– Эверетт, пожалуйста…

Теперь его пальцы были там, где желание горело сильнее всего. Мужчина ласкал Лавидию до тех пор, пока она не подумала, что лишится разума. Она подняла свои бедра, сильнее прижимая их к его рукам. Но Эверетт убрал свои пальцы, чтобы погладить бархатную кожу на внутренней стороне ее бедер. Это было невыносимо. Это было великолепно. Это было… О, Боже для этого просто не было слов!

Она почувствовала на своем теле его горячий рот. Своим языком Эверетт закружил вокруг ее пупка. Как хорошо это ощущалось, как грешно и божественно одновременно. И как было опьяняюще, когда его рука вернулась к тому месту, где она хотела, чтобы он касался ее больше всего!

А затем Эверетт выпрямился. Лавидия не могла оторвать свой взгляд от его мужественного тела, когда он встал на колени между ее бедер. Он все еще нежно гладил то невероятно чувствительное место. Постепенно его ласки стали быстрее. Мужчина осторожно проник в нее двумя пальцами. Она закричала от наслаждения. Да, она была готова принять его в себя.

Ах, как же сильно он желал соединиться с ней!

Но Эверетт еще не подарил ей все, что собирался. Он скользнул вниз, наклонил голову и убрал руку, чтобы продолжить ртом то, что начал делать пальцами.

Лавидия ахнула и застонала.

Он схватил ее за бедра, чтобы она не двигалась слишком быстро. И принялся ласкать ее так, как она никогда не считала возможным. Теперь она чувствовала себя богиней, которую почитал смертный.

Его желание росло вместе с ее наслаждением. Пульс бился в таком же диком ритме, что и сердце. Каждый вдох был мольбой о освобождении. Они должны были стать единым целым.

Наконец, Эверетт поднял голову. Он больше не мог ждать.

– Пожалуйста… – вымолвила Лавидия.

– Да, моя драгоценная!

Мужчина проник в нее и почувствовал, как она приняла его, словно они всегда были одним целым.

Девушка вцепилась в Эверетта, обвила своими ногами его бедра и испустила глубокий вздох:

– О…

– Любимая, Лавидия! – он долго оставался неподвижным, находясь глубоко-глубоко внутри нее. Лишь бы не причинить ей боль! Она была такой узкой и…

Девушка открыла глаза и смотрела на него взглядом, полным любви, но также смутившись от того, что он остановился. Умоляя…

– Эверетт, любимый, пожалуйста… – если он не продолжит, она умрет! Лавидия приподняла свои бедра, крепче прижимаясь к телу возлюбленного.

Теперь маркиз понял, что она хотела того же, что и он, и что любимая чувствовала не боль, а желание. Он осторожно начал двигаться. Она подстроилась под его ритм. Быстрее и быстрее.

Они забыли обо всем. Забыли, что существовал мир вне стен этой комнаты, забыли, что они были двумя отдельными людьми. Они сливались и растворялись друг в друге.

Каждое движение являлось доказательством их любви. Каждый поцелуй, каждое соприкосновение вело их ближе к разрядке. Они обнимали друг друга. Чувствовали, как в них вспыхивал огонь желания. Знали, что приближались к пропасти и не боясь упасть туда – падали.

В экстазе они цеплялись друг за друга, выкрикивая вслух о своем счастье. Мышцы сжимались. Чувства взрывались. Мир рушился.

Они не подумали о том, чтобы задернуть шторы. И бледный утренний рассвет медленно вползал в комнату, принося с собой красноватый свет восходящего солнца. Мужчина откинулся на золотистые локоны Лавидии, которые разметались по его груди и белой подушке.

Эверетт проснулся. Он рассматривал это золотое великолепие, путешествуя взглядом по прекрасному женственному телу Лавидии. Она лежала, тесно прижавшись к нему, и ее рука отдыхала на его сердце.

Она была настолько прекрасной, что было больно смотреть.

Маркиз взял ее за руку, поднес к губам и поцеловал каждый пальчик по отдельности. Спустя некоторое время он начал покусывать мочку ее уха.

– У нас есть проблема, – тихо сказал Эверетт.

– Хм… – пробормотала девушка не открывая глаз и крепче прижалась к нему.

