В следующее мгновение в коридоре, который вел к его кабинету, показался дядя.
Его сопровождал герцог.
Спрыгнув с последней ступеньки, Делла подбежала к ним.
– Я вернулась, дядя Эдвард, – запыхавшись, выпалила она, – вовремя.
Затем она присела в реверансе перед герцогом, который наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Как поживаешь, моя дорогая? Или я задаю глупые вопросы? – осведомился он. – Ты выглядишь прелестно, а румянец на твоих щечках подсказывает мне, что ты опять ездила верхом.
– Да, ездила, причем на одной из ваших лошадей, которую я настоятельно рекомендую как выдающуюся даже в вашей конюшне.
– Все это очень интересно, моя дорогая, и я должен сам опробовать новичка под седлом. Как его зовут?
– Очень подходящее имя – Самсон. Я всегда полагала, этот великий человек отличался не только силой, но и умом и обаянием, устоять перед которыми было невозможно, и эта похвала целиком и полностью относится к вашему жеребцу!
Герцог фыркнул и рассмеялся.
– Прекрасная рекомендация, каковую, я надеюсь, ты вскоре адресуешь какому-нибудь мужчине.
С этими словами он направился к передней двери, и Делла, к своему удивлению, поняла, что он уезжает.
– Но разве вы не останетесь на обед? – спросила она.
Герцог покачал головой.
– В Холле меня ждут люди. К счастью, обед назначен на половину второго пополудни, поскольку моя сестра приезжает из Лондона, так что я не опоздаю.
С этими словами он покосился на лорда Лейдена, и глаза его лукаво блеснули, как если бы он ожидал, что его обвинят в совершении тяжкого преступления, кое именовалось опозданием.
Затем герцог, приняв свою шляпу у лакея, обернулся и бросил на прощание:
– До свидания, Эдвард. Я с нетерпением буду ожидать твоего ответа на мой вопрос.
Лорд Лейден ничего не ответил и подошел к двери, проводив герцога взглядом к ожидающему его экипажу.
Лакей в роскошной ливрее захлопнул дверь кареты и взобрался на облучок, где уселся рядом с кучером.
Когда экипаж тронулся с места, герцог подался вперед и приподнял руку. Лорд Лейден помахал ему в ответ.
Карета быстро покатила прочь по подъездной аллее.
– А я была уверена, что он останется на обед, – вздохнула Делла.
– У него гостят важные друзья, – отозвался дядя, – но теперь мы не должны заставлять наш обед ждать.
И он быстро зашагал к столовой. Делла последовала за ним.
Она мельком подумала о том, каким же может быть ответ на важный вопрос герцога, но, не успели они сесть за стол, как дядя заговорил о другом.
Она решила, что речь шла о чем-то конфиденциальном, что не следует обсуждать в присутствии слуг.
Обед был великолепен, но Делла про себя подумала, что миссис Бестон будет разочарована тем, что герцог на него не остался.
Впрочем, ей было что рассказать дяде о своей верховой прогулке и о том, что цыгане вновь прибыли на поле близ Лонг-Вуда, где из года в год становились табором.
– Значит, они вернулись! – воскликнул лорд Лейден. – Это хорошо, и, разумеется, я непременно должен повидать их.
– Они будут крайне разочарованы, если вы этого не сделаете.
Делла рассказала дяде и о том, что Ленди прикована к постели недугом, и что Мирели учится всему, чтобы занять ее место.
Она знала, что дядя внимательно слушает, но при этом ее не покидало ощущение, что он думает о чем-то своем.
И это «что-то» его весьма беспокоило.
Ее мать была шотландкой – Делла думала, что она колдунья, и ребенком даже отмечала, что вокруг нее происходят некие таинственные события, которые никогда не случались с ее ровесниками.
Повзрослев, она обнаружила, что ей известно то, о чем взрослые предпочитали умалчивать или попросту не знали сами.
Иногда девушка ловила себя на том, что предчувствует то, что должно было произойти.
Впервые приехав в Вуд-холл, она ощутила присутствие в нем привидения раньше, чем ей рассказали об этом.
