Сквозь всю эту строгость я отчетливо слышала тревогу в голосе. И мне стало не по себе, что причиной его беспокойства была я.

— Не волнуйся за меня. Сейчас главное здоровье мамы. А не мое, — я поняла, что папа хочет возразить, но я не позволила, проговорив: — Если что-то изменится, ты позвонишь мне?

— Конечно, дорогая. А сейчас отдыхай и не волнуйся за маму. Она поправиться.

Мы попрощались и отключились.

Я откинулась на подушку, и перед глазами всплыл тот день, когда папа позвонил мне и сообщил, что мама в больнице.

Сначала я была безумно счастлива, проснуться в комнате Маркоса. Я лежала и блаженно нежилась в мягкой кровати, вспоминая предыдущий вечер с Маркосом. Пролежав несколько минут, я решила принять душ.

Тогда я и заметила камеру, лежавшую на тумбочке. Охваченная любопытством, я взяла ее и включила. Увиденное, очень удивило меня. Приятно удивило. Пролистав два раза фотографии, сделанные ночью, я выключила камеру и пошла в душ. А выйдя из него, была очень рада увидеть Маркоса. Что последовало дальше, я вспоминала с улыбкой на лице. Вспоминала, как мне приятно было слышать слова Маркос, что я прекрасна. Было приятно вспоминать и то, что последовало дальше.

И тут ужасная боль и отчаянье охватило меня, когда я вспомнила звонок папы. Я помню, как он сообщил мне ужасную новость. А дальше ничего. Я не помню, как одевалась впопыхах, не помню, как мы ехали в больницу в тишине. Не помню, как Маркос держал меня за руку, ведя машину и пытаясь как-то успокоить, поддержать меня.

Пришла в себя я только когда очутилась в объятиях папы. Я крепко сжала его, как будто от силы моих объятий все, что случилось с мамой, окажется неправдой. Но отстранившись, поняла, что все это не исчезло.

— Что случилось? — хрипло спросила я, чувствую, что слезы, которые я сдерживала, вот-вот польются из глаз.

— Я не знаю, дорогая, — убито ответил он.

Только сейчас я внимательно оглядела его. Папа был одет в домашние штаны и рубашку, поверх этого была накинуты легкая куртка, которая вряд ли защищала от холода. Он стоял убитый и постаревший на несколько лет. Глаза, которые всегда лучились любовью и счастьем, сейчас были полны тревоги и боли.

— Марина ушла в магазин, а через несколько минут позвонила в дверь перепуганная соседка. Она плакала и что-то мне говорила. Из ее бормотаний я понял, что что-то случилось с Мариной. Я сказал вызвать скорую и побежал на первый этаж, где я понял случилась беда, — папа замолчал и глаза его заблестели от слез.

— Я ожидал увидеть другое, совсем не то, что я увидел. Ну, знаешь, может она упала и ушиблась. И не смогла подняться, поэтому попросила соседку сходить за мной. Или еще что хуже, увидеть ее без сознания. Но то, что я увидел… Она была все в крови, без сознания. Я… я… — папа с паникой посмотрел на меня. — Я не знал, что делать.

Охваченная неконтролируем ужасом, я ахнула и поднесла руку ко рту. Отшатнувшись назад, врезалась спиной в Маркоса, стоявшего за мной. Сильные руки сразу меня обняли, поддерживая и не давая упасть.

— Я могу ее увидеть? — шепотом спросила я папу.

Мне было необходимо убедиться, что мама жива и дышит.

Папа кивнул и медленно побрел по коридору. Маркос посильнее обнял меня, и мы вместе последовали за отцом. Папа повернул в один из множества коридоров, над дверью которого было написано «Отделение реанимации».

В нос ударил резкий запах медикаментов, а в глаза сразу бросились каталки и кровати, на которых лежали люди. Большинство из них были либо без сознания, либо в полусознательном состоянии. Меня это шокировало, но я не остановилась, проходя мимо них.

Папа еще не дошел до ее кровати, но я сразу заметила маму. Я остановилась, и у меня выступили слезы, и сжалось горло, отчего голос стал хриплым.

— Мамочка, — я сделала шаг по направлению к ней, освобождаюсь от рук Маркоса.

