Там же, по словам Лиса, в Черни есть и небольшое предприятие, восстанавливающее оружие Старого мира и производившее патроны; годным получался один из трех, и это, надо заметить, большой успех, поскольку раньше выходил один к пяти.

Догма обучала детишек, которых, к сожалению, все меньше. Детей учили всему: чтению, написательству, устройству уцелевших технологий Старого мира, помогавших каторжанам выживать, например, обслуживание генераторов, тягачей, выращивание того же грина и прочее-прочее. Догма содержала и написателей, ведущих хронику Каторги. Сейчас Даг, домовой Догмы, пытается организовать единый класс обучения искателей и врачевателей, которых когда-то готовили там, где сейчас лежит Пепелище. Мяснинск...

- Мяснинск? - перебила Анна, сладко хихикнув, и взяв бутыль гона, сделала глоток.

- Верно, - кивнув, забрал бутыль и перенял эстафету распития.

- Они, стало бить, делают мясо? - поинтересовалась, доставая из кейса тюбики с едой, послужившие закуской.

- Поразительная наблюдательность! Делают, - подтвердил Лис и добавил: - А еще молоко. Вкусное очень, но хранить долго не выходит. Холодильники обжорливые на энергию хуже, чем мясники на собственное мясо.

- У них есть ферма?

- Что-то вроде, да.

- И много скота?

- Три коровы.

- Три? Давно три корови дают молоко и мясо? - недоумевая, спросила Анна.

- Точно не скажу, лет шестьдесят или около того.

Анна ушам не верила. Решила, напилась и не расслышала, переспросила. Лис повторил. Шестьдесят, может и больше. Чушь какая. Молоко ладно, можно понять, но как одна и та же корова давала мясо на протяжении шестидесяти лет? Как прожить столько умудрилась? Чуть ли не в три раза больше обычного.

- Коровы не совсем обыкновенные, - объяснил Лис, отпив гона и закусив красной пастой из тюбика. Распробовав вкус, моментально позабыл о корове: - Бесья мать, вкусно-то как! Что это?

- Творог с черносмородиновым пюре, - ответила девушка. Он замычал, сраженный одолевавшими вкусовыми ощущениями и продолжил, когда экстаз отступил:

- Дело было так. Как-то в Мяснинске родилось дитя. Впервые, по-моему, лет за пять. Ну, такое событие, ясное дело, не могли не отметить. Закатили, значит, пир да зарубили одну корову, другую. Всю ночь пили, гуляли, да так, что на радостях еще чадо зачали, может, и не одно, а на утро, глядят, и из одной отрубленной головы понемногу отрастает тельце. Малехонькое совсем, как у теленка. Коровья голова глазами вытаращенными в страхе шевелит, да неокрепшими копытцами по сенной трухе перебирает, и башка вокруг оси круги наматывает, явно потрясенная происходящим. Половина от увиденного прямо там без чувств попадала. Корова через два дня как новая, туша на месте, - как не рубили. Ну, мясники смекнули, попытались наладить производство, отрубая только конечности, но из тех почему-то ничего не отрастало. Только из головы. Однажды корова дала потомство со схожими возможностями, тогда-то дела и пошли в гору. А вот следующие поколения таким чудом пока не овладели, это немного огорчило жителей Мяснинска, как и внезапная смерть их потомственного домового, не сумевшего в ту ночь перенести издевательства над животным, - Лис хлебнул гона за упокой и добавил: - Кажется, мужичка звали Допиндер.

«Merde!», - подумала Анна, хорошо хоть не две головы.

Казематы, считал Лис, самый бестолковый ныне дом, а когда-то был крайне полезен: собирали пыльцу с дурума, растущего в округе и, обрабатывая парами гона, получали обезболивающее, пока врачеватель Рок не сообразил увеличить дозу, получив препарат, кратковременно увеличивающие силу организма. На том не остановились, продолжили наращивать сбор и увеличивать дозировку, так и создали наркотик, бодривший мозг, но вызывающий жуткие галлюцинации, а порой и смерть от передоза.

