- Вероятно, утром у меня было хорошее настроение.

- Да уж, конечно, лучше, чем сейчас. Тебе не понравился ужин?..

- Можешь издеваться надо мной. Это – твое любимое развлечение…

- Джонни, что ты говоришь?.. Когда я над тобой издевалась?

- Каждую секунду… Внимание и заботу ты бережешь для других.

- Надеюсь, твои слова не относятся к сеньору Сан Тельмо? Ведь он твой гость.

- И поэтому ты так любезничала с ним?..

- Я считаю, что быть любезной с гостями, часть моих обязанностей, учитывая, что я живу в этом доме.

- Конечно, но, ты казалась такой довольной, беседуя с ним, и слушала его с таким интересом.

- Он – незаурядный мужчина, и я поняла, почему ты мгновенно проникся к нему симпатией. У него необычная и заманчивая жизнь.

- Недаром я боялся, что ты будешь думать о нем, когда наблюдал за тобой из столовой. Я видел, как ты слушала его. Ты никого не замечала, кроме него.

- Мне приходилось смотреть на него, ведь он разговаривал со мной.

- А вот я смотрел только на тебя, и не обращал внимания на соседку по столу.

- Твоей соседкой была Вирхиния, боже правый!

- Почему ты посадила ее рядом со мной?

- Не я, а тетя Сара. Это она расставляла карточки по местам, а потому вполне логично, что она

посадила рядом с королем праздника любимицу Вирхинию, девочку, взлелеянную в этом доме…

- Ты знаешь, что для меня – ты самая прекрасная и единственная в мире.

- Вот еще.

- Почему ты посадила рядом с собой Деметрио де Сан Тельмо, а не меня?

- Это совсем другое дело. И, кстати, он заранее попросил меня об этом.

- Вот как? Да как он посмел?!

- По-моему, в этом нет ничего особенного. Думаю, ему было бы неловко в обществе, где он никого не знает, а со мной он уже худо-бедно, но поговорил.

- Поручим его заботам Вирхинии. Раз праздник в мою честь, мне и командовать. Так что я повелеваю тебе не отходить от меня ни на шаг, танцевать только со мной, а когда музыканты отдыхают, развлекать меня беседой.

- Ты с ума сошел? Какая муха тебя укусила?

- Ты сама это знаешь и понимаешь, Вероника. Не потешайся надо мной, не смотри такими насмешливыми глазами. Этим ты приводишь меня в отчаяние, воспламеняешь мою кровь… Вероника, я тебя…

- Джонни, замолчи, прошу тебя.

- А ты знаешь, что я хочу сказать?

- Не сегодня, Джонни… Ничего не говори мне… Подожди, прошу тебя… Не сегодня…

- Я люблю тебя, Вероника… Люблю!.. И не могу больше молчать! – Джонни пылко сжал ладони девушки в своих руках, ища взглядом глубину ее черных зрачков, спрятавшихся за опущенными ресницами. Вероника молчала: под бледным лунным светом она казалась холодной, словно статуя.

- Вероника, почему ты молчишь? Ответь мне.

- Я просила тебя замолчать, умоляла подождать, не говорить ничего... только не сегодня, не сегодня... Оставь меня, Джонни!

- Оставить?

- Не обижайся, и не воспринимай все в штыки. Пойми, ты застал меня врасплох… Я так потрясена твоими словами, что…

- Этого не может быть, Вероника, все не так. Если ты просила меня ничего не говорить, значит, знала, что я хотел признаться тебе в любви. Ты просила меня замолчать, потому что хотела отказать мне, отвергнуть меня.

- Именно этого я и не хочу, Джонни, не хочу отвергать тебя. Ты был так добр со мной! Ты достоин того, чтобы тебя любили, Джонни, ты такой милый...

- Вероника… ты хочешь сказать, что я добрый, милый, достойный любви, но ты не можешь полюбить меня, так? Что ты отвергаешь мою любовь и не хочешь быть моей женой?

- Джонни, я знаю цену твоим словам и любви, которую ты мне предлагаешь… Я знаю глубину твоей души и верности...

- Но ты меня не любишь.

- Я люблю тебя, но как брата…

- Вероника…

- Возможно, люблю с чуть большей нежностью, уважением, благодарностью…

- Тебе не за что благодарить меня, разве что простить за то, что был слеп и не понял, что всего этого мало, чтобы желать твоей любви.