Он снова возбудился. Станет ли Лавидия возражать против того, чтобы он снова доказал ей свою любовь? Сейчас он это узнает! Хитрая улыбка мелькнула на лице мужчины, когда он произнес:

– Я думаю, что делать с твоими фресками. Наверное, я подберу приличные обои и дам кому-нибудь наказ заклеить их.

– Что! – Лавидия неожиданно села, заметила, что была голой и натянула одеяло на свою грудь. – Ты этого точно не сделаешь!

Со смехом он откинул одеяло.

– Скорее всего, ты не понимаешь, какой скандал вызовут эти картины.

– Ты думаешь, что твое общество не простит тебе того, что ты украсил стены картинами своей фаворитки? – теперь девушка окончательно проснулась и ее глаза гневно заблестели. – Ты должен был об этом побеспокоиться прежде, чем позволил нарисовать их, – она попыталась забрать одеяло обратно, глядя на Эверетта с негодованием.

Он тоже возмущенно посмотрел на нее.

– О какой фаворитке ты говоришь? К черту всех фавориток. Высшее общество не простит мне того, что я украсил стены своей спальни фресками, на которых моя жена в таких непристойных позах.

В комнате стало очень тихо. Только через некоторое время Лавидия прошептала:

– Твоя жена?

– Моя жена! – твердо повторил Эверетт. – Я могу быть эгоистичным негодяем, как сказал Лионель, но я не дурак. Я никогда не совершаю дважды одну и ту же ошибку. Я не хочу терять тебя снова. Ты забыла, что я сказал, что никому тебя не отдам? Ты обещала, что останешься со мной.

Ее сердце бешено заколотилось в груди.

– Я помню то, о чем ты говорил. Но, для того, чтобы я была с тобой, тебе не обязательно на мне жениться, – разве она, когда-нибудь сможет забыть его слова? То, что он шептал ей прошлой ночью навсегда останется в ее памяти. Он клялся, что любил ее. Но не говорил о бракосочетании. Зачем? Она призналась ему, что ответит на его любовь. Она отдалась ему. Она и так принадлежала ему. – И я с тобой. Я лежу в твоей кровати. Ты знаешь, я подумала, что ты захочешь сделать меня своей любовницей. Только потому, что я – сестра Лионеля, тебе не нужно…

– Остановись! – прервал ее мужчина. Он заключил девушку в объятия и убрал с ее лба локон. – В первую очередь ты – Лавидия и только потом сестра Лионеля. Я женюсь на тебе потому, что люблю тебя.

Ее сердце дрогнуло. Голос Эверетта был таким нежным и то, что он говорил было таким важным. Его голос подтверждал ей, сколько она значила для него. Лавидия больше не сомневалась в том, что он любил ее. Тем не менее, факт оставался фактом, он был виконтом, а она – никем.

– Твоя семья не даст согласия, – начала она. – У меня нет приданого или связей с высшим обществом. Никто не будет рад сестре художника. Кроме того, я рисую. Я должна рисовать. Я не могу это прекратить!

Маркиз громко рассмеялся.

– Кто заставляет тебя бросить рисование?

– Так ты не ожидаешь этого от меня? – Лавидия не могла поверить, что Эверетт на самом деле хотел жениться на ней. Без сомнений, она бы стала его женой, если бы он позволил ей работать и дальше.

– Нет.

Наверное, он думал, что она будет заниматься живописью как хобби.

– Живопись – это моя профессия, – серьезно объяснила она, – я не хочу отказываться от нее.

– Своими заработанными деньгами ты возместишь мне отсутствие приданого, – пошутил Эверетт. – Ты должна только пообещать мне, что картины с собой обнаженной продашь самое большее мне. Я настаиваю.

Она покраснела от негодования. И мужчина довольно улыбнулся.

– То, что касается моих родственников, – объявил он, – их мнение меня особо не интересует. Впрочем, я уверен, что они постараются быть милыми с тобой, как только поймут, что у них нет другого выбора.

Его мысли вернулись к Фиби Ангастон.

– К тому же, мне кажется, что у тебя уже есть подруга, которая принадлежит к высшему обществу, – Эверетт не сомневался в том, что мисс Ангастон воспользуется своим влиянием на пользу Лавидии. Можно начать с того, что Лавидия нарисует портрет Фиби. – Кроме того, – широким жестом он указал на картины, – я должен жениться на тебе хотя бы потому, что не смогу делить эту спальню ни с одной другой женщиной.