Именно для таких брошенных детей был создан этот центр. Я надеюсь, что своим появлением смогу поднять дух родителям, а дети, которые их потеряли, не отчаивались, ведь люди, сделавшие это, не стоят их страданий.

- Ты прекрасна, как и всегда, – подкравшись сзади, шепчет Пит. Я расплылась в улыбке, позабыв об удручающих мыслях.

Пит уже был готов. Темно-бордовый джемпер с V-образным вырезом и темно-синие джинсы, зауженные к низу, сидели на нем превосходно, подчеркивая его мужественность и сексуальность. На мне же было одето красное платье-футляр с длинными рукавами-фонариками и белыми манжетами. Чтобы хоть как-то сочетаться с мужем я достала темно-синюю сумочку и такого же цвета балетки.

- Ты готова? – встав наравне со мной, спросил Мелларк. Тут же я вспомнила зачем и куда мы собираемся. Сглотнув ком в горле, я смогла только кивнуть.

Всю дорогу до Центра я ехала молча, думая о моем Утенке и семье. А еще вспоминая, что скоро я буду в Бостоне и придется решать идти ли на открытие новой студии Гейла. Не хочу показаться самовлюбленной, но я уже не безызвестна, и тот факт, что я появлюсь на открытии Хоторна, однозначно привлечет народ и прессу – некий пиар для него.

- Эй, все в порядке? – дотронувшись до моей руки, поинтересовался Цинна.

- А? Да, конечно. Немного задумалась, – моргая, на автомате выпалила я.

Слева от стилиста сидел Пит. Я встретилась с леденящим душу взглядом, и не только леденящим… Прошлой ночью он смотрел точно так же, с точно такой же мало заметной искоркой в глазах. От воспоминания мое дыхание участилось, а мысли просто-напросто вылетели из головы.

Пит может быть разным и на людях в том числе. Может быть милым и забавным, а может отпугивающим, внушающим свою силу и власть. И абсолютно точно, в последнее время власть проявляется чаще…. В большей степени по отношению ко мне. Хотя, не так жестко как прежде. Это намного лучше прошлого. Поэтому я не скажу, что в наших отношениях мы сделали шаг назад.

Мы вошли в огромный холл через черный вход. Там нас встретил главный врач и начал экскурсию. И первой остановкой было Родильное отделение. На одном из участков на стене располагалось большое длинное окно, открывающее вид на множество младенцев. Они все были подключены к каким-либо аппаратам… И это ужасно! Все здесь было пропитано ужасом, слезами и удушающем горем. Холодный свет ламп лишь нагнетал обстановку.

Смогла бы ли каждый день наблюдать за своим ребенком, зная, что наверняка он мучается? От увиденного по телу пробежала волна мурашек, и я прижалась к Питу. А он ободряюще поглаживал меня по спине.

- Я не могу больше это видеть, – прошептала я парню. Пит тут же дал сигнал врачу двигаться дальше. Мужчина среднего возраста провел нас в палату, где лежала брюнетка с младенцем на руках.

- Эта девушка, Америка, недавно родила девочку с ДЦП, – от этих слов меня сперло дыхание. Каково это иметь тяжело-больного ребенка… Это не жизнь! Но те, кто справляются, это очень сильные люди, и они вызывают только чувство восхищения. Так и эта девушка, еще молодая, практически моя ровесница, на которую свалился такой груз. Но, несмотря ни на что, Америка оставила малышку.

- Мне нужно кое-кому зайти, ты справишься? – глядя на меня с тревогой во взгляде, спросил Пит.

- Не уверена. А к кому?

- Потом расскажу, обещаю, я быстро, – поцеловав меня в лоб, он вышел из палаты.

Я приблизилась к кровати, где лежали мать с дочкой:

- Здравствуйте, – начала я с легкой, понимающей улыбкой. Девушка оторвала свой взгляд от малышки и посмотрела на меня. Ее серо-зеленые глаза были заплаканными, и в сотый раз я убеждаюсь, что не уверена, что справлюсь. А ведь это только начало.

Она еле улыбнулась:

- Китнисс Эвердин, – еле слышно произнесла брюнетка хриплым голосом.

- Мелларк, – не совсем решительно поправила я ее. Однако реакция меня шокировала. Америка закусила нижнюю губу, стараясь не расплакаться и вся съежилась.

