Он помчался в Валенсию, в Барселону, где обосновались сейчас советники, в Альбасете, говорил в Генеральном штабе, встретился с Марти.

— Польские сентименты, товарищ Вальтер. Национальный вопрос мы рассматриваем с классовых позиций. Руководство бригады надобно освежить. Мы вернемся к этому вопросу…

— Мне нужны люди, которые будут понимать с полуслова. Дивизия пять месяцев без начальника штаба.

— Трудно, трудно, — Марти отказался от поучений. — Командных кадров недостаточно.

Бригада Домбровского, несмотря на свой 13‑й номер, числилась среди лучших. Она начинала батальоном Домбровского в Мадриде осенью тридцать шестого, потом — Харама, Гвадалахара. Возглавлявшего батальон лодзинского металлиста Яна Барвиньского ^[54] назначили командиром бригады. Вальтер не числил его среди образцовых офицеров. Но любил за смелость и искренность.

Фронтовой путь бригады имени Домбровского, обстановка на Эбро — достаточно веские доводы, чтобы не затевать длинной торговли с Марти, не касаться «польских сентиментов». Тем более, тут Марти попал в точку.

Не так Вальтер принимал бригаду Домбровского, как вымечтал. Без митинга, концерта, праздничного обеда.

Костер дымил, люди, поворачиваясь то спиной, то боком к тлеющему огню, сушили одежду. Боец в натянутой на лоб мокрой пилотке пробовал разогреть консервы. Открытая банка перевернулась. Никто не предложил свою. И никто не обратил внимания на человека в блестевшей от дождя кожаной куртке, который на корточках рассматривал сваленное в кучу оружие.

— С таким оружием много не навоюешь.

— У меня брюхо заржавело, не то что винтовка, — боец в мокрой пилотке за словом в карман не лез. — Все дают советы, но не дают жратвы.

— С сегодняшнего дня будете получать горячую пищу.

— Матка боска, этот Христос одним хлебом накормит бригаду и еще обещает суп с плюснами.

— Я не Христос, я — Вальтер. Ваша фамилия? За нечищенную винтовку выговор перед строем.

Он не ожидал, что его имя возымеет такое действие.

Бойцы вскочили, разобрали оружие. Разнеслась команда: «Становись!»

— Отставить. Я вам покажу, как разводят костер. Чтоб не только дым, но и тепло… Какие новости из Варшавы?..

…Барвиньский отказался от коньяка.

— Я не генеральского сословия. Уважаю чистую.

— А я уважаю крепких командиров.

— Давай, Янек, в открытую. Ты умеешь прижать бойца к сердцу, умеешь дать по заднице. Но толк получается, когда это делают одновременно, а не поочередно.

Комиссар бригады Станислав Матущак одобрительно поблескивал очками. Он соглашался с каждым словом командира дивизии. Даже еще не произнесенным.

— Отрадно, что товарищ Матущак солидарен со мной. Еще больше обрадуюсь, узнав, что он следит за батальонными кухнями…

Широкая, 70-километровая лавина франкистского наступления разлилась по правому берегу Эбро. Во что бы то ни стало рассечь республику, покорить прижатую к Пиренеям Каталонию.

Бельчите — гордость 35‑й дивизии. Вальтер помнил каждую улочку, каждую комнату в доме муниципалитета, где писал донесение в Москву. Бельчите — дверь в Сарагоссу, дверь, по которой дубасили артиллерийскими снарядами, — у Франко.

Сутки удерживали Лесеру, деревеньку между Бельчите и Ихаром. Прибрежная равнина, не зацепишься. Бойцы не успевают окопаться, не хватает лопат, колючей проволоки.

Через боевые порядки дивизии день и ночь валят валом отступающие солдаты. Кое–кого удается задержать, включить в свои роты, пересилить неверие и отчаяние. Но при общем хаосе круговая оборона недостижима. Остается взрывать за собой дороги, мосты.

Отступая, Вальтер выделял грохочущие батальоны разрушения и неслышные группы для партизанских действий. Группами занимался Курт. Под Лесерой он ушел с отрядом и больше не возвратился.

Где, какую смерть ты принял, златозубый молчун Курт? Не узнать, как не узнать и твоей фамилии…

Вальтер отправил назад в строй дюжих телохранителей, приставленных к нему Куртом.

