Так, у меня есть полтора часа, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к выставке. Подходящего платья, конечно же, не оказалось. А чего удивительного? Сколько бы Бэтти и леди Кэтрин ни покупали мне платьев, ни одно не задерживалось в моем шкафу дольше суток. Надев однажды обновку на безумно скучный светский прием, которые имеет обыкновение устраивать моя тетушка ежемесячно в своем дворце, я неизменно либо дарила их кому-нибудь, либо по-тихому выбрасывала. Чаще, правда, дарила их Лине. Ее телосложение мало отличалось от моего и это позволяло радовать подругу ежемесячно. Она с удовольствием их у себя складировала, но слишком редко надевала куда-либо. Да, конечно, казалось бы, я могла приехать к ней и одолжить собственное платье, но Форт-Окридж в 4 часах езды от Мелфрида. Окончив учебу, подруга переехала туда в поисках лучшей доли, а я осталась здесь, не имея возможности и желания отрываться от каких-никаких, но своих корней.

«Может скомуниздить платье у прекрасной Изабель?» — подумала я, накладывая макияж перед зеркалом в ванной комнатке. Хотя да, помнится, один раз я взяла у нее блузку, и чуть не задохнулась. Все-таки чего-чего, а груди у сестрицы без карты не сыщешь.

Закончив и с прической, я вспомнила, что мой друг, Нефрит, владеет бутиком модной одежды и наверняка у него найдется для меня платье. Жаль, что сам он пару лет назад уехал в Рантон, куда его пригласили на неделю высокой моды со своей новой коллекцией одежды и где он осел на неопределенное количество времени, прислав мне письмо, которое содержало всего одно предложение «Женщина, здесь столько парней с аппетитными попками!» Все-таки годы, проведенные вместе в Мелфридском детском доме дали о себе знать крепкой дружбой. Нефрита я обожала всей душой, как и он меня. Хоть и казалось, что этой дружбе не суждено было случиться, но она была. Я все время брюзжала о том, что не стоит пакостничать и шалить, а он всегда делал что-нибудь гадкое, за что его наказывали. Я была белой, а он черным. Впрочем, цвета нашей кожи и по сей день особо не поменялись, разве что я слегка загорела.

Что ж, осталось только платье. В животе предательски заурчало, а часы показали пол шестого. Радовало одно — Октавианский дворец в 10 минутах езды от тетушкиного дворца. Вот только заскочу в бутик «Нефрит» на другом конце города и по-быстрому приеду. Думаю не смертельно, если я немного опоздаю на праздник скуки и занудства. В конце концов, приезжать вовремя, а то и вовсе заранее, для знатной дамы не прилично и даже на грани скандала.

Спустившись вниз, я услышала музыку. Шопен. Кажется, одна из трех сонат, я так и не удосужилась должным образом научиться их различать. Впрочем, в этом доме постоянно играет музыка и несложно запутаться. Моя тетя прекрасный музыкант, порой она импровизирует, порой играет Шопена, которого предпочитает другим композиторам за таинственный драматизм его произведений. Порой, она меня удивляет. Подобно Шопену, она могла ночью, в чепце и длинной муслиновой ночной сорочке отправиться к инструменту и начать наигрывать и записывать всплывшие в ее уме мелодии. Она одержима музыкой. Наслаждаясь мелодией, я пару минут смотрела на тетю, которая совершенно изменялась, становилось милой и непосредственной женщиной. И, казалось, молодела лет на десять, хотя в ее годы (к слову, ей было от 45 до 50, она скрывает возраст) выглядела очень достойно. Я улыбнулась и села за стол, услужливо накрытый Кларис — нашей домработницей. Уплетая горячее, и в очередной раз поражаясь таланту повара, я думала, как же все-таки прекрасна жизнь!

— Я очень за тебя волновалась, Катилина. Что с тобой происходит? — не отрываясь от игры, спросила леди Кэтрин, выйдя из состояния меланхолии.

