В это время она опять наклонилась, чтобы взять сигарету со стола, и опять нарочно низко.

– Курить будете? Нет? А я буду.

Пока прикуривала от золотой на вид зажигалки, неотрывно глядела на Марка. Вернее – старалась сосредоточить на нем взгляд, но глаза все время уплывали в сторону, и ей стоило усилий держать их сконцентрировано.

Свернув губы набок, выпустила густую струю дыма, сказала негромко:

– А ты красавчик…

– Мисс Джонсон, давайте перейдем…

– Скажите, мистер адвокат, нельзя ли снять с меня эту штуку. – Качнула ногой, показала глазами на обруч.

– Я посмотрю, что можно сделать.

– Тогда мы встретились бы в другой обстановке. На пляже Эл Матадор в Малибу есть отличный бар «Сиамский шалаш». Мы звали его «Сиам». Там вместо пола песок – танцуй до упаду, ноги не устанут. Подают самый вкусный на побережье коктейль Коко-Локо в настоящем кокосовом орехе. Знаете, как его приготовляют? Берут кокос, срезают верхушку…

Марк начинал раздражаться. Скользкая дама, с ней следует быть начеку, иначе не успеешь оглянуться, окажешься в центре скандала. Его еще Грибс предупреждал, что мисс Джонсон – редкая манипуляторша. Ну, пусть она на ком-нибудь другом упражняется, Марк рисковать карьерой ради ее второсортных прелестей не намерен.

Проще, конечно, психануть и уйти с пустыми руками, но это не выход.

Надо перенастроиться. Посчитать про себя – от двадцати пяти в обратном порядке: двадцать пять, двадцать четыре, двадцать три… Пока считал, осушил стакан наполовину, достал ноутбук, раскрыл, включил.

Вроде успокоился, но про себя решил: если она еще раз слишком близко подойдет или будет провоцировать по-другому, он прекратит разговор и попрощается.

Когда вдова замолкла, чтобы сделать затяжку, Марк проговорил деревянным голосом:

– Мисс Джонсон, у меня мало времени, давайте по существу. Наша фирма защищает ваши интересы в деле об убийстве мистера Салливана. Мне необходимо в подробностях восстановить картину происшествия. Насколько возможно. Протоколы я читал, теперь хочу услышать от вас. Для того и приехал. – «О чем уже пожалел», – добавил про себя. – Прошу, будьте со мной откровенны. Полностью. Не бойтесь, я ваших тайн не выдам. Все, что будет произнесено в этой комнате, в ней и останется. – Посмотрел на клиентку: поняла ли она его или все еще занята какими-то своими идеями?

Она не поняла и не хотела.

– Скажите мистер… Не разобрала вашей фамилии.

– Руттенберг.

– А по имени можно?

– Нельзя.

– Хорошо, – согласилась охотно и без обиды в голосе.

– Вы поняли, что я сейчас сказал?

Она рассеянно кивнула. Кажется, не поняла, ну неважно. Надо с ней пожестче. Продолжил:

– Не собираюсь вас осуждать или давать оценки. Это неважно. И прошу не обижаться на мои вопросы. Задаю их не из праздного любопытства, а из желания выслушать ваше мнение о случившемся. – Сделал паузу и спросил влоб: – Вы участвовали в убийстве мистера Салливана?

– Нет, – не моргнув глазом, ответила Мэри Эллис и дернула головой в сторону.

– Где вы были, что делали в тот день?

– Была в гостях у друзей в Лондейле. Целое утро пыталась Бобу дозвониться. Безуспешно. Оставляла сообщения на автоответчике.

Да, именно они послужили алиби, мысленно подтвердил Марк. По данным с телефонной вышки, ее сообщения поступили примерно в предполагаемое время убийства, из места за двадцать пять километров от дома Салливана.

– Зачем вы звонили? Кажется, вы собирались разводиться?

– Да, собирались. Но это не значит, что были врагами. Мы с Бобом знаем… знали друг друга много лет, еще со школы. Договорились поддерживать дружеские отношения. В тот день – вторник, кажется, собирались встретиться. Но у меня не получалось. Хотела перенести на следующий день.

– Для чего понадобилось встречаться?

– Чтобы обсудить условия развода, финансовые вопросы.

– И что это за условия?

– Боб должен был поддерживать меня финансово, так как я не работаю. Также платить алименты на детей и кредит за жилье.

