Как только мы зашли в дом, я осознала, что моим планам просто уснуть — не сбыться. Пит набросился на мои губы, терзая, углубляя поцелуй. Я был не в силах не ответить. Это все, чертовы гормоны! Гормоны, гормоны, гормоны… Всё, на что меня хватило, — это узнать, нет ли родителей дома.

— Они уехали, — отрываясь, произнес Мелларк.

Ответив, Пит подхватил меня на руки, словно я ничего не весила, а извините я на четвертом месяце, тоже уже не пушинка. В спальне на пол летело все: платье, рубашка, туфли, нижнее белье… Несмотря на страсть, Пит нежно и бережно опустил меня.

— У него не было шансов, потому что ты была предназначена мне.

Мутно осознавая, о чем говорит Пит, мне становится грустно. Он как угодно извернется, как угодно красиво скажет, но не произнесет одно единственное слово… И он об этом прекрасно знает.

Однако эта мысль быстро исчезает в пучине ощущений от его поцелуев, прикосновений, комплиментов. Я рассыпаюсь и возвышаюсь все выше и выше вместе с Питом.

«Я люблю тебя», но про себя, а вслух — крики удовольствия.

Вымотанная, я быстро начала проваливаться в сон, чувствуя привычное тепло руки, покоящейся на животе.

— Я люблю тебя.

Слова прозвучали еле различимо, будто и не звучали вовсе. А у меня не было сил переспросить, действительно ли Пит сказал это, не плод ли это моего воображения.

Утром, как ни странно, я проснулась в хорошем настроении. Пит все еще спал, его рука так и осталась лежать на своем законом месте. За окном ярко светило солнце, и в комнате становилось жарко. Я попыталась осторожно вылезти из кровати, но как всегда у меня ничего не вышло, я разбудила мужа.

— Доброе утро, — я поцеловала его в щеку и быстро скрылась в ванне.

Сегодня у нас прием у врача. Я с нетерпением жду встречи с моим чудом. Я читала, что дети начинают пинаться на четвертом месяце, но я пока ничего такого не чувствовала. Надеюсь, что скоро почувствую, уж слишком быстро он растет. Мы с Питом завели дневник младенца практически сразу, как я узнала, что беременна. На первом развороте уже вклеены две фотографии — на втором и третьем месяце. На каждой я стою боком и видно, как наш ребенок развивается у меня под сердцем. На втором развороте — фотографии с УЗИ, и сегодня мы приклеим еще одну.

 — Ну что? Готов показать маме и папе, какой ты уже большой? — я улыбнулась и провела рукой по низу живота.

— Еще бы, — в ванну зашел Пит и встал позади меня, положив руку мне под грудь, — мы так ждали снова встретиться с тобой, да? — с этими словами он стал гладить животик.

В какой-то момент мне стало щекотно, но не от прикосновений мужа, это исходило изнутри. Через несколько секунд ощущение повторилось, только в несколько раз сильнее.

— Пит!

— Китнисс? Что, что случилось? — я видела, что напугала парня, и рассмеялась.

— Нет, ничего страшного. Просто, кажется, кто-то нас услышал и решил ответь. Он пинается, Пит.

— Где? Как? — муж с волнением стал искать место, куда малыш толкнулся ручкой, а может, и ножкой. Я взяла и положила ладонь Пита, куда нужно, но ребенок успокоился.

— Так не честно, почему ты почувствовала его первый удар, а я нет? — словно маленький расстроился муж, из-за чего я стала улыбаться еще шире.

Я развернулась лицом к парню, при этом его рука так и покоилась на животе, надеясь не упустить новый удар. Смотря в голубые, такие ясные, глаза мужа, я парировала:

— Не честно — это то, что ты участвовал только в зачатии этого ребенка. Хочу заметить, достаточно приятная часть. Не ты вынашиваешь малыша, не ты будешь корчиться от боли, пока это маленькое создание не выберется на свет, — в последние слова я постаралась вложить как можно больше негодования.

В этот самый момент это «маленькое создание» снова пошевелилось. И в этот раз Пит не упустил этого, так еще и смехом упрекнул меня:

— Кажется, кто-то обиделся на тебя, Китнисс.

— Да ну тебя, — я отошла от мужа, прерывая его контакт с малышом.

