– Хватит валять дурака, Суреныч сейчас смоется. Он на месте не стоит, пока ты тут фантазируешь.

Вася внял моим словам и тронулся с места. Суреныча мы догнали только, когда он уже садился на трамвай.

– Куда это он намылился? – удивился Вася, когда мы запрыгнули в следующий трамвай, который, к счастью, следовал по тому же маршруту. – Живет он совсем в другой стороне. Неужели у него любовница?

– Размечтался, – ухмыльнулась я. – Да ему такое и в голову не придет, на любовницу тратиться надо, а для такого скупердяя это смерти подобно. Он коньки бы отбросил, едва она заикнулась бы о подарке или о походе в ресторан. Любовницы у него нет, это я тебе как женщина говорю.

Васька поник головой и обреченно сказал:

– В таком случае он едет к своим знакомым, которые и будут нас убивать.

– Ну уж сразу и убивать, – расстроилась я. – Может быть, сначала попугают.

– Пугают, когда в этом есть смысл, то есть надежда, что напуганный человек вернет деньги, а у нас денег нет, значит, и пугать нас нет смысла. Можно сразу убивать, – убежденно сказал Вася.

Хорошенько поразмыслить над его словами на ходу у меня плохо получалось, поэтому мне показалось, что в его словах есть смысл. Это меня сильно огорчило.

– Придется узнать, сколько он им посулил, и предложить больше, – выдавила я из себя. – Суреныч такой жадина, что у нас может получиться.

– А вдруг это его друзья или родственники? – грустно предположил Вася.

– Ты бы поручил такое грязное дело своим родственникам? – поинтересовалась я у него.

– Я бы нет, но у южных людей все иначе. Они ради родственника готовы пойти на любую гадость.

Я начала прикидывать, откуда у моего брата, выросшего на севере и только единственный раз побывавшего южнее Днепропетровска, такие мысли. Однако ничего подходящего в голову не приходило. Ехали мы минут пятнадцать, и трамвай удалялся от подобия цивилизации все дальше и дальше. Вокруг образовались подозрительные пустыри, заставленные гаражами или чем-то отдаленно их напоминающим. Улочки становились все более безлюдными, как и должно было быть в местах отсутствия жилой застройки. На горизонте вырисовывалось здание больницы, это было единственное обитаемое здание, но до него было слишком далеко.

– Больница – это удачно, – шепнул мне Васька. – Если с нами что случится, то кто-нибудь сразу же окажет помощь.

– Никто нам, кроме нас самих, не поможет, – заверила я его. – Не надейся. Смотри лучше за Суренычем.

Нам пришлось красться вдоль длинного деревянного забора, следуя по пятам за Суренычем. При этом он шел все же по дорожке, какой бы узенькой она ни была, а мы продирались сквозь кусты, которые в этом месте как назло необычайно разрослись. Наконец все втроем мы завернули за угол. Первым, естественно, Суреныч, немного погодя – мы с Васькой. За углом Суреныча не было…

– Куда он подевался? – испугалась я, бросаясь вперед.

Я успела изрядно пробежаться вдоль забора, прежде чем услышала Васькин крик.

– Иди сюда! – звал он меня, размахивая руками, потом приблизился к забору и… тоже исчез!

Я бросилась к тому месту и увидела лишь торчавшую откуда-то ногу. Нога была, безусловно, моего брата. Во всяком случае, ботинок был точно его. Горестно взвыв, я вцепилась в единственную уцелевшую часть моего братика и потянула ее к себе.

– Ты что, сдурела? – послышался раздраженный Васькин голос. – Нашла время для шуточек. Помогла бы лучше, я тут зацепился. Дыра слишком узкая.

От его окрика я несколько пришла в себя, равнодушно протолкнула его ногу внутрь, недоумевая, как всего минуту назад я могла испытывать к этой ноге какие-то особенно теплые чувства, и пролезла в дыру сама. Мы оказались на задворках довольно пустынных гаражей.

– Суреныч пошел туда, – махнул рукой Васька. – Я видел.

Мы поспешили в том направлении и чудом не налетели на самого Суреныча, разговаривавшего с двумя явно подозрительными типами.

