— Мессир, вы сказали, что бал состоится уже сегодня?

— Да, баронесса, — мужик церемонно поклонился.

— Но… Как же так? Мы же не успеем как следует приготовиться!

— Это было совершенно неожиданное решение его величества. Но приготовиться вам все же следует. Скажу по секрету, — мужик немного понизил голос. – Его величество планирует не просто бал. Он сделал подарок ее высочеству: если ее высочество во время этого бала найдет того, кого полюбит всем сердцем, и кто в ответ полюбит ее, то его величество не будет возражать против брака влюбленных, — мужик качнул париком, а женщина присела в реверансе. – Но я вам ничего не говорил. А теперь извините, баронесса, мне еще предстоит объехать множество достойных семейств нашего королевства.

Когда дверь за гостями закрылась в комнате, являющейся, как наконец-то понял Гарри средневековой кухней, началась сумотоха.

— Мама, — белокурый красавец оглянулся на женщину. – Это… это… это же отличный шанс стать зятем короля!

— Какой позор, — женщина словно не слышала сына. Она приложила руки к горящим щекам. – Встречать графа на кухне. Что он о нас подумал?

— Мама, какая разница, что о нас подумал граф? – брат красавца выглядел не менее возбужденным, чем его брат. – У нас просто выбора не было. Мы же не виноваты, что они зашли с черного входа, как прислуга. Мама, приди в себя! Нам нужно начать готовиться к балу!

— Да-да, конечно, — женщина спохватилась и заметалась по кухне. – Думаю, у Орланда есть все шансы очаровать крошку Селию.

— Почему именно у Орланда?

— Ну, а у кого еще? – красавец тряхнул головой. – Не у тебя же, Ричард.

— А собственно, почему нет?

— Еще скажи, что Кевин сможет соблазнить принцессу, своей немытой рожей.

Гарри уже понял, что почему-то Кевином называют его. Он поднялся и снова направился к двери, бормоча под нос:

— Рожу и помыть можно, и вообще, нафига мне сдалась какая-то принцесса? Еще бы понять, где я вообще оказался.

— Что ты там бормочешь? – догнал его голос Орландо возле самой двери.

— Говорю, совет вам и любовь, а я пойду кур покормлю, а то они, правда, сдохнут.

Он не видел, как братья переглянулись между собой и направились к нему с мерзкими улыбочками.

— Кевин, а ты не хочешь поехать на бал?

— Вот еще, конечно нет. С меня и одного бала хватило, век его буду помнить, — Гарри открыл дверь и уже хотел выйти, как вдруг женщина перехватила его за рукав рубахи.

Скосив глаза, Гарри убедился, что действительно вместо удобной, теплой мантии на нем надета холщовая рубаха, жутко мятая, в пятнах сажи и вдобавок жутко колючая.

— Кевин, дорогой, ты конечно же можешь поехать на бал, ты же слышал, что сказал граф, все благородные юноши обязаны присутствовать, а ты все же баронет.

— Угу, только вот мне еще нет восемнадцати лет и я не Кевин, — Гарри попытался высвободить руку, но у него ничего не получилось.

— Что ты такое говоришь? Ты с ума сошел?

— Мне об этом уже говорили, — согласился с выводами баронессы Гарри.

— Кевин, мне жаль, что ты воспринимаешь меня как врага. Видит бог, я пыталась заменить тебе мать. Жаль, что из этого ничего не получилось, — женщина словно не расслышала последнюю фразу, произнесенную Гарри. – Словом, ты можешь поехать на бал, если выполнишь несколько условий: в сарае стоят два мешка с зерном, их погрызли мыши. Разбери зерно и отдели потравленное от нормального. Приведи в порядок мои розы, они что-то слишком сильно разрослись, да… и познай самого себя.

— Ага, конечно, обязательно, — кивнул Гарри и выскочил на улицу. – Так, стоп, — он остановился. – Перебрать зерно, что-то связанное с розами и чего-то сделать с самим собой… Мерлин, это же «Золушка». Только какого Мерлина этой самой «Золушкой» являюсь я, и почему здесь Золушка мужского пола?

Гарри прошмыгнул в сарай. Кур уже благополучно кто-то накормил, и они ходили по двору с важным видом. Получается, что в этой версии известной сказки слуги в доме были, не все заботы упали на плечи несчастного Кевина.

