– Что он там делает?
– Играет в бильярд.
– И что? Выигрывает?
– Выигрывает, – доложил ему агент, посланный все узнать.
Остроглазов пришел в клуб к началу намеченной игры Смеха. Он решил дождаться, когда игра закончится, и поговорить с агентом. Он стоял в сторонке и наблюдал за тем, что происходило.
На игру Смех пришел чуть раньше назначенного времени и разминался за одним из столов. Все ждали появления звезды бильярда Ставинского. К Смеху проявляли интерес, но слева от него и справа слышался восторженный шепот: «Ставинский… Ставинский…» Смех слышал об этом игроке превосходные отклики. Он и сам за последнее время стал одним из лучших игроков зала, где собирались игроки хорошего уровня. Известно было, что Ставинский давно являлся профессиональным игроком. На него ставили деньги и выигрывали пари. Он жил выигрышами. За ним стояли люди, которые не любили проигрывать. Ставинский менял внешность, фамилию. Его подставляли к богатым клиентам, чтобы он их обыгрывал. Там, где пахло большими деньгами, и можно было сорвать хороший куш, этот человек и его люди были тут как тут. Едва он услышал, что в клубе появился новый игрок, который обыгрывает других вслепую, и при этом в игре делаются большие ставки, он захотел в этом шоу поучаствовать. В тот день он приехал к концу игры и попросился у ведущего игры на подмену. Сначала он поддавался и по том, увидев, что противник играет хорошо в слепую, принялся играть на победу. Ставки на их игру могли подняться до величины один к двадцати и выше. Пари заключали богатые люди. Команда Ставинского хорошо на это реагировала. При таком раскладе противник не мог выиграть.
Смех обладал хорошим глазомером, стрелял навскидку и, не целясь, попадал. Он отлично стрелял из лука, арбалета и огнестрельного оружия. В первом классе он стал победителем районных соревнований по игре в дарц. Он был правшой. И бильярд ему тоже должен был покориться. Но при отсутствии правого глаза играть справа под левый глаз, было трудновато. Он проигрывал. Тогда он стал играть слева, используя под удар левую руку, соизмеряя шары левым глазом и начал выигрывать. В какой-то момент он вдруг понял, что видит стол так, как будто у него есть оба глаза. Он не сразу понял, почему это произошло. Тренировки по рукопашному бою вслепую ему все объяснили. У Смеха улучшилось внутреннее зрение. Он мог закрыть глаза и спокойно двигаться и делать все, что нужно так, как будто шел с открытыми глазами. Но при этом он еще видел то, что происходило у него за спиной. Тогда он попробовал и в бильярд играть вслепую. Это вызвало удивление. Противник часто терялся и промахивался. Чтобы четко видеть позицию на столе Смеху иногда требовалось касаться рукой или бедром края стола.
Наконец, в зале появился Ставинский в сопровождении свиты. Смех мельком взглянул на него и понял что он это человек. «Толерантный, щеголеватый, скользкий… Такой полноватый красавчик с кучерявыми волосами, респектабельной внешностью и гниловатый внутри… Наверняка обладает отменным аппетитом, – подумал Смех. – Одет исключительно. Шикарная бабочка явно намекала на его артистичность…»
– Здравствуйте! – поздоровался Ставинский громко и хорошо поставленным голосом. – Как сегодня игра, господа?
– У всех по-разному, – ответили ему.
– Надеюсь, все играли вслепую. Я слышал, появилась новая мода – играть вслепую. – Он засмеялся. – Так сказать, втемную. Пошла мода на одноглазых бильярдистов… Настоящие мастера с двумя глазами отдыхают…
В зале послышался хохот. Смех спокойно смотрел на игровой стол.
Помощники Ставинского раскрыли его футляр и достали позолоченный кий.
– Заключайте пари, господа. Я удесятеряю ставку и ставлю сто против прежних десяти.
– Красиво начал, – кто-то сказал сзади Смеха.
Наступила пауза. Смеху было нечем ответить. Все смотрели на него.
– Я отвечаю за игрока, – сказал кто-то густым сипловатым баритоном из темного угла, прячась в тени.
– Играем, – сказал Ставинский. – Надевайте ему на глаза повязку.