Арагонский фронт трещал. По–весеннему бурная Эбро размывала низовья. Средиземноморское побережье сотрясалось от прибоя непрерывных бомбежек. Массовые налеты на Барселону и Валенсию отозвались капитулянтским эхо. Кабальеристы из социалистической партии — за немедленные переговоры о мире с Франко. Военный министр Прието — за капитуляцию. Негрин удалил его с поста.

Рабочие и солдатские манифестации скандировали на улицах Барселоны: «Долой капитуляцию!», «Сопротивление до победы!»

Реорганизованное правительство, возглавляемое вповь Хуаном Негрином, приняло декларацию «13 пунктов» — о целях Республики в войне. Первейшая — независимость и неприкосновенность Испании, освобождение территории от иностранных военных сил.

Война вздымалась на новый гребень.

Обстановка в долине Эбро складывалась так, что Вальтер то командовал целой группировкой, то — орудийным расчетом.

Реденькой цепочкой растянулась дивизия перед разливом вражеского наступления.

Марокканская конница окружила один островок, кавалеристы, спешившись, поползли вперед.

Домбровчаки отстреливались из трех пушек. Когда осталась последняя, дрогнули. Марокканцы — на конях, с изогнутыми саблями, победным гиком. И вдруг им навстречу, подминая кусты, — танк.

Вальтер спрыгнул с Т-26. Он повернул танк в трех километрах отсюда. От растерянного танкиста ничего, кроме «плохо, конец», не добился.

— Обратно!

Лейтенант моментально скрылся в люке. Вальтер вскочил на броню. Теперь он здесь. Не робейте, земляки!

Сам к орудию. Осколочными в упор.

Вздыбились арабские скакуны, захлебнулись кровавой пеной. Теперь уже марокканцы отстреливались из–за теплых конских туш.

Когда стемнело, они вновь зашли двумя группами с тыла. Меньшая с гранатами, шумным «ура». Другая — по-тихому, прихватив с собой раненых и три «максима».

Уже углубились в кустарник, Вальтер вернулся. Вынул замок из пушки. Пошептался с командиром–танкистом. Тот подогнал машину к прибрежному откосу. Под откос заложили взрывчатку… Танк, кувыркаясь, полетел в Эбро.

Он сидел, обратившись в слух, под деревом. Дожидался последних. Затрудненно поднялся, подтянул ремень на впалом животе, негромко свистнул, сломал сук, подозвал раненого танкиста.

— Опирайтесь… Вот вам палка…

Куда он подевался, стек, купленный в лавчонке в Альбасете?..

Он учил бить прямой наводкой из гаубиц, связанные бечевой гранаты метать под танковые гусеницы, превращать кювет в окоп, поджигать на ветру бикфордов шнур: «Глядите, делайте, как я». Учил но на тренировочной площадке. Не было тишины, учебной полосы, не было той относительной нормальности, какая позволяет управлять дивизией с командного пункта.

Судьба каверзно подшутила над 15‑й бригадой. Первой бравшая Бельчите, теперь, когда еще не зарубцевались шрамы, полученные в атаке, отдавала город врагу. Огрызаясь, откатывалась по южному берегу Эбро.

С новой яростью сражение взвихрилось у города Каспе, на пересечении дорог в Барселону, Теруэль, Валенсию. Дремотный городок обретал значение стратегического пункта, — маловато коммуникаций оставалось у республиканской Каталонии.

Три батальона 15‑й бригады, приданные дивизии Листера, угодили в окружение. На левый берег Эбро пробилась половина. Погиб комиссар бригады Дорна, попал в плен начальник штаба Роберт Мерриман — Боб…

У Франко хватало войск и техники, чтобы наступать по обоим берегам Эбро, шесть раз на день штурмовать Каспе и рваться к Лериде, расположенной на полпути между Сарагоссой и Барселоной.

Вальтера огорчил, но не удивил приказ о переподчинении бригады «Домбровского» 46‑й дивизии, оборонявшей Лериду. Офицер, доставивший приказ, передал заверепия начальника Генерального штаба Винсенте Рохо: бригада, выполнив задачу, вернется в 35‑ю дивизию.

Не успел дочитать приказ, на стол лег новый. Руководство 13‑й бригадой полностью обновлялось. На место Яна Барвиньского — советский командир Михаил Харченко, его заместителем — Болеслав Молоец (Эдвард), вместо Виктора Мазрицера — начальником штаба Тадеуш Оппман, вместо Станислава Матущака — комиссаром испанец Варела. Заменялись командиры батальонов.