Она видела...
Видела, как Влад Ясенев, ехидный циник, уверенный в себе сильный и большой мужчина, рыдал над её телом как ребёнок, хватая за руку и прося вернуться. Видела... как Диего де ла Вега, отличавшийся несвойственной горячим испанцам выдержкой, в ярости рубил шпагой планы атаки, разработанные им для "калифорнийских амазонок". Видела... окаменевшее лицо Сверчкова. Видела, как Журне в последней битве за независимость Калифорнии бросился в безумную самоубийственную атаку на британские позиции. Видела... как старый капитан Иван Кусков, друг её отца и её наставник, вздыхая, бормотал: "Господи, за что ты создал мир, где гибнут столь юные, а мы старики живём..."
Слышала... Странную индейскую песню, которую пела Совушка на её телом, глотая горькие слёза. Слышала... как рыдала над телом Эмма Хэдли, её соперница на балах и верный друг в бою. Слышала... как почти беззвучно шепчет Мина Златковская: "Ну что же ты, что же ты, маленькая..."
Тело Анны завернули в калифорнийский флаг и похоронили со всеми воинскими почестями на том месте, где она умерла. Она пришла и смотрела, как произносят над её телом речи. И видела, как Влад, заготовивший пафосную речь, вдруг сбился на полуслове и, глотая слёзы, только и сказал: "Более верного друга у меня не было и не будет". И Эмма и Совушка вдруг подошли к нему и сказали: "Она здесь", -- и показали прямо на неё. Тогда Анна улыбнулась им всем... и ушла. Ждать.
Потому что все пришли. Кто-то рано, а кто-то позже. И всех она встречала, бросаясь им на шею и расспрашивая. Они говорили долго, рассказывая о победах и свершениях; о том, что было в их жизни хорошего, забывая о плохом. Они рассказывали о том, как строили новую страну, и глаза маленькой Ани радостно вспыхивали; она была искренне рада за друзей, немного сожалея, что им пришлось обходиться без неё.
Последним пришёл Ясенев. У него был выбор - он мог уйти много куда, но он пришёл именно к ним. Он пришёл к ней, к своей маленькой Ане, которая была в его жизни недолго, три года с перерывами, но сумела оставить в ней неизгладимый след.
И вот они стояли все вместе, собравшись спустя много лет: их разлучила смерть, но она же их и соединила.
Рядом шумел океан, а друзей окружали деревья и лёгкий ветер обдувал их лица. Вдали виднелись горы, а за деревьями была пустыня. Это место встречи было похоже сразу на все их любимые места.
-- Что дальше? -- спросила Анна.
-- Новая жизнь, -- ответил Влад, не отпуская её из объятий. -- Мы все, - он обвёл рукой всех, кто был ей дорог и кому была дорога она, -- вернёмся в Калифорнию. Мы родимся заново, но и в новой жизни мы будем верными друзьями. Но пока мы немного отдохнём. У нас есть время и нам есть, что сказать друг другу. Веди нас, отважный тигрёнок!
Эмма и Совушка согласно кивнули.
И они сделали шаг к новой жизни. Напоследок Влад ей только и шепнул: "Но как бы ни сложилась новая жизнь, ты всё равно будешь маленьким тигрёнком". И лишь улыбнулся, получив от неё дружеский тычок в рёбра.
Постепенно вокруг могилы Анны Камаевой выросло кладбище, которому дали название "Кладбище Павших Героев". Город Анхелес разросся, и кладбище стало частью города и памятником. Многое изменилось, не всё в республике идет, так как надо, но её герои и верные друзья уже сделали шаг, и они скоро вернутся, отдохнув; снова пойдут в бой за свою мечту, свою любовь и свою дружбу.
Эпилог XX века
Замыкая круг
Камаевск - Анхелес 2000 год
Читая последнюю главу, которая досталась нам с таким трудом, девчонки не смогли сдержать слёз. Да и мы тоже почувствовали какую-то пустоту, как будто лично знали Анну Камаеву. Хотелось что-то делать, учёбный год подходил к концу, но тех проблем, что мы решали, уже не осталось.
