Во время полета Олег думал о многом. Вспоминал, пытаясь разобраться в причинах возникшего смятения. Он никогда не любил ее... или думал, что не любил? Ведь, если откровенно признаться, во всех своих женщинах он подсознательно искал что-то от Любы, и в каждой по понятным причинам чего-то недоставало. Объяснить это логически было едва ли возможно: были у него и красавицы, и умницы - в ней же трудно было отметить какие-то уникальные черты внешности или сверх-интеллектуальных способностей. И все же, все же... Он все пытался понять, почему Люба стояла особняком в ряду его женщин? Олег чувствовал ее, как и многих других... стоп. Есть.
Любу он уважал.
Уважал за те качества, которые женщинам не всегда присущи. Незлопамятность. Сдержанность. Умение играть по чужим правилам. Независимость мышления. Самоотверженность в каких-то нетипичных моментах.
Почему-то вспомнился эпизод еще с первого курса, когда она буквально за пару раз отучила их, юных и бесцеремонных, материться в ее присутствии: она раз попросила не выражаться - а на следующий развернулась и ушла, не оборачиваясь. Это было, наверно, глупостью, гордостью, выпендрежем, набиванием цены, наконец! - но урок не был зряшным. Как не без удовольствия заметила сама Люба тогда, процесс пошел.
Отзывчивость, попытки заботиться, влюбленность ее, наконец - это все было привычным и не особенно нужным тогда. Но вот сочетание этих черт с вышеперечисленными...
Тогда, черт возьми, почему я не видел ее рядом с собой, раз она вся такая-растакая? - рассердился Шугаев сам на себя.
Ответ возник быстро. Потому что не простил. Подсознательно не простил того, что не оказался у нее первым и единственным; потому что, видимо, в глубине души надеялся, что она все же будет его ждать даже после той отписки в чате... Потому что она, имея к нему какие-то чувства, пусть и неразделенные, согласилась стать женой другого мужчины.
По его сторону баррикад ее замужество выглядело спешным бегством с поля боя - ее с ним поля! Как она могла, любя его, быть с кем-то еще?..
Его вопрос, поставивший ее в тупик, как раз и был неосознанной проверкой собственной правоты: и она дрогнула! Значит, действительно, так и было... Люба просто выкинула его из своей жизни, как журавля в небе, предпочтя синицу в виде банальной связи с начальником...
Олегу стало противно. В этих рассуждениях прослеживалась определенная логика, и они имели право на жизнь. Но что-то все же свербило.
***
Две недели спустя он позвонил ей по возвращении.
-- Привет. Как ты? Я вернулся.
-- Привет! Ничего. Надолго ли?
-- Дня на четыре. Как раз сейчас поеду разбираться с билетами. Можно я на обратном пути заскочу к вам за книгами на минутку?
-- Давай, буду ждать.
Когда Люба вечером открыла ему дверь, он был поражен произошедшим с ней переменам. Она заметно похудела, под глазами залегли темные круги.
-- Ты в порядке? - спросил он и все-таки не сдержался, - Люб, ты не беременна, часом? От тебя половина осталась.
-- Ты, как всегда, предельно точен, - хмыкнула она, - именно половина и осталась: вторая ушла вместе с мужем...
-- Прости, я не знал, - Олегу было неловко, он думал, что было бы лучше: попытаться разговорить ее или, напротив, исчезнуть поскорее, - покурим?
Люба разрешила его сомнения легко и просто.
-- Да. Ты заходи, я тебя ждала. Мои на даче, а ты, насколько я знаю, к Никите собирался? В смысле, он переживет, если ты поужинаешь здесь? не спешишь?
-- Вроде нет...
Она улыбнулась прежней, открытой улыбкой, и атмосфера разрядилась сама собой.
***
Дело шло к ночи, а Люба с Олегом все сидели на кухне и говорили-говорили-говорили... Будто и не было этих нескольких лет, проведенных порознь, будто они снова оказались на четвертом курсе, и снова нужно было писать рефераты.
Ужин давно был съеден, заканчивалась вторая бутылка вина. Олег с трудом узнавал хорошо знакомую прежде квартиру: все же, за эти годы малогабаритная трешка претерпела ощутимые изменения. Сменилась кухня, мебель, обои, плитка на балконе... Они стояли и курили на том самом месте, где энное количество лет назад целовались в окружении ярко-клейкой молодой листвы. По идее, если проводить известные аналогии, сейчас должно было бы быть лето, - подумал Олег, - но уже осень. Поздно...
