Наконец первой группе спецназовцев КГБ, несмотря на плотный огонь в упор, удалось подняться на второй этаж, где находились апартаменты Хафизуллы Амина. В числе этих первых были офицеры госбезопасности Я.Ф. Семёнов, Э.Г Козлов, В.В. Анисимов, С.А. Голов, В.Ф. Карпухин и А.Н. Плюснин. Потом на помощь к ним подошли Михаил Соболев, Гришин, Филимонов и другие чекисты.

Как в последующем вспоминал Э.Г Козлов: «Вообще, впечатления от событий, восприятие действительности в бою и в мирной жизни очень разнятся. Года через два, в спокойной обстановке вместе с генералом Громовым я ходил по дворцу. Всё выглядит по-другому, совсем иначе. В декабре 1979 года мне казалось, что мы преодолевали какие-то бесконечные потёмкинские лестницы, а оказалось — там лесенка узенькая, как в подъезде обычного дома. Как мы всемером шли по ней — непонятно. И, главное, остались живы. Так случилось, что я шёл в бой без каски и бронежилета. Теперь жутко представить. А в тот день и не вспомнил. Казалось, внутри я опустел, всё было вытеснено и занято одним стремлением — выполнить задачу. Даже шум боя, крики людей воспринимались иначе, чем обычно. Всё во мне работало на бой, и в бою я должен был победить»[270].

К этому рассказу Э.Г Козлова, пожалуй, следует добавить то, что его личное присутствие в составе штурмовых групп КГБ первоначально не планировалось. С ними он оказался по своей инициативе и в самый последний момент, желая помочь полковнику Г.И. Бояринову. Поэтому и действовал без необходимых средств индивидуальной защиты (каски и бронежилета).

Последующий бой разложился на множество групповых и индивидуальных схваток. Каждому хотелось выжить, но для того чтобы уцелеть, было нужно стрелять, бросать гранаты или сдаваться на милость победителей. Что касается защитников афганского диктатора, то каждый их них выбирал свою судьбу сам…

Офицер госбезопасности Николай Берлёв так вспоминал о событиях того трагического дня: «Ребята, проскочив на второй этаж, распахнули двери и бросали в кабинеты гранаты. Они уже прошли по коридору вперёд, когда сзади них в коридор выскочил Амин — в адидасовских трусах и в маечке. Думаю, что он был уже смертельно ранен… Нам с Карпухиным пришлось ещё разыскивать начальника гвардии майора Джандата, того самого, который предал Тараки. Именно Джандат отдал приказ об уничтожении руководителя страны, что и исполнили офицеры гвардии. Помнится, заглядываем в одну комнату, в другую. Показалось: шевельнулась штора. Отодвинул её стволом автомата и вижу перед собой начальника гвардии.

— Витя! — кричу Карпухину. — Джандат!

— Я врач, врач! — испуганно орёт человек, похожий на Джандата.

Вправду оказался врачом, потом внизу помогал раненым (очевидно, речь идёт об афганском военвраче Велояте. — Примеч. В.К.).

А ранены были практически все. Емышеву оторвало руку, у Алексея Баева прострелена шея, Кузнецов получил серьёзное ранение в ногу. Коле Швачко осколок попал в зрачок глаза. У Сергея Голова девять пулевых и осколочных ранений»[271].

К глубокому сожалению, во время этих событий погиб полковник медицинской службы В.П. Кузнеченков. Генерал-майор А.А. Ляховский так описывает обстоятельства его гибели: «По свидетельству участников штурма, в конференц-зале осколком гранаты был сражён полковник В.П. Кузнеченков. Однако всё время находившийся рядом с ним А.В. Алексеев утверждает, что когда они вдвоём прятались в конференц-зале, то какой-то автоматчик, заскочив туда, дал на всякий случай очередь в темноту. Одна из пуль попала в В.П. Кузнеченкова. Он вскрикнул и сразу же умер. Мёртвого товарища Алексеев взвалил на себя и вынес во двор, где положил его на бронетранспортёр, который вывозил раненых. «Мёртвых не берём», — кричал какой-то автоматчик А.В. Алексееву. «Да он ещё жив, я врач», — возразил полковник. В последующем труп В.П. Кузнеченкова отвезли в госпиталь, а Алексеев встал к операционному столу»[272].