— Вам не о чем беспокоиться, — ушла я от ответа. Все-таки, как ей объяснить всю неблагодарность моих поступков? Ведь они, по отношению к леди Кэтрин выглядели именно неблагодарностью. В конце концов, что меня ожидало? Участь официантки, которая так и проживет всю жизнь, снимая какой-нибудь клоповник на краю города, дай бог разживется огородом, выйдет замуж за водителя, да так и умрет. А теперь же мне открыты все дороги, с ее влиятельностью, богатством и моей красотой я могу многого добиться в жизни. Как только я раньше этого не замечала? К тому же, леди Кэтрин ко мне очень добра. Я до конца не могу понять ее отношения ко мне. Иногда она заботиться о приемной дочери (но мы, все же, предпочитаем считать друг друга племянницей и тетей) больше, чем о своей собственной племяннице, которая предпочла жизнь с ней жизни в Рантоне. В этом я ее понимаю.

— Дай то Бог. Надеюсь, ты не жантильничаешь со мной! Хотя, как я могу не беспокоиться в свете последних событий. Ты мне расскажешь, что произошло на том мосту?

С минуту подумав, я решила — а почему нет?

— Меня ударило молнией… — отщипывая куриное бедрышко от куриной тушки, как ни в чем не бывало, произнесла я. Рояль издал нестройные звуки.

— Что?

— Молния, — повторила я. — Я как раз шла домой и в меня попала молния. Но теперь я чувствую себя просто замечательно!

— А что ты вообще делала на том мосту? — женщина села рядом со мной на свободный стул и налила себе чаю из изящного фарфорового чайничка.

Поняв, что лучше не рассказывать тетушке все подробности моей прошлой жизни, я допила сок и, сославшись на работу, выскочила из дома. Как-никак, но времени на все было катастрофически мало. Уходя, я чувствовала на себе неодобрительный и тревожный взгляд леди Кэтрин. Мне было жаль тетушку. Она не понимала, что со мной происходит и наверняка винила в этом себя. Но рассказать ей все я не могла. К тому же, кто мне поверит, кроме товарищей по палате в психбольнице? Я сама с трудом верю в то, что со мной произошло и предпочитаю считать, что мне приснился дурной сон.

Я донеслась до «Нефрита» за каких-то 15 минут, учитывая, что он находится в самом центре нового Мелфрида, а мы живем на окраине старинного Мелфрида, в тихом и красивом местечке, усыпанном особняками. Спасибо тете за любезно подаренную мне тойоту аурис. Хотя я и не любила ею пользоваться, но сейчас случай обязывал. Я просто горела написать отличную статью и провести свой журналистский дебют с блеском.

К моему счастью, бутик работал до одиннадцати, что необычно для нашего городка, где предпочитали закрываться не позднее шести. На худой конец, если что-то кому-то сильно понадобиться, то всегда знали, кто хозяин заведения, где он живет и как нужно попросить, чтобы он открылся ненадолго.

Зайдя внутрь, я так и ахнула. Последний раз я была здесь два года назад, как раз в тот момент, когда Нефрит со слезами на глазах давал последние указания и прощался с работницами магазинчика. Для того чтобы избежать соблазнов, он брал на работу исключительно хорошеньких девушек. Ах да, если я забыла упомянуть, то Нефрит предпочитал мужское общество женскому.

От обилия белого и золотистого в моих глазах немного зарябило, но вскоре я пришла в себя и стала с интересом рассматривать платья из последней коллекции своего друга. «Да, нужно обладать поистине смелой фантазией, чтобы сшить такое», — подумала я, посмеиваясь над одной моделью.

— Катилина Астрид Мередит? — услышала я за спиной удивленный и радостный вопль.

Я обернулась и заметила мужчину, с модной стрижкой. Его черные, вперемежку с фиолетовым ассиметричные локоны были аккуратно уложены в хаотичном беспорядке, темные очки, в массивной белой оправе придавали образу вычурность и эпатажность, а широкая бляшка на ремне с крупными камнями — вульгарную сексуальность. Я не могла спутать этого парня в широких джинсах и обтягивающей майке ни с кем другим.

— Нефрит! — обрадовано вскрикнула я, подбежав к другу и запрыгнув на него от радости. Мои ноги плотным кольцом сжались вокруг него, а он задорно кружил меня по залу, то и дело, к неудовольствию сотрудниц, сшибая стойки с одеждой.

— Видит бог, женщина, если бы я не был любителем членов, я бы тебя отымел прямо здесь! — да, Нефрит всегда отличался излишней откровенностью и умением говорить изысканно. В этом мы были с ним схожи до крайности.