Ветер усилился, я плотнее закуталась в серое кашемировое пальто и медленным шагом пошла вдоль берега. Поесть мне так и не удалось. Что ж, не велика беда. Голод довольно специфическое чувство, оно заставляет действовать. Здесь и сейчас. И пока ты не избавишься от этого чувства, оно властвует над тобой. Я проголодалась не только физически. Мой голод значительно глубже. Мне нужен дом. Нужен покой. Я изголодалась по нормальной жизни. Всё, что было до этого – существование. Как я различаю эти два понятия? Спросите себя, с какими чувствами вы просыпаетесь по утрам? Что руководит вами на протяжении дня? С какими мыслями вы погружаетесь в сон? Если утром вы уже чувствуете себя усталым, если вам приходится брести на нелюбимую работу, ради денег, которых едва хватает на кров и еду, если перед сном вас одолевает чувство тревоги и страха – вы – существуете. Жить – это совсем другое. Жить – это быть счастливым в настоящем настолько, чтобы не тяготиться своим прошлым и не беспокоиться о своём будущем.

Я подошла к одиноко стоящему дому. В его окнах не горел свет, в нём было темно. Мелкий недавно прошедший дождик освежил дорожку из гравия. В его каплях скопился лунный свет. От этого казалось, что нежно розовые английские розы у входной двери, небывалой щедрости богач, осыпал драгоценными камнями. Дверная ручка была мокрой и холодной. Дом пустовал. Я пыталась рассмотреть что-то в окнах, насколько это позволяла ночная тьма и тусклый свет луны.

***

Она всегда мечтала о таком месте. И вот, кажется, нашла его. Анна смотрела на него и не могла, не влюбится. Дом стоял на обрыве. Под ним бушевало море. Издалека он казался маленьким и ненадёжным, даже игрушечным. Первое желание, возникшее у неё – защитить это крошечное строение. Чем ближе девушка подходила, тем больше убеждалась в своём предубеждении. Дом был сложен из прочного камня. Дверь, массивная с железным кольцом вместо ручки, изготовлена из грубого дерева. Она неестественно сочеталась с аркой из плетистых английских роз. Словно за этими бледно-розовыми цветами хозяин стремился скрыть грубость входа в своё жилище. Анна обошла вокруг. Он был пуст. Его давно лишили жизни. Таблички о продаже нигде не было видно.

***

Я вернулась в паб. Мне необходимо узнать о хозяине дома.

– Привет, – я улыбнулась незнакомому здоровяку. Только не подумай, что я флиртую. О, Боже, я совсем не умею начинать разговор с незнакомыми людьми.

– Привет. Я – Чак. Чем могу помочь?

– Я Анна. Хочу снять жильё в ваших краях. Знаешь, кому принадлежит дом на берегу? Тот, который стоит над обрывом.

– Это былое укрытие старого, к сожалению, уже покойного, Скотта. Он любил эту коробку с крышей. Хотя, как по мне, слишком шумно. Море ведь не всегда бывает спокойным. Иногда оно проявляет характер. Спросите Марию, она знает побольше моего. Скотт был её мужем. Она за барной стойкой, седовласая, в тёмно-зелёном платье. Видишь?

– Да, спасибо, Чак. Увидимся. Было приятно поболтать.

Мария стояла ко мне спиной. Каштановых густых волос уже коснулась седина. Это была одна из немногих пожилых женщин, не утратившая свою живость, красоту, лёгкость.

Дом принадлежал её семье. В нём никогда не жили. Это скорее было убежищем. Как раз то, что было нужно. Познакомившись и немного поговорив, мы без труда договорились о сделке. Она назначила вполне сносную цену. Но настояла, чтобы окончательное решение я приняла, когда осмотрю дом изнутри. При свете дня. Думаю, она сочла меня сумасшедшей.

– И учти, Анна, люди будут считать тебя не вполне нормальным человеком. Для здешних обитателей уже тот факт, что молодая, симпатичная девушка появляется в такой глуши и покупает дом в дали от всех, делает тебя немного странной.

– Спасибо, Мария. Прошу не волноваться. Общественное мнение меня интересует меньше всего. Сейчас меня больше интересует, какой дом изнутри. Я просто умираю от желания посмотреть, какой вид открывается из его окон.

