* * *

Летела велосипедистка,

И трепетала, как струна.

Ее пригнувшаяся низко

Горизонтальная спина.

Слились в одно, исчезли спицы,

Колес растаяли круги.

Остался только профиль птицы,

Две книзу брошенных руки.

И неожиданная сила

Меня тянула за собой,

И с места, как водой, сносила,

И возносила над землей.

* * *

Это кто же, кто таковский

В толчее кружит московской.

Любознательность сама?

Жадно вывески читает,

Взгляд смущенный подымает

На высокие дома?

Не пройдет лоток, палатку,

Все осмотрит ио порядку.

«Ну, а это для чего?»

С должным пониманьем крякнет.

Мелочью в кармане звякнет

И не купит ничего.

Издалека. Из Нарыма.

Из тайги. С реки Чулыма.

Крепок, кругл. Иваном звать.

Хочет мир завоевать.

Но в открытую не прется.

Знает, как это не просто.

«Не спешите, не горит.

Оглядимся», — говорит.

Толпы катятся зыбуче.

Он один здесь, в этой буче.

У него знакомых нет.

Сам себе под нос бормочет,

То внезапно захохочет

Собственным словам в ответ.

Тут, ребятки, с толком надо…

Помаленьку, без надсады.

Полегоньку. «А зачем?»

Взгляд вдруг отрешенный бросит.

Хмыкнет. Что–то переспросит.

И уедет. Насовсем.

В МЕТРО

Вагонное стекло — как зеркала стекло.

Там, за моим лицом, еще лицо взошло.

Как на песчаном дне прозрачного ручья

Смеющийся цветок небурного ключа.

Мелькающая мгла, теряясь без следа,

Летела за окном, как быстрая вода.

В мелькающей воде, сияя сквозь поток,

Чуть зыблемый, стоял смеющийся цветок.

Был совершенен лик. И был бездонен взгляд.

И отвести не мог я взгляда своего.

Смотрел за грань стекла, взглянуть не смел назад.

Боялся, оглянусь — не встречу никого.

* * *

Просияв на лету,

Остронос, белокрыл,

Голубую черту

Самолет прочертил.

Прочертил, улетел…

Тая, сходит на нет

За далекий предел

Улетающий след.

Обратясь в вертикаль,

Над землею повис.

Вдаль уходит, все вдаль…

Будто падает вниз.

* * *

Вот сяду в поезд — и пройдет.

И, ни о чем не беспокоясь,

Смотреть уверенно вперед

Начну. Вот только сяду в поезд.

Всех колебаний кутерьма

Уйдет, утихнет понемногу.

Вся трудность — выйти на дорогу.

Дорога поведет сама.

И лягут километры кряду,

Друг другу открывая путь,

Лишь только, знай, приметлив будь,

Но, прежде чем я в поезд сяду,

Себе порядком досажу:

Приготовленья, сборы — в общем,

Весь изведусь. И между прочим,

Поездку, может, отложу.

* * *

Долистываю Пришвина дневник.

«О чем печалился? Чего достиг?»

«Пора итожить. Подгоняют сроки».

Нескорые перебираю строки.

«Теплом дохнуло. Снег погас, обмяк».

«В окно стучалась поутру синица».

«Слабеет зренье. Тяжелеет шаг.

Хвораю». Предпоследняя страница.

Последнюю предчувствую межу.

К мерцающему приближаюсь саду.

К невидимой ограде подхожу.

Заглядываю за ограду.

* * *

И случайно я взгляд перевел.

Посмотрел невзначай не на сцену,

А за сцену. На дальнюю стену.