Я медленно шла к ней, с замиранием сердца смотря, как казалось, миллион трубочек окутывали ее тело. Мама умиротворено лежала, а тело ее было покрыто синяками. В ушах стоял звон, слезы мешали четко видеть, и мне казалось, что я вот-вот упаду.

— Здравствуйте, — я не сразу заметила, как к нам подошла женщина в белом халате.

— Здравствуйте, — поздоровался Маркос с ней.

— Я как понимаю вы — дочь?

Я кивнула, кинув быстрый взгляд на нее, а затем обратно посмотрела на маму.

— Как она? — задал Маркос вопрос, который крутился у меня на языке, но я не могла вымолвить и слова.

— У нее множественные ушибы и порезы по всему телу, перелом бедра, трещина в ключицы, сотрясение мозга и сильная потеря крови, — раздался монотонный голос врача.

— Как быстро… она придет в себя? — спросила я, заикаясь и поворачиваясь к женщине.

Я не могла больше смотреть на маму, когда она в таком состоянии. Это причиняло боль.

— Мы не можем этого вам сказать. Может завтра, а может через месяц.

— Но она очнется, да?

Сердце мое замерло, ожидая ответа. Мне казалось, что даже слезы перестали течь в эту секунду.

— Гарантий никаких нет. Сожалею.

Ее слова и тон, которым она это произнесла, добили меня. Я спрятала лицо в руки и заплакала. В то же мгновение меня нежно обняли, и по запаху, по ощущениям, поняла, что это был Маркос.

— Поплачь. Не держи в себе, — прошептал вампир мне на ухо.

От его сочувствующего голоса меня затрясло. И между тихими, скулящими звуками, которые непроизвольно вырывались из меня, я пыталась не забывать дышать.

«Почему? Кто? И за что? — билось у меня в голове. — Ограбление? Просто ужасная случайность? Как говорится не в то время, не в том месте?»

От неизвестности становилось больно.

Немного отстранившись от Маркоса, я судорожно вытерла слезы и обратилась в папе:

— Ты в полицию обращался?

— Да. Я написал заявление. Будет разбирательство, — несмотря на нас, произнес папа, нежно дотрагиваясь до руки мамы. — Это не ограбление. У нее ничего не пропало. Деньги, украшения, мобильный и все остальное осталось при ней.

— Почему она не в палате? — спокойно спросил Маркос.

Я сразу заметила, что мама, как и многие здесь, лежала в коридоре. Меня это очень огорчило. Скорее всего, в больнице не было мест.

— Свободных мест нет, — подтвердил мои слова папа. — Но можно взять платную палату. Что я и собираюсь сделать, как только получу пенсию. Эти деньги и плюс те, что мы хранили на черный день… На несколько дней хватит… Боже, я никогда не думал, что черный день будет таким, — папа низко опустил голову и, пролепетав что-то, пошел прочь, пытаясь скрыть слезы.

На несколько дней? А если мама за это время не придет в себя? Она не может здесь лежать, тут холодно и слишком многолюдно. А ей нужен покой и тишина. В голове сразу стали вплывать имена, кто смог бы одолжить денег, пока я с папой не найду нужную сумму. К сожалению, таких людей, которые могли дать в долг большую сумму, не было. Но зато было много тех, кто мог одолжить сколько мог. И я надеялась, что этого будет достаточно.

Пока я размышляла, Маркос встал передо мной и поднял мое лицо за подбородок.

— Можете не переживать насчет денег. Ее сегодня же увезут из этого коридора в удобную палату.

— Что? — я сначала не могла понять, что он имел в виду, но когда поняла, отрицательно покачала головой.

— Нет, Маркос. Нам не нужны твои деньги. Мы сами разберемся. Я одолжу денег у Оли, у родни и у знакомых. Этого хватит, — уверенно произнесла я, но мои слова не подействовали на него.

Маркос был решителен в своих действиях и, судя по взгляду, не собирался отступать от своих намерений. Поэтому я продолжила:

— Маркос, ты не обязан этого делать.

— Почему?

— Почему? — удивилась я.

— Да, почему?

— Потому что ты не должен! Это не твоя проблема, а наша. И мы должны сами с ней разобраться.

— Тише! — шикнула на нас медсестра, которая проходила рядом. — Вы, все таки, в больнице!

— Ты все сказала? — спокойно спросил вампир.

— Да. Я тебя переубедила?