– Тогда это место тебя не разочарует. После смерти моего Скотта, он словно осиротел. Скотт был единственным человеком, кто по-настоящему любил его. Он сам построил этот дом. Это стоило ему здоровья. Он был счастлив, когда выпадала возможность уединиться на побережье денёк другой. Знаешь, в твоих глазах, я словно вижу его. Только не подумай, что от старости я схожу сума. В них есть что-то, что связывает вас воедино. Грусть. Она появляется в глазах тех, кто подолгу остаётся наедине с собой.

Я кивнула в знак согласия.

Мария протянула мне ключи.

– Заглядывай ко мне, Анна.

Меня съедало любопытство, желание поскорее осмотреть своё убежище. То, что оно стало моим, я почувствовала задолго до того, как открыла этот ржавый замок и потянула на себя железное кольцо грубой деревянной двери.

Я чувствовала, что поселилась в этом месте значительно раньше – в своих мыслях, с тех самых пор, когда впервые увидела море.

В доме царила тишина. Чувство безопасности и покоя захлестнуло меня целиком. Я просто растворилась в этой тишине. Из окон гостиной видно море. Я сразу же принялась снимать занавески. Они здесь ни к чему. Было бы настоящим преступлением закрывать такой восхитительный вид. Мои глаза наполнились слезами. Впервые за много лет это были слёзы счастья, избавления от всех душевных пыток, бесконечных часов ожидания чего-то лучшего и собственной беспомощности.

***

У меня новый папа. Его зовут Дилан. Я зову его Ди. Он мне позволил. Наверное, ему понравилось. Маме не нравится, мама говорит, что я уже взрослая, что мне нужно учится разговаривать, как следует, а то ей со мной стыдно. Мне с ней хорошо. Я знаю, что такое хорошо, а что такое стыдно пока не знаю. Мне бы хотелось, чтобы это было похоже на хорошо. Мамам не должно быть плохо со своими детьми. Мамы наши добрые феи. Иногда мама говорит, что я вообще не приношу ей ничего хорошего, одни проблемы. Нужно завтра принести ей цветок. Цветок – это хорошо. Маме нравится, когда Ди приносит цветы.

У Ди есть машина. Она забавная. Маме не нравится, она говорит, что машина слишком старая. Мне нравится. Мы с Ди катаемся каждый день. В машине много разных кнопок и Ди разрешает мне их все нажимать. Он не боится, что я что-то сломаю. Ди говорит – то, что сломано, всегда можно починить.

Сегодня Ди сказал, что мы поедем на море. Я не знаю, что такое море, но мне очень хочется узнать. Ди говорит, что нет лучше места на земле, чем море.

Мама потащила нас по магазинам. Оказывается, на море нужно брать много разных вещей. Ещё на море необходима новая причёска, новые ногти и какой-то автозагар. Я спросила у Ди, он сказал мне по большому секрету, что на море нужно носить не вещи, а хорошее настроение.

Мама купила мне мой первый купальник. Он жёлтый. Я люблю желтый.

Мы едем уже очень долго. Мне скучно. Сначала я смотрела в окно, потом читала книгу о щенке. Мама громко включила музыку, от тишины у неё невыносимо болит голова. У меня болела голова от громкой музыки, я пыталась уснуть.

Ди радостно крикнул «Море, смотри, Анна, вот оно!»

Я встала на сидение, чтобы получше его рассмотреть.

Впереди на землю стекало небо и превращалось в море. Я хочу побыстрее выбраться с машины, чтобы посмотреть поближе. Издалека вещи не всегда видно правильно.

Ди останавливает машину, берёт меня на руки, мы бежим на встречу к морю. Мама остаётся в машине, она ещё не готова, ей нужно поправить причёску и макияж.

Море – это вода. Много воды. Море поёт, только от его песен не болит голова, а наоборот – выздоравливает.

Я сняла одежду, Ди взял меня за руку, мы уже очень близко. Мои ножки касаются моря, очень щекотно. Мама кричит нам, что нужно одеть купальник. Мы не слушаем маму. Мы с Ди слушаем море. Море нежное, как моё одеялко.

На вкус оно солёное при солёное, как пересоленный суп. У мамы иногда получается такой. Мама кричит, чтобы я не пила воду. Я не собиралась пить, только хотела попробовать.