Сразу говорю, мы больше не спали с Питом в одной кровати, да что там, в одной комнате. Моя спальня была по соседству. На всякий случай, лишь бы его родные не заподозрили. В принципе, подумаешь, поссорились, но я не хотела объясняться, а тем более врать. И так понятно, что правду мы бы не сказали.

Я либо читала книгу, либо смотрела телевизор. Ну, как смотрела, видела картинку, но мыслями была далеко. Не проходило и часа, чтобы я не вспоминала разговор в самолете. Вроде, тогда мы все высказали в машине, но Пита это не остановило.

Разговор вышел долгим, но информативным. И несмотря на то, что я больше не хотела “бороться” за отношения, которых, в общем-то, и не было, все равно обидно от осознания, насколько мы были близки к счастью. И как глупо его потеряли. Я совру, если скажу, что это не вызывает во мне никаких эмоций. Ненавижу судьбу и за то, что она так жестоко с нами обошлась!

Сейчас вы ничего не понимаете? Так я расскажу.

Flashback

Я не знаю, сколько мы летим, но все это время смотрю в иллюминатор. Рада, что с нами не летит команда подготовки, как это было во время Тура. Я не хочу, чтобы со мной сейчас кто-либо разговаривал, не хочу ловить эти жалеющие меня взгляды. Мне хватает и моего голоса в голове:

«Он опять сделал тебе больно. Ты думала помириться, сделать хоть что-то… А ему этого и не надо было! Это его “прости” ничего не значило. А ты, глупая девчонка, повелась. Дура!» — Но на этом не конец:

«Он играл с тобой. Ты была его игрушкой, которую он хотел сломать. И сломал.» А теперь не может отвязаться от нее. Не думал, что наиграется так быстро? Хотя, это уже не мои проблемы… Однако надоедливое сознание не останавливается:

«Ты его любила, даже когда он над тобой издевался, любила. Даже после свадьбы надеялась на счастливый конец. Дура, дура, дура, дура…» — Сколько можно? Я не выдержала и выкрикнула: “Я не дура!”

— Китнисс? — обеспокоенно вскакивает со своего места мой муж. Заботится? Ха, конечно. Я выставляю руку, преграждая путь. Встаю и плетусь в туалет. Смотрю на свое осунувшееся лицо и ужасаюсь. Я не хочу себя запускать из-за какого-то мальчишки! Только не из-за него. Умываюсь и выхожу. Пит все еще стоит в проходе, но я, словно не замечая его, сажусь на свое место.

— Пожалуйста, не упрямься. Нам надо поговорить, Китнисс. — опираясь на подлокотники моего кресла, наклоняясь, нежно произносит Мелларк. Отличная игра, ничего не скажешь. Я опускаю голову, лишь бы не видеть его голубые светлые глаза — они все равно лживые.

— Напомнить? Ты уже хотел поговорить, но ничего не вышло. Не удержался, не выдержал, чтобы не причинить мне боль! — безразлично парирую я.

— Китнисс, ты высмеяла меня.

— Я? — Тут же безразличие как рукой сняло. — Я сказала тебе правду, открыла душу. Я отказалась от человека, который, возможно, любил меня, дорогой. Это ТЫ говорил, какая плохая! Это ТЫ постоянно издеваешься надо мной! Но если я такая ужасная, то разорви этот гребанный контракт. Не надо мучиться ради меня! — кричу я на него.

Резко вскочив, толкаю парня в грудь. Он не пытался меня остановить.

— Чего ты добивался этим браком? Сломить меня? Ты сделал это, я лично признаюсь тебе в этом. Эй, Китнисс Эвередин разбита, уничтожена, и это дело рук дорогого Пита Мелларка! Молодец, поздравляю! — Я хлопаю в ладоши, не надо и говорить, что это сарказм. — Так скажи мне, зачем тебе все это?! Если ты хотел поговорить о разводе, то давай сделаем это! — Мне кажется, что пилот самолета тоже слышит нас. Но я не собираюсь успокаиваться.

— Нет, — резко отвечает Пит. На долю секунду замечаю в его глазах страх и даже могу сказать, что он взволнован. Что, Мелларк, испугался потерять игрушку? И пока я продолжаю свою тираду, блондин все еще неподвижно стоит:

— Почему “нет”? Ты все сделал, цель достигнута, Мелларк победил. Зачем я тебе буду мозолить глаза каждый день? Я ведь детей от тебя рожать не собираюсь, так тебе еще и наследника подавай! — Я еще помню фразу дяди “…Ты сможешь развестись с Мелларком, если подаришь наследника”. Тьфу, “подаришь”, что это за слово в такой ситуации-то использовал!