На самом деле меня правда пугали вещи, которые я высказала Питу. Хотя я и прошла почти половину беременности, однако меня пугают последние месяцы. Возможно, я стану совсем беспомощной, когда с трудом буду садиться, а чтобы наклониться… я вообще молчу. И конечно же роды, сколько матерей рожали первенцев быстро и безболезненно? Надеюсь, я все же попаду в число счастливиц… Хотя удача редко бывает на моей стороне.

— Кит, поторопись, тебе еще надо позавтракать перед приемом.

3 недели спустя.

Сегодня день награждения, конец июня. Вероника, мой агент, настояла на посещении мероприятия. Бедный Цинна перешивал мой наряд дважды. То малыш вырос, то не сходится в груди. Зато по итогу, у меня шикарное платье нежно-кремового цвета с расшитым лифом и такой же накидкой, пришитой к платью. Очень красиво. Живот скрывает юбка, расходящаяся от груди. Цинна специально сделал низ излишне пышным, чтобы если я решу пригладить платье, то никто ничего не поймет. Туфли-лодочки на шпильке вопреки ожиданиям оказались очень удобными.

— Ты волшебник! — восклицаю я, когда верчусь вокруг зеркала.

Мой образ дополнили прической с низким пучком и волнистыми локонами, холодным макияжем: бордовые тени, румяна и темная помада. Я похожа на тех актрис, сошедших с красной дорожки. Постойте, я теперь одна из них. И моя жизнь больше не будет полностью принадлежать только мне. Все воодушевление сразу куда-то делось.

Со мной на дорожке должен появиться Феликс. Он знает, что в семье Мелларков ожидается пополнение и снисходительно относится к моему плавающему рабочему графику, что не скажешь о Роне. Она постоянно настаивает на объявление о моем положении, аргументируя, что мне станет легче — не надо будет скрываться за свободной одеждой, переживать о людях, которые не должны знать мой «секрет».

Может, я бы и хотела ходить в одежде не скрывающий мой живот, потому что я горжусь, что стану мамой. Но часть меня, хочет оставить это событие при себе и наслаждаться тихой размеренной жизнью со своей семьей и друзьями без направленных на тебя тысячи глаз и объективов фотокамер. И эта часть перевешивает. Мне хватает вспышек и света софит на официальных событиях, таких, как сегодняшнее.

У крыльца меня ждет черный мерседес с тонированными стеклами. Из машины выходит мой продюсер.

— Феликс, здравствуйте! — мы поцеловались в обе щеки.

— Доверяю свою семью Вам, — обращается муж к Феликсу.

— Я пригляжу за ними, к вечеру вернется цела и невредима.

— Удачи, малышка, — даря целомудренный поцелуй, желает Пит.

Через полтора часа мы прибываем в пункт назначения. Я немного волнуюсь вылезать из машины — все же немного подрастеряла свою грациозность. Но мне на помощь приходит мой спутник. Феликс подает мне руку, и я быстро вылезаю из салона автомобиля. Все выкрикивают мое имя, прося посмотреть в их сторону для фотографии, впереди еще целая вереница рук с блокнотами, плакатами и ручками. Меня передергивает, но ведь я нравлюсь этим людям. Не их вина, что мне не нравится быть в центре внимания. Да и потом, я сама должна была знать, на что подписываюсь, придя тогда на шоу… Но ведь я даже не рассчитывала победить!

Через полчаса, казавшимися мне вечностью, я все-таки пробралась в зал, где тут же заняла свое место. Я осмотрелась. Все было, как экране телевизора, когда я смотрела церемонии награждения. Только вот ступеньки на сцену кажутся в жизни намного выше и опаснее.

— Жива, малышка? — поинтересовался Феликс.

— С натяжкой, но да. Напомни мне убить Веронику: зная мое положение, сюда меня затащить! — иронизирую я. Мы с мужчиной тут же рассмеялись. Мой агент порой действительно бывает невыносимой.

— Как быть с твоей карьерой после рождения ребенка?

— Знаете, я ведь не хотела всего этого, — разведя руками, обвожу зал, который уже начал наполняться гостями. — Я просто хотела танцевать. Пение лишь хобби. Но танцы — моя жизнь. А сейчас все наоборот. Нет, конечно, я получаю удовольствия от выступлений, но вся эта публичная жизнь не по мне.