Принесли повязку. Но ее тут же взял массивный уверенный в себе парень из пришедших со Ставинским и осмотрел. Смех терпеливо ждал. Комбайн, – так Смех сразу прозвал мощного паренька, который казалось, всех готов был под себя подмять и убрать, как неспособную сопротивляться растительность, – проверил повязку, посмотрев сквозь нее, кивнул Ставинскому и подал ее человеку, который ее принес. Тот подошел к Смеху сзади и завязал глаза, стянув ее узлом на затылке.
– Ваш первый удар, – сказал Ставинский насмешливо.
Смех держал кий за среднюю часть левой рукой, намереваясь приступить к игре. Но тут произошло непредвиденное. Его кто-то бесцеремонно взял за плечи и сильными руками начал крутить на месте против часовой стрелки. Смех сразу понял, что это Комбайн. И он не ошибся. Комбайн поставил его так, что он оказался спиной к игральному столу. С ухмылкой на морде, которую Смех прекрасно видел, Комбайн приложил палец к искривленным губам, показывая, что все должны молчать и посмотрел на Ставинского.
– Бейте, – сказал с издевкой Ставинский.
Смех протянул правую руку вперед, как будто искал стол. И тут же раздался хохот. Но на самом деле он просто ориентировался. Не издав ни единого звука, он повернулся к столу лицом и хихиканье прекратилось. Смех взял кий в обе руки и наклонился к столу. Он видел пирамиду и шар на центральной точке. Как только он коснулся левой рукой стола, ему открылась начальная позиция шаров. Смех мысленно прицелился и ударил битком в левый дальний угловой шар пирамиды. Шар четко отлетел от крайнего шара и свояком влетел в лузу. Наступила гробовая тишина. Ставинский вытянулся лицом так, как будто ему дали пощечину. Смех аккуратно и расчетливо стал забивать свои шары. После седьмого шара, который влетел в лузу, словно птичка в любимое гнездо, Смех почувствовал на себе воздействие. И он знал, кто его оказывает. Это Комбайн вставал за его спиной и тихо бормотал: «Безглазый… Безглазый, мимо, Безглазый!..» Смех не обращал на него внимания, но когда необузданный паренек стал сзади придерживать ему кий, Смех не стерпел. Он резко двинул кий вперед над шаром и затем, делая шаг назад, наступил пяткой на ногу Комбайну и тут же нанес обратным движением руки толстым концом кия, турняком, ему удар в живот. Это получилось довольно неожиданно и сильно, потому что Комбайн схватил этот его удар животом неохотно и неожиданно для всех поклонился в каком-то необыкновенно благодарном поклоне. Так могло показаться со стороны. Он поклонился заду Смеха, как бы присел в странном реверансе и свалился на пол. Смех увидел, что второй помощник Ставинского подставил палец в ту лузу, которую он наметил для игры. Смех поднес кий к намеченному шару, мысленно прицелился и сильно мимо шара, затем примериваясь, положил кий на лузу и сыграл им между ног второго помощника, который стоял слишком близко от лузы. «Сразу сыграл два шара вместо одного», – подумал Смех. Никто не понял, что произошло. Казалось, что слепой двинул неаккуратно кием. Тогда как второй помощник Ставинского схватился за промежность и, ударившись головой о лузу, которую держал для хозяина, упал под стол. Смех легко сыграл шар в свободную лузу. Оставался третий помощник. Смех двинулся к нему, быстро развернулся к тому спиной, чтобы ударить намеченный шар и как бы нечаянно стукнул его турняком, по затылку. Тот взялся рукой за стол и тихо сполз на пол. Смех ударил битком в борт и от него по шару и забил его. Получился замечательный абриколь. У Ставиского отвисла челюсть на уровень ниже нормы. Так может отвиснуть челюсть только у дебилов или у людей, которые готовы тронуться умом. Один раз Смех промахнулся. Но Ставинскому это не помогло. Он оказался на столько деморализован, что сделал кикс. Его золотой кий прошел вскользь по намеченному шару – и только. За десять минут Смех довел игру до победного конца. Он ходил вокруг стола, выбирал шары для ударов и каждый раз, когда ему под ноги попадал кто-то из помощников Ставинского, он вытирал об него ноги, как о тряпочку, и после этого наносил прицельный удар. Шары летели в лузу с удовольствием и бойко, стараясь один догнать в лузе другого.
