Мы с крокодилом как-то раз уже встречались, поэтому мне не очень хотелось продолжать это знакомство.
– Сначала мы заглянем в этот ящик. Ход в стене – это уже интересно.
– Скукота-а-а-а! – прокудахтал Химериус. – Может, старик просто прятал там табачок от своей жёнушки… или… – в голову ему пришло что-то весёлое, потому что Химериус вдруг совсем оживился и заулыбался, – … или труп невоспитанной служанки!
– Ящик стоит внутри тайного хода, который начинается от портрета прапрапрапрадедушки Хью, – объяснила я Нику. – Но…
– Я только сгоняю за фонариком! – братишка уже развернулся и скрылся в комнате.
Я вздохнула.
– Ну и что ты опять вздыхаешь? – Химериус скорчил рожу. – Что плохого, если он пойдёт с нами?
Он расправил крылья.
– Я быстро облечу дом, погляжу, спят ли остальные глубоким и спокойным сном. Мы же не хотим спалиться на глазах твоей любопытной тётки как раз в тот момент, когда будем доставать дедушкины алмазы.
– Какие ещё алмазы?
– Думай о хорошем! – крикнул Химериус, улетая. – Что бы тебе хотелось найти? Алмазы или кости невоспитанной гувернантки? Главное – настроиться на правильный лад. Встречаемся перед толстым дядюшкой на кляче.
– Ты что, разговариваешь с привидением? – Ник снова появился за моей спиной, он потушил свет в коридоре, а вместо него включил свой фонарик.
Я кивнула. Ник ни разу не усомнился в том, что я могу видеть духов и привидений, даже наоборот. Ещё когда ему было четыре года (мне тогда было восемь), он изо всех сил защищал меня, если кто-то не верил моим рассказам, как, например, тётя Гленда. Каждый раз мы ссорились, когда приходили в универмаг «Harrods», и, переступая порог, я здоровалась с милым мистером Гриззлом в красивой униформе. Мистер Гриззл на то время уже пятьдесят лет как был мёртв, поэтому никто не понимал, почему я останавливалась перед входом и начинала вещать о монаршей семье (мистер Гриззл был ярым почитателем Королевы) или о засушливом июне (погода была второй любимой темой мистера Гриззла).
Одни смеялись, другим детское воображение казалось «божественным» (в большинстве случаев они подтверждали это высказывание, поглаживая меня по голове), третьи молча качали головой, но никто так сильно не злился, как моя тётя Гленда. Она краснела, тихо ругалась и продолжала тащить меня вовнутрь, если я упиралась, она указывала на Шарлотту и требовала брать пример с неё (Шарлотта, кстати, уже тогда была такой идеальной, что даже шпилька никогда не выпадала из её волос). Но самой большой подлостью с её стороны было то, что она грозилась лишить меня десерта. Иногда она действительно приводила свои угрозы в действие (а я любила все десерты без исключения, даже сливовый компот), но я просто не могла себе позволить молча пройти мимо мистера Гриззла. Каждый раз Ник старался мне хоть чем-нибудь помочь, он умолял тётю Гленду оставить меня в покое, ведь у бедного мистера Гриззла нет больше ни одной живой души, с которой он мог бы поболтать, но каждый раз тётя Гленда умело парировала его замечания.
Приторным голосом она говорила что-то вроде: «Ах, малыш Ник, когда же ты, наконец, поймёшь, что твоя сестра просто хочет хоть как-то выделиться? Никаких привидений не существует! Или, может, ты тоже видишь кого-нибудь из них?»
Тогда Ник понуро качал головой, а тётя Гленда победно хохотала. В тот день, после которого она решила больше никогда не брать нас с собой в универмаг, Ник вдруг изменил свою тактику. Этот малыш с пухлыми щёчками (ах, каким же он был милым ребёнком, так мило картавил!) вдруг встал прямо напротив тёти Гленды и закричал: «А знаешь, что мне только что сказал мистер Гриззл, тётя Гленда? Он сказал, что ты злая и сурашная ведьма!» Мистер Гриззл такого, естественно, никогда не говорил (для этого он был чересчур вежливым, а тётя Гленда была слишком хорошей покупательницей), но вечером перед нашим походом мама пробормотала что-то вроде этого. Тётя Гленда крепко сжала губы и гордо прошествовала мимо нас, держа за руку Шарлотту. Дома затем разгорелся нешуточный скандал, (мама обижалась, что нам с Ником пришлось самим искать дорогу домой, а тётя Гленда сразу раскусила, что страшной, то есть, «сурашной», как выразился Ник, ведьмой обозвать её могла только сестра). Всё закончилось тем, что тётя Гленда перестала брать нас с собой. А словом «сурашная» мы частенько пользуемся и по сей день.