— А если будет девочка, то решение за мной, — усмехаясь, оживает Пит. Ему в театральное поступать надо! Только что был в ступоре, а уже “шутит”.

— Пошел ты!

Как ни странно Пит замолкает, но и на меня не смотрит. Его взгляд направлен скорее сквозь меня. Я первая не выдерживаю и разрываю тишину. Только теперь мой голос звучит спокойно и уверено:

— Ты не ответил. Почему ты не можешь порвать со мной? Это твой контракт, мистер Мелларк не будет против этого. Лишь бы сынок был счастлив. — Я сверлю парня взглядом и жду, когда наши глаза встрется. Но я точно не ожидала увидеть это: страх и гнев, огонь и лед, серые и голубые…

— Я… я не знаю, — тихо произносит блондин. Что за неуверенность? И этот его испуг, что отражается в его взгляде… “Не верь, Китнисс. Он просто хороший актер. Не верь!”. И я не верю:

— Что?! — с силой толкаю мужа. Но он перехватывает и хватает за запястья, опять. Но на этот раз не сильно. Теперь Пит прижимает меня к себе, нежно поглаживая большим пальцем поврежденную кожу на запястьях. От него пахнет корицей и красками — его запах… Стоп! “Китнисс, о чем ты думаешь!”

— Ты, мать твою, „не знаешь“! — Я все же непреклонна. — Ты думал вообще, когда предлагал такое решение своему отцу?! — пытаясь вырваться, кричу я.

— Китнисс! — повышает голос Пит, и я замолкаю. — Да потому, что я любил тебя!

Кажется, мир только что взорвался вокруг меня. Я глотаю воздух ртом, кусаю губы, пытаюсь сдержать слезы, цепляюсь за рубашку Пита как за спасительный круг. Разительные перемены в настроениии...

Но только приходит осознание, что сказал Мелларк… Хочется рассмеяться… истерически. Со слезами на глазах хочется кричать и смеяться. И вот, обмякнув, я смеюсь в голос. А по щекам текут слезы.

Какая нелепость! Мы друг друга любили, мы могли быть вместе… Так почему все не так? Почему мы сейчас враги?! Минут десять я проклинаю свою судьбу за такую несправедливость, а потом, все же успокоившись, охрипшим голосом шепчу:

— Я не понимаю.

— Как только тебя увидел, то сразу влюбился. А потом случайно услышал, как ты пела в музыкальном классе. Тайком подглядывал за тобой на уроках, пытался все время быть как можно ближе к тебе. — Этого не может быть. Нет, нет, нет. Пока я не могу поверить во все сказанное, Пит продолжает:

— Я даже пытался пригласить тебя в кино, помнишь? Помогал собирать твои вещи… Я долго не решался заговорить с тобой, ведь ты даже не обращала на меня внимания. — Последние слова меня крайне возмутили. Я любила его! Но он вспомнил именно тот момент, о котором думала я недавно.

— Это… же не правда. Я… ты…

— Китнисс, дослушай. Я пригласил тебя, а потом все испортила Диадема. Я знал, что вы не ладили, и должен был отказать, но не смог. Мне трудно отказывать людям. Сейчас в это трудно поверить, но это так. Ты же отказалась, сославшись на какие-то семейные дела, хотя врешь ты, мягко говоря, плохо. Я просто еще раз убедился, что тебе все равно на меня. Но в кино я не пошел, смысла уже не было. А в следующем году ты знаешь, что было. Мне надоело бегать за тобой безответно.

— Но Джоанна тебе рассказала, так почему ты… — Он же знал!

— Китнисс, то было точкой невозврата. Я не мог снова стать тем добрым и милым Питом. Я втянулся, деньги и популярность вскружили мне голову.

— Ты говоришь про деньги и популярность — тебе это нравится. Но это твое „то было точкой невозврата“ звучит так, будто ты жалеешь.

— Не совсем. И по поводу Джоанны. Когда она мне сказала о тебе… твоих чувствах. — Парень с придыханием произнёс последние слова. — Я не думал о взаимности. Меня охватила злость, я хотел, чтобы тебе было больно, как мне тогда! Я думал лишь о том, что, когда я смог найти способ забыть тебя, спокойно жить, не думая о тебе… ты снова врываешься в мою жизнь. И потом, только тогда ты стала на меня обращать внимание, хоть какая-то реакция.