Нас ждали небольшие каникулы (четыре дня) в честь дня независимости Калифорнии. И именно тогда прозвучало предложение поехать на могилу Анны в Анхелес. Кто его озвучил - так никто и не понял, но всем казалось, что именно он. Правда, поначалу Оливия вдруг сказала, что её ждут дома, а Тимофей собирался плотно засесть в архивах. Но потом они передумали и, в конце концов, в Анхелес, на Кладбище Павших Героев, мы поехали все, всё наше тайное общество. Могилу Анны Камаевой мы нашли не сразу, а проплутав изрядное время. Со дня её смерти кладбище разрослось: там хоронили всех героев войны за независимость; там хоронили героев Калифорнийско-Мексиканской Войны 1826 года; погибших во время десанта на Гавайи; павших в войну с Испанией; героев Первой и Второй Мировых войн. На кладбище в Анхелесе перестали хоронить только в шестидесятых...
Но самая первая похороненная здесь - "калифорнийская амазонка" Анна Камаева покоилась на видном месте на самой окраине кладбища, по её могиле проходила граница, чтобы ничего не закрывало вид на океан.
Мы остановились у большого памятника, на котором был выбит барельеф: Анна в мужской одежде и с пистолетами в руках, нетипично коротко для того времени постриженные волосы чуть растрепались, а в глазах виднеется вызов. Художник, создавший памятник, был великим мастером.
Мы встали вокруг могилы и все выжидающе посмотрели на меня. А я глядел на памятник, на котором под портретом были написаны следующие слова: "Анна Камаева. Тебя, маленькую девушку, чьё сердце было более отважным, чем сердца больших мужчин, будут вечно помнить твои друзья, которым ты не раз спасала жизнь".
Я поднял глаза от надписи и свете заходящего солнца увидел своих друзей... но нет, их не было, они исчезли, а на их месте стояли люди похожие на них... Вместо Тимофея Игнатьева стоял похожий на него Афанасий Сверчков, комендант Форт-Росса. На месте Полины Лисогор стояла Совушка, одетая в странную смесь русских и индейских одеяний. Оливию Хэдли заменила её прапрабабка Эмма Хэдли, всё-таки они были похожи. На месте Хорхе Эрнандеса стоял Диего де ла Вега, иронично улыбаясь и пощипывая усики. Тяжело опираясь на костыль, стоял капитан Иван Кусков, освобождённый из застенков тюрьмы Анхелеса. Он стоял на месте Ростислава Булатова, хмурясь оттого, что за его освобождение была заплачена слишком высокая цена. Весёлого Стёпу Голена заменил фанатичный Жан Журне, которому предстояло погибнуть в предстоящей и уже последней битве за независимость Калифорнии.
А на моём месте стоял Влад Ясенев, странный человек, заброшенный на Калифорнийскую землю странным мистическим образом из мира, где Республика Побережья не могла возникнуть даже в теории.
Не было только Анны Камаевой, и мы все растерянно посмотрели на памятник... и в наших головах раздался голос Ани: "Извините, я немного опаздываю", а перед нашими глазами возникло видение: домик у подножия гор; несмотря на то, что на улице май и цветут деревья, идёт снег, и маленькая девочка лет пяти радостно бегает, ловя руками снежинки, и кричит: "Снег, летом идёт снег!", и слышится женский голос: "Настя, иди домой, а то простудишься!".
Видение исчезает... исчезают и люди прошлого... впрочем, теперь ясно, что это мы. Мы и никто другой. Мы здесь уже жили и будем жить ещё и через сто, и через тысячу лет. Мы снова встретились, -- те, кто стоял у истоков молодой Республики, -- встретились, чтобы снова жить, любить и драться за свою мечту.
-- Осталось дождаться Анну, -- сказал я вслух.
-- Теперь её зовут Настя - привыкай, -- иронично заметил Тимофей.
-- И опаздывает всего лет на десять, -- улыбнулся Хорхе, пытаясь пощипывать усики как дон Диего.
-- Женщинам это позволительно, -- заметила Полина, и все рассмеялись, понимая, что у этой истории не грустный конец, а очень даже оптимистичный. Впрочем, конец ли?.. Любой конец -- это всегда новое начало. Как бы это банально не звучало.