– Форменные уголовники, – прошептал мне на ухо Вася. – Мне Андрей фотографии особо опасных заключенных показывал, там такие же рожи.

После его слов я и сама удостоверилась, каких мрачных типов выбрал себе в соучастники Суреныч. Один из них больше всего напоминал черта лысого, такой он был маленький, с голым черепом и вертлявый. Он постоянно крутил в своих паучьих лапках гаечный ключ, казавшийся рядом с его фигуркой просто огромным. Его навыкате глаза горели демоническим огнем. Во всяком случае, нам так показалось. Второй тип был выше среднего роста и по сравнению со своим приятелем казался почти толстяком. Главенствовал на его физиономии, бесспорно, нос. С первого взгляда было понятно, что нос – это его самое значительное достижение в этой жизни.

Не могу сказать, что оба субъекта обрадовались появлению Суреныча, но руки ему пожали. Один вцепился в правую, а другой в левую. К моменту завершения этого странного ритуала мы как раз подкрались к ним довольно близко, чтобы подслушать хотя бы часть их разговора.

– Не получится, – ответил лысый. – Работы прорва. Боюсь, что и с полученными заказами не справимся. Убитых очень уж много.

– Мне убитых не нужно, – открестился Суреныч. Мы с Васькой облегченно перевели дух.

– А других не получится, – огорошил нас лысый, и мы мигом насторожились, преисполнившись к нему неприязнью.

Что ему стоило согласиться? Зачем обязательно убивать? Мало того, что лысый, так еще и упрямый. Хуже качеств не найти. После этого троица удалилась в открытый гараж, проследовать туда за ними мы не решились и, оставшись на улице, принялись обсуждать услышанное.

– Может, у него еще и не выгорит, – нерешительно предположил Васька. – Может, он на мокрое дело не пойдет, а ребята на другое не согласятся.

От таких предположений я покрылась холодным потом и почувствовала, что мне просто необходимо услышать, чем закончится торг. Осторожно перемещаясь за старыми автомобилями, я оказалась напротив открытой двери гаража. Обратно я вернулась с помертвевшим лицом и с совершенно непослушными зубами, которые помимо моей воли отбивали задорную чечетку.

– Что там? – нерешительно спросил у меня Васька, словно сомневаясь, стоит ли ему на самом деле это узнавать.

– Он передал им деньги, – обреченно ответила я. – Видимо, они столковались и сделка состоялась.

– Странное место эти душегубы себе выбрали, – совсем не к месту заметил Вася. – Я всегда думал, что убийцы ошиваются в более романтичных местах, а не среди разбитых машин. Как думаешь, зачем им столько «Волг»?

– Для маскировки, – уверенно заявила я.

– А почему именно «Волга»? Смотри, сколько их здесь. Раз, два, три, четыре и еще пятая, за которой ты пряталась.

– Слушай, – рассвирепела я. – Ты что тут, в арифметике практиковаться собираешься? Думай, как нам разрушить их планы.

– Можно украсть деньги, что им передал Суреныч, – предложил Васька. – Нет денег, нет договора. Вряд ли они будут работать на чистом альтруизме.

– Как украсть? – тоскливо промямлила я. – Ты бы видел, как тот жирный в них вцепился. Он прямо-таки зубами в них впился. Каждую купюру пересчитал и обнюхал.

– Понятно, почему у него такой нос, – задумчиво произнес Васька. – И много там было купюр?

– Пятнадцать бумажек, а какого достоинства, я не разглядела.

– Бумажки скорей всего по сто долларов. Такие деньги и я бы стал тщательно прятать, – признался Васька. – К тому же эти типы не производят впечатление богатеев. Тогда можно просто за ними проследить. Не будут же они нас убивать, если мы все время будем скрываться позади них. Они про нас даже не узнают, то есть в идеале не должны про нас узнать.

– Таскаться за ними по всему городу? – ужаснулась я. – И как ты себе это представляешь? Они загружаются в машину и едут, а мы бодрой рысцой трусим следом, старательно делая вид, что нам до них нет никакого дела?

– А наши фотографии Суреныч им показывал? – внезапно спросил Васька.

– А откуда они у него? – удивилась я.

– Выкрал, – пояснил мне братец. – Когда забирался к нам, чтобы сломать будильник, то заодно и фотографии украл.