«Хотела бы я знать, что же так беспокоит дядю Эдварда», – размышляла она во время обеда.
Делла хорошо знала своего дядю. Ему не нужно было говорить ей о том, что он столкнулся с очередным политическим кризисом, – она сама догадалась по манере его речи. Хотя, быть может, от него в этот момент просто исходило что-то.
Она была рада тому, что к ним в гости пожаловал именно герцог, иначе могла бы заподозрить, что дяде вновь предлагают отправиться за границу. Скорее всего, куда-нибудь в Париж, Берлин или Амстердам, дабы уладить очередные международные разногласия, подобрать ключик к решению которых никто более не сумел.
Но именно визит герцога внес нотки дисгармонии в их налаженный быт.
Делла решила, что, вероятно, он приезжал, чтобы обсудить какой-либо семейный вопрос. Некоторое время тому разразился грандиозный скандал, когда племянник герцога влюбился в женщину, которая решительно не подходила ему по всем статьям. Впрочем, будь это обыкновенная affaire-de-coeur[1], никто бы и не подумал проявлять беспокойство.
Очень скоро досужие языки непременно начали бы обсуждать кого-либо еще, но тут герцог обнаружил, что его племянник всерьез собирается сочетаться браком с означенной особой.
Та была решительно настроена стать герцогиней, и герцог, разумеется, в отчаянии обратился к лорду Лейдену. Делла ничуть не удивилась тому, что ее дядя с присущим ему блеском и глубоким знанием людей сумел избавиться от этой женщины. Скандала, по крайней мере, удалось избежать.
И теперь она задавалась вопросом, уж не угодил ли кто-либо из родственников герцога в новые неприятности или же, напротив, не стряслось ли чего-нибудь дурного в самом поместье.
Но она видела, что, какой бы ни была причина, она серьезно обеспокоила дядю.
Девушка даже сказала себе, что герцог, отказываясь решать собственные проблемы самостоятельно, ведет себя не лучшим образом.
А ведь ее дяде Эдварду были так необходимы покой и отдых.
Он писал мемуары, которые Делле представлялись исключительно интересными. Ведь он был знаком с выдающимися политиками и побывал во многих удивительных странах. Вдобавок ко всему, он обладал сардоническим чувством юмора, что делало его воспоминания еще более занимательными.
Она нисколько не сомневалась, что его книга, будучи законченной, станет бестселлером. Правда, здесь возникала одна неувязка – дядя желал, чтобы все делалось мгновенно и по первому же требованию.
В том, что касалось написания книги, это было решительно невозможно, поскольку ему приходилось просматривать массу справочного материала и запоминать его.
Делла всей душой хотела помочь ему, но, увы, могла лишь подбадривать да хвалить его. Правда, она иногда еще и обращала его внимание на трудные для понимания пассажи.
Обед закончился быстро. В середине дня лорд Лейден обычно спешил поскорее разделаться с трапезой, предпочитая расслабляться по вечерам.
Когда им подали кофе, Делла поинтересовалась:
– Чем вы намерены заняться во второй половине дня, дядя Эдвард?
– Полагаю, что после того, что ты мне рассказала, я съезжу в табор, чтобы повидаться с семейством Ли, но сначала мне нужно поговорить с тобой, так что давай-ка пройдем в кабинет.
Ну вот, подумала Делла, сейчас она узнает, в чем заключается причина его беспокойства.
В голосе его прозвучали строгие нотки, и она решила, что проблема действительно серьезная. Ей даже захотелось, чтобы герцог вообще не приезжал к ним и не нарушал спокойствия их дома, что было особенно досадно, поскольку последние два или три дня дядя пребывал в исключительно приподнятом расположении духа.
Он только что закончил целую главу своей книги, и Делла полагала, что сегодня после полудня он продолжит работу, чтобы за ужином они могли обсудить написанное.
А он вдруг пожелал повидаться с цыганами чуть ли не до того, как они встанут табором на лугу. Он никогда не делал ничего подобного, и она не могла избавиться от мысли, что герцог сообщил ему нечто по-настоящему тревожное.