Я ничего не нашла лучше, чем выпалить дежурную фразу:

- Все будет в порядке, – хотя, что в такой ситуации может быть в порядке?!

Будто прочитав, мои мысли (хотя неудивительно), брюнетка ответила, пытаясь не сорваться на громкие рыдания:

- Ничего уже не будет в порядке! Дочь больна, а муж бросил и ушел к другой! Что может быть в порядке? Как жить дальше? – я среагировала совсем неожиданно для себя, просто поддалась порыву – обняла девушку. Та лишь уткнулась мне в руку и разрыдалась.

Я не могу понять, насколько ей больно, но частично чувствую эту боль вместе с ней. Я начала осторожно и медленно укачивать девушку из стороны в сторону, стараясь успокоить. Девочка у нее на руках уже начала ворочаться, что не было хорошим знаком. Если еще здесь кто-нибудь расплачется, я точно не выдержу.

Америка наконец-то пришла в себя и предложила мне подержать ее ребенка. Немного поколебавшись, я приняла маленький сверток в руки. О господи, это милое, чуть красноватое личико, и маленькие кулачки, пальчики меня растрогали. Постояв и покачав маленький комочек, сопящий у меня, я все-таки отдала ее обратно брюнетке.

Достав из сумки листок с ручкой, написала номер своей матери и отдала девушки вместе со своей фотографией и автографом (таково было правило).

- Моя мать – одна из ведущих специалистов в Америке. Надеюсь, она может чем-то вам помочь, – напоследок я улыбнулась и обняла девушку.

За дверью нас уже ждал Пит. Попросив врача перейти в детское отделение, я присоединилась к Питу.

- Как все прошло? – спросил муж. Я лишь пожала плечами и еле приподняла уголки губ, вспоминая личико девочки. «Такая маленькая, а уже борется с несправедливостью в жизни» – подумала я.

- Так где ты был?

- Неподалеку. Здесь работает одна мамина знакомая, вот решил зайти.

- На этом этаже? – я свела брови в непонимании, хотя ничего сложного в его словах не было.

- Угу, – после этого мы шли спокойно до следующей остановки.

Дети буквально окружили меня, все улыбались и галдели. Дежурная медсестра попросила всех успокоиться и сесть вокруг меня. Я последовала их примеру и тоже приземлилась на ковер. Все по очереди задавали вопросы: – А как ты поняла, что хочешь танцевать? И сложно тебе была стать той, кто ты есть? – спросил один из мальчиков.

Я не могла отвечать на их вопросы по-детски. Ведь, как раз в этом возрасте и не любят, чтобы с ними обращались, как с детьми, коими они и являются.

- Танцуя, я всегда освобождалась от реального мира. Согласитесь, что все на свете создают для себя мир, где бы они мечтали жить. Потому что реальность намного тяжелее, – и эти дети понимали это в сто раз острее, чем кто-либо другой. – В начале то было просто увлечением, а потом я осознала, что кроме этого мне ничего не надо. Что в танцах, в движениях вся я. Это то, что мне удается, то, где мне нравится быть, здесь я могу быть свободной. Я с детства мечтала стать танцовщицей. Но не из-за славы или чего-то подобного, а просто потому что это мое, эта моя мечта. А мечтам всегда нужно следовать и тогда, однажды, они станут явью! Но для этого нужно много трудиться, только тогда ты чего-то добьешься. Нас определяет не то, кем мы работаем или насколько мы известны. Мы – это наши действия и поступки, эмоции и чувства, мысли и мечты. Мы становимся собой – следуя зову своего сердца, – с теплотой во взгляде, ответила я, смотря на маленького мальчика.

После этого задавали кучу вопросов про тех, кого из знаменитостей я уже успела встретить и подружиться, многие спрашивали про нас Питом, но один вопрос выбил меня из колеи:

- А ты хочешь стать мамой? – задала девочка с белокурыми косами и большими голубыми глазами. Она очень напоминала Прим в детстве, и это отдалось где-то у меня в груди.

- Нет, я еще не готова. Я еще сама практически ребенок. Но когда-нибудь я ею обязательно стану, – немного смутившись такого вопроса, все же ответила. Я краем глаза заметила Пита, который, скрестив руки на груди, смотрел в окно.