У "Семьи Эпс", как вы помните, имелась на корме надстройка.

- Да, торчала в небо такая здоровенная белая гора, - печально подтвердил Джермин у камина.

- Верно. Кают-компания и штурманская рубка одновременно, и туда выходили все жилые помещения. Шквалы изливали на сонного Уилмота потоки дождя. Судно медленно продвигалось вдоль берега к югу, суша была на расстоянии не больше трех миль с наветренной стороны. Опасностей в этой части залива никаких не было, и Уилмот спрятался от дождя за штурманской рубкой. Дверь была открыта. А темень стояла как в бочке с дегтем. И вдруг он слышит, его зовет тихий-тихий женский голос.

Та зеленоглазая девица, будь она неладна, давно уже уложила детей, но самой ей никак не спалось. Она слышала, как пробило восемь склянок и старший помощник спустился к себе в каюту. Выждав еще немного, она накинула халат и прокралась по ступеням в пустую штурманскую рубку. Ну и уселась на транец у открытой двери, хотела, наверно, подышать прохладным воздухом.

Я думаю, когда Уилмот услышал зовущий его женский голос, у него словно спичка в мозгу вспыхнула. Как они успели познакомиться, я не знаю. Наверно, еще на берегу встречались. От него я толку не мог добиться, потому что, рассказывая, он запинался от бешенства и зверски чертыхался на каждом слове. Я его встретил на пристани в Сиднее, на нем был фартук из мешковины до самого подбородка и большущий кнут в руке. Возчиком нанялся. Рад был хоть какой-то работе, чтобы с голоду не умереть. Вот до чего человек докатился.

Словом, сунул он голову в рубку и не иначе как преклонил на девичье плечико. Это вахтенный-то офицер! Рулевой потом на разбирательстве показывал, что несколько раз кричал ему: у него нактоузный фонарь погас. Вообще-то это не имело значения, приказ был держать вдоль берега. "Мне казалось странно, объяснял он, - что с каждым шквалом она уваливалась под ветер, но я всякий раз ее приводил. А темнотища была такая, я руки своей не видел, и дождь лился мне на голову как из ведра".

Дело-то было в том, что ветер при шквалах все больше заходил, и в конце концов судно оказалось повернуто носом прямо к берегу, хотя на борту ни одна живая душа об этом не подозревала. Уилмот сам признался, что не подходил к судовому компасу в течение, наверно, часа. Еще бы ему не признаться! Он спохватился, только когда впередсмотрящий заорал: "Полундра!"

Уилмот, по его словам, высвободил шею и кричит тому:

- Ты чего?

- Прибой прямо по носу, сэр! - прокричал тот в ответ и бросился в кубрик, где сидели его товарищи.

А сверху в это время дождь лил, Уилмот говорит, ну просто как водопад. В первое мгновенье он с перепугу так растерялся, что не мог сообразить, с какого борта берег. Он был неважный офицер, но тем не менее все-таки моряк. Он взял себя в руки, и нужные команды сами собой сорвались с его губ. Он приказал положить руль на борт и обстенить грота и бизань марсели.

И действительно, паруса вроде бы заполоскали, он их не видел, но слышен был треск и стук над головой. "Бесполезно!" - рассказывал он дальше, и чумазое его лицо исказилось, а длинный кнут в руке задрожал. Она не слушалась. Вдруг паруса над головой перестали полоскать. В этот решающий миг с кормы опять рванул порыв ветра, наполнил паруса и бросил Зверюгу прямо на прибрежные скалы. На этот раз она сама себя перехитрила. Настал ее срок. Все сошлось: время, и человек, и непроглядная тьма, и предательский порыв ветра; и к тому же еще как раз подходящая женщина, чтобы от ее руки ей погибнуть. Ничего другого Зверюга и не заслуживала. Дивны орудия Провидения. Во всем этом есть своя поэтическая справедливость...

Рассказчик опять посмотрел прямо на меня.

- Первая же отмель, через которую ее протащило, содрала ее фальшкиль. Трррах! Капитан выскакивает из своей каюты и видит обезумевшую женщину в красном халате, она носится кругами по рубке и орет пронзительно, как какаду.

Следующий удар пробил корпус насквозь прямо под капитанским столом. Он же выбил ахтерштевень и оторвал перо руля. Зверюга всползла вверх по ступенчатой, каменистой отмели, вспарывая себе днище, и наконец остановилась, и ее фок-мачта, надломившись, легла от палубы до берега, точно сходни.

- Кто-нибудь погиб у них? - спросил я.

- Никто, если не считать беднягу Уилмота, - ответил джентльмен, про которого мисс Бланк не знала, кто такой, и стал озираться в поисках своей фуражки. - Но для мужчины кончить жизнь так - еще страшнее, чем утонуть. Все благополучно выбрались на сушу. Шторм пришел с запада только на следующие сутки, но на удивление быстро разломал Зверюгу в щепки. Как будто бы внутри нее сидела гниль... А дождь-то, кажется, перестал, - заметил он совсем другим тоном. - Мне пора вывести велосипед и поспешить домой к ужину. Я живу в Херн-Бее, а сюда заехал утром, прокатиться захотелось.

Он дружески кивнул мне и вышел бодрой походкой.

- Кто он, ты не знаешь, Джермин? - спросил я.

Лоцман по Северному морю сокрушенно покачал головой.

- Подумать только! Утопить так глупо свое судно! Надо же, ай-яй-яй! скорбно прокряхтел он и снова развесил мокрый платок, словно ширмой загораживаясь от пламени.

Уходя, я опять вполне корректно обменялся улыбкой и взглядом с уважаемой мисс Бланк, буфетчицей в "Трех воронах".