Казематы служили и местом заточения негодяев, нарушавших порядок или поступивших не по совести, но времена меняются и вместе с ними изменились устои. Лис сильно обеспокоился, предположив, что расчищая площадь на нижних этажах, взрывом открыл проход, обнаруженный Непроизносимым. Его работа закончилась, и теперь по приказу домового там орудуют старатели, коверкая кирками бетонные породы. Лис изучал план Каземат и не нашел ничего, а они, стало быть, нашли что-то, что поможет Непроизносимому выжить в Каторге без поддержки Домов.

- Почему зовиот себя Непроизносимий? Цой мне не ответил.

- А Цой и не знает, но в все довольно просто, - улыбка не сходила с лица, - Непроизносимый прожил уже почти сто двадцать лет и искренне верит в свой секрет долголетия. Он решил, что Каторга не знает его настоящего имени и именно поэтому не может убить.

Анна удивилась годам домового; на вид тучному мужичку около семидесяти. Наверное, окружающая среда, очищенная от всяческих отходов, вырабатываемых людьми в катастрофических масштабах, способствовала увеличению продолжительности жизни. Столько всего необходимо проверить, добравшись до лаборатории Резервации.

- Это правда, Каторга не убивает, не зная имени?

Лис рассмеялся такой наивности, но признал: вопрос справедливый. Коровы ведь исцеляются. Чудища, каких свет не видывал, ходят по земле. Нелюди, о которых кроме их немыслимых сил ничего не известно. Мало ли, чем еще мог удивить мир.

- Нет, разумеется. Просто за стены не выходит, а выйдет без подготовки и помрет от твари какой, ну или просто от старости.

- Ти говорил, Домов семь, а назвал только шесть.

- Верно, - согласился Лис, отдав должное удивительному умению вести счет и следить за беседой под действием гона. - Домов было семь, еще один стоял там, где сейчас простирается нескончаемое ничто, называемое Пепелищем. Пожарище очернило столько зеленой земли, не пожалело и дом Миры.

- Мири? - вспомнила имя, названное Лисом и реакцию Кары. - Имя, что ти назвал... Мира, почему Кара так отреагировала?

- Так звали ее мать. Сильная женщина, запузяченная провела по выжженным землям тех немногих, уцелевших во время пожара, детей в основном, мало кому исполнилось двадцать.

- Запью...? - пыталась повторить слово Анна.

- Ну, с животом, - объяснил Лис, описывая дугу у чрева.

Стало ясно, почему многие недолюбливали Непроизносимого, к тому времени, еще не успевшего разменять третий десяток. Мира привела выживших к ближайшему дому - Казематам, а он никого не впустил, объяснив отказ отсутствием мест.

- Места были?

- Достаточно, могли разместить всех, а вот с едой действительно беда, прокормить бы не вышло. Никто кроме Непроизносимого не решился взять на себя ответственность, и его можно понять. Парень действовал во благо живших за стенами. Никто не знает, как бы все обернулось, если бы пришлось делить еду. В то время еще не ставший домовым, но сделавший нелегкий выбор; службы тогда не существовало, но после той ночи, после того, как он не открыл ворота и, можно сказать, обрек каторжников на смерть, жители домов осознали ошибку: нельзя жить за счет смерти.

Лис рассказал, как каторжане собрались и приняли решение, выбрав домовых, которые занимались нуждами Дома, нуждами каторжников. Так и появились семь Домов. Семь, в память о том, с чего и как все началось, с Дома Баграда.

- Виходит, домовой не главний?

- Не-а, домовые ведут учет и имеют право голоса, как и остальные, - ответил Лис, - решение принимается большинством, каторжниками, - улыбнулся и добавил: - Именно поэтому, у меня все получится. Выманю и пока воевода будет говорить с упертым, как бес Непроизносимым, я вернусь, войду через ворота и уговорю принять людей Кары.

- Воителей! - смешно передразнила Анна, пригрозив пальчиком.

- Воителей, - улыбнувшись, поддержал Лис.

- А у тебя точно получится?

- А то! - переисполненный уверенностью ответил Лис, хлебнув из бутылки.

- А сколько спасла Мира?

- Точно сказать не могу, этого в уцелевших записях нет.

- Каких записях? - поинтересовалась Анна, учтиво изъяв бутылку из рук Лиса и отпила. В глазах помутилось, все немного поплыло.