- Джонни, прошу тебя, хватит… Не говори глупости. Я же сказала, что считаю тебя самым лучшим мужчиной на свете, самым очаровательным и самым прелестным созданием на земле…

- Хм, созданием… сущим ребенком, верно?.. Маменькиным сыночком…

- Баловнем судьбы и родителей, и это хорошо. Тебя нельзя упрекнуть, ты заслуживаешь это, а я…

- Ты любишь другого?..

- Нет, Джонни…

- В таком случае, что удерживает тебя?

- Множество вещей, Джонни… Ты подумал, например, о том, что скажут твои родители?

- Отец знает о моей любви к тебе и рад этому.

- А тетя Сара?..

- С мамой придется повоевать… Я дам ей бой и одержу победу!

- Не так легко, как ты думаешь. Если ты скажешь маме, что хочешь жениться на мне, то, как нельзя больше, огорчишь ее.

- Ну и пусть, пусть так! Мама несправедлива, и будет очень печально, если она станет упрямиться и стоять на своем, но это меня не остановит. Мне не хватает решимости в других делах, но хватит, чтобы защитить и безумно любить тебя.

- Джонни… ты – очень славный, но…

- Если ты не любишь всем сердцем другого, то ради чего отвергаешь меня? Позволь мне идти рядом с тобой, обожать тебя, бороться до тех пор, пока я не завоюю твое сердце… Если ты меня не любишь, то не отвечай прямо сейчас, я подожду… Если нужно, я смогу ждать, надеяться и молчать…

- Джонни…

- Сейчас уже я прошу, нет, умоляю тебя… Не отвечай мне, не говори ничего. Позволь мне любить тебя, дай возможность тебя завоевать… смотри на меня как на друга, как на брата, а я буду бороться за твое сердце, чтобы когда-нибудь ты полюбила меня, как я тебя люблю… Пылко!.. Всей душой! – Джонни наклонился, чтобы поцеловать девушке руку.

- Хорошо, – потрясенная и растроганная Вероника боролась со слезами, – я согласна… но с одним условием. Мы – только друзья, друзья и не больше. Отныне мы станем чаще вращаться в обществе. Ты начнешь общаться с другими девушками и дашь мне общаться с другими молодыми людьми, а если через полгода ты скажешь, что по-прежнему любишь меня также сильно, как сейчас, если решишь, что только со мной сможешь быть счастлив, я постараюсь сдлать тебя счастливым.

- Вероника, любимая, жизнь моя!

- Тише, Джонни!.. Не так. Друзья не целуются в губы. Ты должен оставаться таким же благоразумным, каким был до сих пор, и даже стать чуточку серьезней.

- Как я люблю тебя, моя королева, мучительница моя, – Джонни снова осыпал поцелуями руки любимой, однако пылкие поцелуи не доходят до сердца Вероники, заставляя его бешено биться. В сердце девушки уже другой. Вероника начала мечтать о других глазах и других губах…

***

- Как Вы находите этого? – поинтересовался у Деметрио Джонни.

- Восхитительный чистокровка, – ответил тот.

- Это – любимый конь Вероники.

- Для девушки он слишком горяч.

- Но не для нее. Позже Вы увидите, как она с ним справляется. Вероника – непревзойденная наездница, – пояснил Джонни, а затем повернулся к одному из конюхов. – Что касается нас, Эстебан, вели оседлать для гостя вот этого гнедого, а для меня бурого.

На часах около семи. Кажется, что этим ярким утром природа ликует и поет от жарких поцелуев золотистого солнца Рио.

В конюшне семьи Кастело Бранко есть все необходимое для верховой езды, в том числе отменные лошади на любой вкус. Конюхи благаговейно сновали взад и вперед, пока Джонни и Деметрио выбирали себе лошадей.

- Да, у этих двоих превосходная стать, – согласился Сан Тельмо, – однако на днях, я увидел в деннике непокорного и довольно дикого гнедого жеребца. Мне хотелось бы поехать на нем.

- Вы, верно, говорите о Султане. Он, действительно, превосходен. Плохо только то, что это конь Вероники. Отец купил его, восхитившись великолепной статью жеребца, или вообразив себе, что из Америки я вернусь ковбоем. По правде говоря, я сидел на нем всего один раз, и это были скверные минуты.