В советское время, например, на территории Украины, были созданы четыре боевых соединения (бригады) специального назначения, которые непосредственно находились в составе войск Киевского, Одесского и Прикарпатского военных округов, а также сил Черноморского флота. При этом в оперативном порядке они подчинялись ГРУ Генштаба ВС СССР. В одной из этих бригад, дислоцировавшейся ранее недалеко от города Старый Крым Крымской области (10-я отдельная бригада специального назначения ОдВО), проходил службу и автор этих строк…

Тогда мы серьёзно и основательно готовились к нанесению мощных диверсионных ударов по близлежащим странам, входящим в блок НАТО и имевшим на своих территориях ядерное оружие. Таковыми в тот период были Турция, Греция и Италия, которые в свою очередь также припасали для нас немало неприятных сюрпризов из того же разряда. Сегодня об этом вспоминается без особого энтузиазма, ведь за прошедшее время многое изменилось: ушло в небытие противостояние «двух мировых систем», не стало того государства, которому мы служили верой и правдой, да и бывшие враги по большому счёту перестали быть таковыми. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь — что было, то было.

Очевидно, и сегодня не всё следует рассказывать о том, чем нам в то время приходилось заниматься. Во всяком случае, мой внутренний цензор постоянно напоминает об этом. Но если особо не вдаваться в подробности, то можно вспомнить хотя бы о том, что группы спецназа планировалось доставлять к намеченным командованием целям парашютно-десантным способом, пешим порядком через сухопутную границу сопредельных государств и посредством подводных лодок Черноморского флота.

Для отработки последнего способа проникновения диверсионно-разведывательных групп из отряда спецназа, где я был заместителем командира, две разведывательные роты специального назначения из четырёх, а также радисты из отрядной роты спецрадиосвязи ежегодно убывали под Очаков в 17-ю отдельную бригаду спецназа ЧФ. Здесь отрабатывались навыки лёгководолазной подготовки, в том числе выхода из торпедных аппаратов подводных лодок.

В этой связи вспоминаю, как поначалу меня привели почти в шоковое состояние слова инструктирующего старшего офицера ГРУ Генштаба: «Ваши разведгруппы СпН (специального назначения. — Примеч. В.К.) первой очереди должны находиться на намеченных объектах… за две недели до начала войны». Понятное дело, что, когда начнётся война, мог знать только тот, кто, собственно говоря, и собирался её развязать. А это никак не вязалось с теми прописными истинами, которые нам настойчиво внушали в высших военных училищах и с партийно-государственных трибун.

Да, в спецназе приходилось многое переосмысливать, а порой и заново производить переоценку ценностей. И это — несмотря на то, что до прихода в 10-ю отдельную бригаду спецназа ГРУ ГШ за моими плечами уже было ни много, ни мало, а более двух лет, проведённых на войне, в том числе и в составе частей специальной разведки. Впрочем, ещё там, в Афганистане, мне с горечью пришлось ощутить и осознать, что война — это вовсе не рыцарский турнир, где состязаются благородные рыцари и джентльмены. Война (простите за банальность) — это смерть, кровь, невероятные мучения и жестокость…

А жестокость всегда порождает жестокость. Однажды явившись на свет, она вовсе не исчерпывает себя в акте разовой мести, а превращается в хроническую, причём весьма и весьма заразную болезнь, которая приобретает самые дикие формы, самую извращённую патологию. Во время войны она — жестокость — активно прогрессирует в людских душах и сердцах, пожирая совесть, сострадание, милосердие, подобно тому, как алкоголь пожирает печень у пьяницы. Конечно, это всё, как говорится, лирика. Лирика о суровой прозе войны.

Вместе с тем спецназ — это и огромная школа товарищества и взаимовыручки, где порой приходится сталкиваться с решением весьма и весьма сложных в нравственном отношении вопросов. А ответы на них каждый разведчик находит для себя сам. И здесь думается, почему бы не задать самому читателю хотя бы несколько элементарных вопросов, которые всегда могут возникнуть в реальной боевой практике диверсионно-разведывательного спецназа?

Ситуация первая: разведгруппа спецназа (далее «РГСпН». — Примеч. В.К.) № 1 имеет задачу: сохраняя строжайший режим секретности, выйти на вражескую базу ядерных ракет средней дальности и уничтожить их. Во время дневного привала на РГСпН, действующую в глубоком тылу противника, случайно вышел несовершеннолетний ребёнок. Каковы должны быть действия командира разведгруппы в данном случае? И как бы поступили вы?..

Ситуация вторая: разведгруппа спецназа № 2, имея задачу, аналогичную задаче, поставленной РГСпН № 1, была обнаружена противником, вступила в бой, в результате которого понесла потери. При этом был тяжело ранен заместитель командира группы, являющийся носителем особо важных секретных сведений. Какое решение в отношении судьбы своего заместителя должен принять командир РГСпН № 2? И как в этой ситуации поступили бы вы?..

Ситуация третья: разведгруппа спецназа № 3, имея задачу обнаружить местонахождение и ликвидировать штаб вражеской дивизии ядерных ракет средней дальности, захватила в плен офицера противника, давшего ценные разведывательные сведения. Спецназовцы сообщили о полученных данных в разведцентр и получили подтверждение по организации налёта на штаб соединения противника. Какое решение в отношении захваченного военнопленного должен принять командир РГСпН № 3? И как в этой ситуации поступили бы вы?..

Согласитесь, что это далеко не простые вопросы, и здесь есть над чем подумать, хотя бы для того, чтобы оценить личную готовность или неготовность к принятию подобного рода решений. Впрочем, конечно, не дай Бог стоять перед таким выбором в реальной боевой обстановке. Но, увы, жизнь есть жизнь. Точнее, таковыми являются Жизнь и Смерть в диверсионно-разведывательном спецназе. Или, как об этом поётся в одной из «афганских» песен: «У разведчика судьба порой коротка, как рукопашный бой…»

А написано здесь об этом столь подробно только для того, чтобы читателю стала понятней специфика работы настоящего спецназа.

В настоящее время многие историки и военные специалисты пытаются представить свой взгляд на историю появления и развития отечественного спецназа. Высказываются различные точки зрения, мнения авторов по тем или иным аспектам данной проблемы не всегда совпадают друг с другом. Идёт в основном нормальный дискуссионный процесс. Тем не менее очень не хотелось, чтобы верх в нём взяли чьи-либо нездоровые амбиции, а не научно обоснованные выкладки профессионалов.

Среди совокупности стоящих здесь вопросов определённое место занимает проблема периодизации истории спецназа. В этой связи приведём лишь точку зрения кандидата военных наук полковника В.В. Квачкова, автора исторического очерка в альбоме «50 лет соединениям и частям специального назначения Вооружённых Сил Российской Федерации».

По мнению Владимира Васильевича, периодизацию истории отечественного спецназа можно представить следующим образом: «1. Появление и развитие специальных действий в России с начала XVIII века до 1917 года; 2. Развитие содержания и форм специальных действий в тылу противника различных воинских формирований с 1918 года по 1949 год; 3. Развитие форм боевого применения сил и средств специального назначения с 1950 года по настоящее время»[54].

Точка зрения В.В. Квачкова, что история отечественного спецназа начинается не со времени создания первых частей военной разведки специального назначения в 1950 году, а значительно раньше, представляется вполне правильной. Хотя некоторые авторы пытаются категорично настаивать на иной позиции, полагая, что спецназ в нашей стране начал своё существование только с момента подписания ранее указанной нами директивы военного министра и начальника Генштаба ВС СССР