Непроизносимый встал у потертых перил, подозвал искателя и Анну ближе.

Свистнул куда-то во мрак, когда подошли.

Вспыхнули прожекторы, и белые в плывущей пыли столбы света устремились к боевому поприщу, которое очертило огненным кольцом.

Свистнул еще и внизу, за осыпавшимся песком, показались небольшие лунки. Лязг цепей и прямо из лазов в земле, под дикий рев выскочила пара теневолков. Непроизносимый аплодировал их появлению, почти как ребенок в цирке, увидевший дрессированных хищников, и, как это обычно бывает с детьми, интерес его быстро угас, и спустя какое-то время небрежным кивком велел убрать хищников.

- Что скажешь, Цой? - поинтересовался он, несоизмеримо гордо за свое творение. - Бои в Яме проходят реже и реже, а мы это исправим и превзойдем Баззарр. Зрелищные сражения: человек против отродий Каторги! - с пугающим фанатизмом объявил домовой. - А теперь представь, поймать толстопарда, или повязать лунатиху, наебабу! Можно пойти еще дальше, - заявил, почти обезумевши, - натравить тварей друг на друга!

- Для чего? - заговорил Цой, нарушив безмолвие. - Ты знаешь, за что бруты бьются в Яме, а это? - небрежно кивнув на купол новой арены, спросил искатель. - Зачем?

- Цой, Цой, Цой, - раздосадовано протараторил Непроизносимый, искренне расстроенный тем, что тот не разглядел глубинного смысла. - Знаешь, чем людей покорял Старый мир? - Вопрос заставил искателя насторожиться, вдруг узнает что-то, чего не знал прежде. - Разнообразием! Он мог предложить жаждущему все от батона до гондона. Тем и был хорош. А что видим мы, каторжники, а, Цой? День за днем рискуем жизнями, выходим за стены, собирая все, что сослужит добрую службу нашему Дому. Мы, как троллики в лабиринте и чем быстрее бежим, тем запутаннее он становится. Я хочу видеть наш мир, нашу Каторгу такими, каким был Старый мир.

- Это не выход, - осуждающе ответил искатель, повторно указав на купол.

- Нет, - согласился Непроизносимый и все же не сдался: - Первый шаг к выходу, - чванливо оглядев, и напоследок ласково улыбнувшись созданному творению, домовой смахнул капли пота с отполированной до блеска лысины и добавил: - Ночь в камере и ты изменишь мнение, или умрешь здесь утром, а тебе, моя гостья с небес, камера и прохладный ночной воздух помогут собраться с мыслями для завтрашней беседы. Уверен, твое появление здесь не случайно. Мы идем верной дорогой, - говорил, кажется сам с собой. Цой удивился, не подав виду, - не мог понять: перед Непроизносимым последний представитель Старого мира, женщина, хранящая столько знаний и секретов, а он не проявляет никакого интереса и готов ждать всю ночь. Неужели есть что-то важнее?

- Тебя не поддержат.

- Все меняется, Цой, - развязно ответил Непроизносимый. - Я расскажу тебе, когда ты умрешь, - и посмотрел на него удивленно. - А чего? Вдруг расскажешь кому, а так точно не разболтаешь раньше времени, - домовой кивнул и двое подоспевших оборонителя увели их прочь.

К камерам Цоя привели связанным и в неглиже; лишили костюма, найденного в капсуле и бинтов бесьей кожи. Анну тоже раздели, забрав одежду и у нее, но выдали другую, грубую, неважно сшитую.

Посадили в камеры рядом; их разделяла стена.

Прежде помещение служило душевой; время соскоблило кафель со стен, точно скорлупу с яйца, оставив осыпающийся цемент, израненный сколами, трещинами и нацарапанными надписями, разобрать которые так и не удалось.

Железная дверь за спиной глухо закрылась, дав понять, - через себя не пропустит, а финальный лязг щеколд поставил жирный крест на мыслях о побеге.

Облокотившись о стену, девушка медленно сползла к полу. Сидела, наблюдая за тем, как солнце, окрашиваясь пламенно-красным, собиралось утонуть за ломаной линией горизонта. С высоты прекрасно виден и Обелиск, - название показалось Анне исчерпывающим, - действительно, так похож на монумент, черное надгробие всему человеческому.