Люба поднялась поставить чайник, и взгляд упал на часы: полпервого. Хорошо сидим, - подумалось ей. Правильно поняв, точнее, перехватив ее взгляд, Олег молча написал Никите, что ночевать похоже, не приедет. Друг отнесся с пониманием.
Когда Люба потянулась было за далеко стоящей чашкой, Олег обнял ее сзади за плечи.
-- Все будет хорошо, Лю, - негромко сказал он, - будет так, как ты сама этого захочешь.
Она обернулась к нему. Эту фразу она от него когда-то уже слышала. Примерно тогда, когда он примчался к ней через весь город, чтоб поговорить о той ее статье. Накануне Олег прислал смс, что хочет видеть ее немедленно... Да, именно так: будет все, как ты захочешь. Тогда она не решилась проинтерпретировать эту фразу в свою пользу. А сейчас?..
-- Ну да, - кивнула она с некоторой долей иронии в голосе, - дело за малым: захотеть.
Он внимательно смотрел ей в глаза, пытаясь что-то для себя понять. Давешней восторженной девочки, открыто и отчаянно глядевшей на него несколько лет назад, уже не было. Ее взгляд был по-прежнему вопросительным, но мольбы в нем не угадывалось. Скорее, наоборот, чувствовалась скрытая сила, уверенность в своих возможностях, что ли... Мягкость, но не податливость. Тепло, но не потребность в ответном тепле.
Она невозмутимо уткнулась носом в его плечо, и выглядело это предельно естественно. Олег тихо гладил ее волосы, бормоча что-то, в сущности, малосущественное.
-- Спасибо тебе, Олег, - прошептала она, - ты как-то очень вовремя оказываешься рядом. И до чего же здорово, что тебе не надо все объяснять словами!
-- Ты не боишься, что я сейчас приставать начну? - улыбнулся он, но глаза оставались серьезными.
-- Не-не-не, - вспыхнула Люба, - я не в том смысле. Не надо. Давай не будем ничего портить в этот раз, а? Действительно, поздно уже - пошли спать. В смысле стелиться...
Она мягко высвободилась из его рук и ушла в комнату. Он последовал за ней и безропотно помог разложить и застелить диван. Выдав Олегу полотенце, новую зубную щетку и дедушкин халат - вот уж пригодился! (рука не поднималась никому отдать) - Люба отправила его в душ. Когда он вышел, вытирая мокрые волосы, она вручила ему недопитую бутылку вина и два бокала -- мол, жди меня, тяпнем на сон грядущий.
И они еще с полчаса потом сидели в халатах на диване у телевизора, допивая вино; и снова его рука вопросительно коснулась ее колена - и снова она спокойно вернула ее на место.
-- Олеж. Мне не жалко, сам понимаешь... но не хочется просто так, по воле случая, что ли. Ты не хуже моего знаешь, что иногда это очень сильно все усложняет. Давай не будем судьбу искушать, а?..
-- Ромашова, - пожал он плечами, - тебе никогда не говорили, что ты ненормальная? - в этой фразе не было обиды, скорее звучала озорная нота.
-- Говорили, - рассмеялась она с облегчением - оттого что он понял ее, - и, по-моему, не раз! Давай действительно прекратим искушать.. не знаю, кого. Все, я спать. Спокойной ночи!
-- Лю, - окликнул он ее у выхода из комнаты, - а что ты очень-очень-очень-очень-очень хорошая - тебе говорили?
Она устало улыбнулась и прикрыла за собой дверь.
Лежа в кровати, она долго не могла уснуть. Почему я его отталкиваю, - не могла она узнать саму себя, - ведь несколько долгих лет я и помыслить не могла о том, что он мной заинтересуется? В смысле, не только по-человечески?.. у меня же крыша едет от его прикосновений, даже вскользь, даже мимолетных! Но не могу... я же еще месяц назад была женой другого человека...
Мысли начали было сворачивать в привычную колею, посвященную Шуре, и Люба, обессилев, наконец забылась неровным неглубоким сном.