Медицинский генерал В.В. Пасько эти обстоятельства также со ссылкой на А.В. Алексеева изложил несколько другим образом: «И первая своя кровь, пролитая своими же, доблестными «зенитовцами», была кровь военного врача — полковника медицинской службы, доцента Военно-медицинской академии из Ленинграда… Уцелевший хирург рассказал, как это произошло: «Кругом началась стрельба, стало ясно, что штурмуют дворец… Мы укрылись в какой-то комнате. Я упал за диван, мой коллега тоже где-то спрятался. Вдруг в комнату вбежал какой-то боец в афганской форме, но похож на нашего. Пока я соображал, что к чему, что делать, терапевт в своём углу шевельнулся. Боец моментально всадил туда очередь и побежал дальше. Когда я подполз к нему, он уже был мёртв». Флегматичного Анатолия Владимировича спасли его тугодумие и медлительность (так в тексте. — Примеч. В.К.)»[273].

В свою очередь генерал-майор Ю.И. Дроздов так писал об этих событиях: «Спустя много лет после тех событий А. Алексеев рассказывал, что они не смогли больше находиться возле бара и поспешили уйти оттуда, но когда шли по коридору, то раздался взрыв и их взрывной волной отбросило к двери конференц-зала, где они и укрылись. В зале было темно и пусто. Из разбитого окна сифонило холодным воздухом. И доносились звуки выстрелов. В. Кузнеченков стал в простенке слева от окна, А. Алексеев — справа. Так судьба их разделила в этой жизни»[274].

Как ранее сообщалось, в ходе боя группой заместителя командира 154-го ооСпН капитана М.Т. Сахатова были захвачены афганские танки. На одном из них Сахатов с подчинёнными выдвинулся к зданию афганского генштаба, расположенному недалеко от дворца Тадж-Бек. Однако танк был обстрелян из противотанкового гранатомёта десантниками, к тому времени уже взявшими под контроль это здание. К счастью, никто из спецназовцев, одетых в форму афганской армии, не пострадал. Затем капитан Сахатов прибыл на площадку перед Тадж-Беком. В последующем значительная часть солдат и офицеров афганской бригады гвардии (охраны), а также зенитного полка сдалась. Однако после ликвидации Х. Амина и взятия Тадж-Бека бой не прекратился. Наибольшее сопротивление тогда оказал третий батальон, с которым бойцы 154-го ооСпН спецназа ГРУ ГШ вели бой ещё около суток, после чего часть афганцев ушла в горы.

Как это следует из логики событий и большинства информационных источников, задача по физической ликвидации Хафизуллы Амина была главной в ходе осуществления нападения на дворец. Понятно, что такое решение не мог принять какой-либо советский руководитель промежуточного звена: это решение было политическим, а не военным. А реальной политикой такого уровня в Советском Союзе занималось только Политбюро ЦК КПСС и никто более. Исходя из этого, становится понятным, почему обеспечение исполнения «приговора» поручалось офицерам КГБ из «Грома» и «Зенита», почему первоначально бойцам из состава отряда армейского спецназа воспрещалось даже заходить в помещение резиденции Х. Амина.

Впрочем, если следовать логике событий, развивавшихся на других объектах захвата и в частности в генеральном штабе вооружённых сил ДРА, «грязную» работу должны были сделать сами афганцы. Ведь к тому же само данное решение было прежде всего постановлением их самозванного «политбюро ЦК НДПА» и такого же «ревсовета» во главе с Бабраком Кармалем. На что обычно ссылался В.А. Крючков, бывший в то время начальником ПГУ КГБ СССР Но очевидно ход боя внёс в первоначальные планы свои коррективы…

Это проявилось в частности в том, что афганские «исполнители» вовремя не оказались в личных апартаментах Хафизуллы Амина на втором этаже Тадж-Бека. Как писал об этом офицер «Грома» Николай Берлёв: «Когда закончился бой, ко мне подбежал Сарвари, весь дрожит, трясётся: «Пойдём, посмотрим Амина». Поднялись наверх, посмотрели: да, действительно убит. Сарвари обрадовался, руками начал размахивать. Подбежал к пленным афганцам, что-то возбуждённо тараторит. Всё, он совершил переворот, он герой! А ведь и Сарвари, и Гулябзой в бою не участвовали, сидели в БМП, невозможно было вытащить никакой силой»[275]. Должно быть, это мнение Н. Берлёва относительно бывшего начальника афганской службы государственной безопасности (АГСА) А. Савари вполне справедливо. Что же касается С.М. Гулябзоя, очевидно, оно не совсем соответствует действительности. Тем не менее факт остаётся фактом — в ходе штурма Тадж-Бека афганских оппозиционеров от НДПА в личных покоях Хафизуллы Амина вовремя не оказалось. А ведь они, несомненно, должны были придать этим событиям характер внутриафганского, точнее, «внутрипартийного» дела посредством зачитки приговора и… так далее.