Когда я стала постарше, то перестала рассказывать всем подряд, что умею видеть вещи, которые скрыты от остальных.
Это самая умная тактика, если не хочешь, чтобы тебя приняли за сумасшедшую. Только от брата и сестры, а ещё от Лесли, я никогда не скрывала своих умений, эти люди верили мне всегда. Маму и бабушку Мэдди иногда было сложно понять, но, во всяком случае, они никогда не выставляли меня на посмешище. Бабушка Мэдди и на собственном опыте прекрасно знала, каково это, когда тебе никто не верит, потому что время от времени у неё случались престранные видения.
– Оно симпатичное? – прошептал Ник. Луч света, исходивший от его фонарика, дрожал и перепрыгивал по ступенькам.
– Кто?
– Привидение.
– Сойдёт, – пробормотала я, не отклоняясь от правды.
– А как оно выглядит?
– Довольно мило. Но оно думает, что вид у него ужасно опасный.
Пока мы на цыпочках пробирались на третий этаж, где жили тётя Гленда и Шарлотта, я попыталась как могла описать брату Химериуса.
– Ух ты, – прошептал Ник. – Невидимый домашний питомец! Вот это тебе повезло!
– Питомец! Только не вздумай назвать так Химериуса, когда он вернётся.
Проскальзывая мимо комнаты моей кузины, я так надеялась услышать, как та храпит во весь голос. Но, конечно же, не уловила ни звука. Идеальные девочки не издают во время сна никаких некрасивых звуков. Сурашно.
Мы спустились ещё на пол-этажа вниз, и тут Ник принялся широко зевать. Меня обуяло чувство вины.
– Послушай, Ник, сейчас полчетвёртого утра, тебе скоро идти в школу. Мама меня укокошит, если разузнает, что я мешаю тебе нормально высыпаться.
– Но я совсем не хочу спать! А ты, если ты вдруг решишь продолжить без меня, это будет просто подло с твоей стороны! Что же дедушка там спрятал?
– Понятия не имею. Может, книгу, в которой он всё объясняет. Или хотя бы письмо. Дедушка был Магистром Ложи хранителей. Он прекрасно знал всё обо мне и об этой канители с прыжками во времени. К тому же, он точно знал, что вовсе не Шарлотта унаследовала этот ген. Потому что я встретила его самого в прошлом и рассказала ему об этом.
– Вот и хорошо сделала, – прошептал Ник и почти пристыжено добавил: —Честно говоря, я почти его забыл. Помню только, что он всегда был в хорошем настроении и никогда не сердился на нас, в отличие от леди Аристы. А пахло от него всегда карамелью и какими-то смешными пряностями.
– Это из-за табака, он курил трубку. Осторожно! – я успела удержать Ника, прежде чем он наступил на следующую половицу. Мы миновали третий этаж, но чтобы добраться до второго, нам надо было преодолеть парочку гнусных ступенек, которые страшно скрипели. Многолетняя практика проскальзывания ночью в кухню за сладостями должна была хоть чему-то меня научить. Мы обошли опасные места и добрались, наконец, до портрета прапрапрадедушки Хью.
– Ну что ж, попробуем!
Ник осветил фонариком лицо нашего предка.
– Как всё-таки некрасиво с его стороны было обозвать лошадь Толстушкой Энни! Лошадь-то как раз стройна как берёзка, а вот сам он похож на откормленного поросёнка с бородой!
– Да, мне тоже так кажется, – я нащупала за холстом ручку, которая приводила в действие механизм потайной двери. Он, как всегда, немного заедал.
– Все спят как младенцы, – Химериус приземлился на ступеньку около нас. – Все, кроме мистера Бернхарда. У него, очевидно, бессонница. Но не волнуйся, этот нам не помешает. Я застукал его в кухне, он там подъедает холодные куриные колбаски и смотрит фильм с Клинтом Иствудом.
– Вот и хорошо, – с привычным скрежетом картина подалась вперёд, и перед нами открылся вход – пара ступенек между стенами, которые вели к следующей двери. Через неё можно было попасть в ванную на втором этаже, с другой стороны она была замаскирована зеркалом длиной в человеческий рост. Раньше мы часто бегали туда, нам нравилось щекотать себе нервы, ведь никогда нельзя было знать наверняка – вдруг в ванной кто-нибудь моется. Но настоящие применение этого тайного хода так и осталось для нас загадкой.
