитель. Однако, к сожалению, молодые, физически развитые люди не хотят идти в столоначальники. Они идут, в лучшем случае, в телохранители для столоначальников.