— Так, если я благополучно пропущу бал, — бормотал Гарри, развязывая первый попавшийся ему на глаза мешок, — то я не познакомлюсь с принцессой, не будет никакой свадьбы и, может быть, я попаду домой? Остается самая малость, дождаться отправления семейки и каким-то образом блокировать фею-крестную.

Гарри внезапно хлопнул себя по лбу и принялся судорожно ощупывать свою немудреную одежду. Особенно ощупывать было нечего: холщовая рубаха, такие же штаны, подпоясанные веревкой, отсутствие обуви, Гарри выругался, когда наступил на мелкий камешек, и полное отсутствие нижнего белья.

— У Дурслей было лучше, — внезапно резюмировал Гарри, продолжая методично изучать свой прикид.

Палочка нашлась за поясом штанов, прихваченная к голому телу веревкой.

— Люмос, — Гарри взмахнул палочкой и… ничего не произошло. Гарри потряс рукой, затем снова взмахнул палочкой: — Люмос!

Снова ничего не произошло. Отважный гриффиндорец не сдавался. Только на пятнадцатом Люмосе до него дошло: что-то не так.

Сев на пол, Гарри обхватил руками колени.

— Магия здесь не работает. Нужно бежать. Только куда? И как? Босиком, почти голышом? Неужели так действительно ходили?

— Кевин! Где тебя черти носят?! – вопль Орланда заставил Гарри встрепенуться. – Быстро иди сюда, мне нужна помощь камердинера! Этот криворукий остолоп чуть не обжег меня щипцами для завивки!

— Ага, сейчас, бегу и падаю, — Гарри выполз через заднюю дверь сарая, оставив на полу рассыпанное зерно.

Приподняв голову и оглядевшись, Гарри принял решение – ползти нужно в морковку, заросли ботвы которой прекрасно спрячут его щуплое тело.

Хотя, может быть, это была и не морковка. Гарри, несмотря на довольно грустное детство, был все же ребенком городским, и абсолютно не представлял себе, какая ботва у морковки. Но это было не принципиально: морковка или не морковка, главное спрятаться и переждать, пока родственнички уберутся на бал.

Братья еще какое-то время искали его, но потом плюнули и, пригрозив, что паршивцу будет очень плохо, когда его найдут, умчались приводить себя в порядок. Хотя Гарри плохо мог себе представить, зачем мужчинам нужно столько времени. Ну ладно девушки, но парням-то что надевать в течение нескольких часов?

За такими мыслями Гарри вполз в морковь, а может быть и не морковь, и затих.

Спрятавшись между грядок на теплой земле под припекающим солнышком, Гарри сам не заметил, как уснул.

Проснулся он от громких криков, ругани и ржания лошадей. Семейство, разодетое в пух и прах, усаживалось в старенькую карету. Гарри высунулся и захихикал, увидев разноцветные пышные тряпки, надетые на братьях. Особенно ему понравились очень узкие трико, которые так плотно облегали ноги парней и кое-что еще, что Гарри только покачал головой. Его самого никто не смог бы обрядить подобным образом, никогда!

Подождав, пока карета исчезнет за поворотом, Гарри, наконец-то, со стоном поднялся с земли. Его тело затекло, и когда он встал, сотни иголочек впились ему в руки, ноги, живот и даже, как показалось парню, в волосы.

Вдобавок ко всему его мочевой пузырь напомнил о своем существовании, а туалета в ближайшем обозрении не наблюдалось.

Воровато оглядевшись по сторонам, Гарри подошел к какому-то кусту и приспустил штаны.

И именно в самый ответственный момент, из-за спины раздался покашливание, и приятный женский голос произнес:

— Здравствуй, Кевин.

Гарри подпрыгнул на месте, и заметался, пытаясь одновременно отвернуться и натянуть штаны. Хорошо еще, что женщина дала о себе знать уже после того, как Гарри закончил все свои дела. Ну, или почти закончил. Во всяком случае, ему ничего больше не хотелось. Наконец, приведя себя в относительный порядок, Гарри повернулся к женщине. Она была невысокой, полненькой и очень уютной. Чем-то женщина напоминала профессора Спраут.

— Да, мэм, — пробормотал Гарри, который уже полностью смирился с тем фактом, что его называют как-то по другому, не «Гарри».