– То есть полностью вас обеспечивать. – Марк сделал пометку в ноутбуке. —Насколько я понимаю, убивать его не было в ваших интересах?

– Абсолютно не-е-ет, – протянула Мэри Эллис с выражением «Как вы могли предположить такую глупость?».

– Знаете Мэтью Крюгера?

– Кто это?

– Понятно. Перейдем к другому вопросу. Ваша дочь проходит в деле свидетелем. Она дома? Можно с ней побеседовать? В вашем присутствии, конечно.

Дама напряглась. Перестала беззаботно качать ногой, бросила на гостя хмурый, почти враждебный взгляд и жестко проговорила:

– Фиби не совсем здорова. Лежит у себя.

– Мисс Джонсон. Напоминаю, это не праздный разговор. Вы подозреваетесь в двух убийствах. Фиби – важнейший свидетель. Ее будут допрашивать в суде. Она должна знать, что можно говорить, что нет. Я подскажу. Нам троим необходимо договориться, чтобы не противоречить друг другу. От одного неудачно произнесенного слова может зависеть ни много ни мало ваша жизнь. Пожалуйста, позовите Фиби. Я ее надолго не задержу, – проговорил Марк и уткнулся в компьютер.

24.

Мэри Эллис поднялась и с недовольным видом отправилась к лестнице на второй этаж – все той же прыгающей походкой, шлепая босыми ступнями по доскам пола. Марк не смотрел ей вслед, уткнулся в экран ноутбука и поднял голову только тогда, когда услышал голоса.

К дивану шла девочка, в том переходном возрасте от подростка к девушке, который они так ненавидят.

У Фиби было бочкообразное туловище, его усугубляли чрезмерно узкие джинсы – наверняка она надевала их лежа, а когда встала, живот выпер вперед. Его бы скрыть под просторной майкой, но она выбрала обтягивающую, вдобавок с тонкими бретельками, которые выставили на всеобщее обозрение полные плечи. Она шла, округло расставив руки, похожая на тяжеловеса, приближающегося к штанге. Бросила «привет» и тяжело плюхнулась на мамино место, обдав Марка запахом застарелого пота. Как пахнет свежий – он знал и не считал отвратительным.

Постарался не сощуриться.

– Фиби, я ваш адвокат и хотел бы задать несколько вопросов. – Сделал паузу. Фиби не произнесла ни слова, глядела, насупившись, выжидающе, как на клоуна, приглашенного ее развлекать. Если не справится, получит в лоб. – Где ты была в момент гибели мистера Салливана?

Ответила не сразу. Подняла глаза к потолку, вспоминая.

– Мы целый день тусовались в Хермоса-Бич. До обеда сидели в Макдоналдсе, потом пошли на пляж… – скованно проговорила Фиби и посмотрела на мать. Та утвердительно кивнула.

– Как ты узнала об убийстве?

Снова молчание. Думала или просто имела замедленную реакцию? Вряд ли она приучена думать прежде, чем говорить. Просто как все толстые люди не любила торопиться.

– Мне мама позвонила.

– Ты видела приемного отца мертвым?

– Видела.

– Когда, при каких обстоятельствах?

Опять взгляд на родительницу.

– Полиция попросила нас с мамой приехать опознать тело. Я приехала быстрее. Отец… мистер Салливан лежал в прихожей с подушкой на голове. Она была прострелена. И кровь кругом.

Подушка? Марк взглянул на экран, где расположились в ряд фотографии из полицейского досье. Никакой подушки, ни на трупе, ни рядом. Неувязочка. Обратить внимание.

Сделал пометку и снова спросил:

– Откуда ты знаешь, что подушка была прострелена?

– Там дырки виднелись.

– Сколько раз стреляли?

– Три.

Откуда она все так точно знает? Отвечает без запинки, будто присутствовала при совершении преступления. Или слышала рассказ от убийцы?

– Как думаешь, почему соседи не слышали выстрелов?

– Так ведь через подушку… – Фиби посмотрела на него, как на идиота: что за адвокат, простых вещей не понимает.

Опять подушка! Марк насторожился. Собираясь сюда, он исходил из представления, что ни мать, ни дочь Джонсон к убийству не причастны – презумпция невиновности и все такое. Теперь уверенность поколебалась, но это не имеет значении – он возьмется за дело с удвоенной энергией.