- Тесой?

- Чего?

- Завтра будешь драться?

- Нет.

- Ти опять сбежишь?

- Да, - ответил невозмутимо и каждый раз, голос будто бы доносился из разных уголков камеры. - Я за тобой вернусь. Никуда не уходи.

Куда уж тут уйдешь; впрочем, выход был прямо под носом - прыжок веры. В бездну. Анна собиралась спросить, как планирует бежать, но пролетавшее на фоне оранжевого диска черное пятно, не уступавшее вертолету в размерах, унесло вопрос вслед за распахнутыми крыльями.

- Иглаптица, - голос искателя донес название сквозь пошарпанную стену, - очень красива и еще более опасна, но на людей нападает редко. До их описания в Монструме Анна не добралась, и, наверное, не доберется - пухлую книжонку забрали. Все, что оставалось - наблюдать за тем, как крылатое чудовище скрылось где-то за черными стенами Обелиска.

- Непроизносимий, - ворчливо выговорила она, - что за странное имя такое?

- А Нора?

- Нора? - переспросила Анна.

- На одежде, внутри на стенах...

Анна не могла забыть надписей на костюмах, - маркировки маячили перед ней все время полета, - «HOPE» и искренний смех перебил речь искателя; никогда не слышал столь дивного смеха, приятным теплом пробежавший по телу.

- Это акроним. Ну, знаешь, образован из первих букв, - начала приводить примеры, названия которых не сказали ни о чем; странный набор звуков. - АКМЕ, КОЗА, а то, что ти називаешь Норой, есть Хоуп - Надежда.

Молчание. Почесался затылком о шершавую стену. Не мог передать словами охватившие его чувства, необъяснимо происходящее между ним, Анной и тем, что, и как она говорит; он сам жил одной лишь надеждой на лучшее время. Железка, упавшая с неба - Надежда. Цой не верил и не понимал ни судьбы, ни судьбоносного замысла, но символизм, с которым все случилось, вселил странное ощущение предназначенности и предопределенности. Никогда прежде искатель не помнил себя настолько уверенным, не был настолько убежденным в правильности совершенных действий, в необходимости происходящего. Он готов идти дальше не смотря ни на что - может, на этот раз все завершится. Впервые силы придала не пыльца и не инстинкт выживания, им двигало нечто неосязаемое, оттого казавшееся совершенно бесценным, - идея.

И пока Цой пытался разобраться с диковинными чувствами, Анна с трепетом рассказала о том, что так называлась миссия до Инцидента, - операция «Orion» с задачей доставить людей на поверхность Марса, - Красной планеты.

Первый полет корабля Orion запланировали на две тысячи восемнадцатый год, еще до ее рождения. Как раз тогда астрономы обнаружили планету земного типа в зоне обитаемости, а когда выяснилось почти стопроцентное сходство с Землей, совет принял решение скорректировать программу «Orion» на доставку людей к планете, названной Земля Два-Ноль. Колонизировать новую планету в точности похожую на Землю намного проще, чем бороться с пылевыми бурями, вихрями и прочими невзгодами Марса. Со сменой цели программы «Orion» поменялось и название, - Heritage Operation of People Expansion, - символизирующее расширение владений людей в космосе. Подготовка шла полным ходом. Тысячи вовлеченных в проект специалистов с полной отдачей трудились не покладая рук. Правда из-за ситуации в разобщенном мире, несколько раз программа оказывалась на грани срыва, но к счастью, остались влиятельные люди, искренне верящие в высшее благо, живущие ради лучшего будущего следующих поколений, а потом случился Инцидент, и все мире полетело к чертям. Земля Два-Ноль стала несбыточной мечтой, а единственной реальностью, - необходимость сохранить планету Земля. С изменившейся целью, в очередной раз сменилось и название, точнее, последнее слово, и получилось Heritage Operation of People Establishment, - проговорила, словно неведомое заклинание. Теперь суматоха с названиями виделась Анне такой бесполезной и совершенно не нужной, - улыбка незаметно прокралась к уголкам ее губ, пока солнце лукаво подмигивало последними лучиками, прежде чем успело нырнуть туда, куда не могли заглянуть глаза.

Небо очернело и совсем скоро серебряный свет луны окрасил холодными оттенками зеленое покрывало крон деревьев.