Сумки, которые продавались со скидкой, Амелии не подошли. Она не придерживалась принципа – не уйду, пока не куплю, ее желание звучало мягче: куплю, если очень понравится. Перешла в отдел марочной одежды и превратилась из покупательницы в смотрительницу – подобно большинству посетителей, заходивших лишь поглазеть на предметы роскоши.

Продавщицы поглядывали на Амелию с подозрением – она имела оригинальную манеру осмотра: будучи близорукой, подносила вещи близко к глазам – будто обнюхивала. Выбирать товар по запаху? Такого они еще не видели, но от комментариев воздерживались, привыкшие ко всяким чудачествам.

Через час она купила лишь мелочь: шарфик от Диор и набор коротких белых носочков. Устала не столько от ходьбы, сколько от толкучки и мелькания реклам, к тому же соскучилась по своим «мальчикам». Время воссоединиться.

Позвонила, договорилась встретиться у эскалатора.

Мужчины явились с приобретениями: у Марка портмоне, у Сэмюэла – ремень для брюк, который он сразу вставил вместо старого. Похвалившись покупками, подвели итог: время и деньги потрачены с пользой, итог положительный. Другого и не ожидалось – семья Руттенбергов предпочитала смотреть на жизнь с солнечной стороны.

В буквальном смысле. Они шли по солнечной стороне бульвара, ели мороженое в рожках, болтали и не заметили как на серых тротуарных плитах появились красные звезды.

Сэмюэл бросил случайный взгляд под ноги, увидел знакомое имя, остановился.

– Фрэнк Синатра, лучший исполнитель Америки. Сейчас таких нет. И не будет, – сказал он с ноткой сожаления. – И песен таких не будет.

Запел низким голосом, удачно имитируя немного небрежную манеру Синатры:

– Странники в ночи

Для нас сверкают,

В светлые мечты

Нас приглашают…

– А я приглашаю в казино! – сказала Амелия и показала на вывеску «Казино Жираф» впереди – где бульвар выходил к набережной. Не то, что избыток денег жег карманы, предложила из веселого азарта.

Почему нет? Хочешь праздника – создай его, считали супруги. Были полны юношеского любопытства и желания испробовать побольше новых вещей.

Старость пусть подождет лет двадцать. Когда обоим перевалит за восемьдесят, и физическая активность пойдет на спад, наступит время остепениться. Амелия и Сэмюэл сядут на лавочку в садике за домом и каждый разговор будут начинать фразой: «А помнишь…».

Этот момент вынужденной оседлости еще очень далек.

Казино не имело лестницы перед входом, тротуар привел прямо к распахнутым дверям. Сначала решили там поужинать, потом отправиться проигрывать деньги.

Практичная Амелия нашла возможность сэкономить. Зная, что пенсионерам положена скидка, она сообщила кассирше, что они с Самюэлом к тому же новички в казино и имеют право на дополнительную привилегию. Два раза скостить цену на фишки – это удача дня: воодушевленная Амелия вошла в игровой зал с гордо поднятой головой, будто уже сорвала джек пот.

Время прошло весело. Немножно выиграли, потом все проиграли и не расстроились ни капли. К полуночи вернулись домой, часок посидели в пляжных креслах перед бассейном с фужерами вина.

Беседовали в основном мужчины. Амелия днем наговорилась, сидела молча, глядя на ночные огни и неясные очертания гор у горизонта. Ей не терпелось спросить сына насчет женитьбы. После Леонтин Марк постоянной девушки не нашел, а ему уже тридцать один – критический возраст для мужчины. Привыкнет к одиночеству, останется до конца жизни холостяком. Жаль. Амелии внуков хотелось понянчить пока силы есть, посмотреть – какими они вырастут…

Разговор в нужное русло не свернул, напрямую спрашивать не стала. Оставила до следующего раза.

Утро воскресенья семья провела в павильоне студии Юниверсал, где показывают – как снимались известнейшие приключенческие картины. Было весело поучаствовать. Основательно промокли, когда их трамвайчик накрыла волна из фильма про Индиану. В намокшем виде люди выглядят жалко и потешно – в прилипшей одежде, с мокрыми волосами и растерянными глазами. Хохотали друг над другом, заодно над пассажирами, которым свежая ванна не очень-то пришлась по душе.

После раннего ужина Марк отвез родителей в аэропорт. При прощании договорились снова встретиться после их очередной дальней поездки то ли в Перу, то ли в Коста Рику. Куда именно, пока не решили, но направление – Южная Америка – уже выбрали.

Возвращался Марк в сумерках. На въезде в даунтаун пришлось постоять в пробке. Типично для вечера воскресенья: горожане и приезжие массово покидают пляжи, казино, магазины и рестораны, чтобы вовремя вернуться домой, прийти в себя после беззаботно проведенного уик-энда.

От нечего делать Марк покрутил настройку приемника. Мелодичный женский голос пропел музыкальную заставку «Ретро Радио», потом – флейта, ударник, труба и слова «Она живет одинокую жизнь».

Отличная, старая композиция «Все, что она хочет», где-то он ее слышал – совсем недавно… Но где?

22.

Понедельник прошел незаметно – за конторской рутиной. Вторник начался с производственного совещания, вернее, с деловой беседы между компаньонами. Беседовали в кабинете основателя фирмы Энтони Бернса.

Есть мужчины, которые умеют стареть. В молодости они просто красивы, с возрастом приобретают особый шарм: глаза излучают спокойствие и мудрость, крупные морщины говорят о надежности. Женщины таких обожают.

Бернсу шестьдесят восемь, но стариком он не выглядел, на вид максимум – слегка за пятьдесят. Лицо сухое, породистое, как у актера Грегори Пека. Черные волосы с едва заметными ниточками седины разделены на пробор и зачесаны назад. Фигура по-атлетически подтянутая – он жутко гордился ею и подчеркивал безупречно подобранными костюмами.

Энтони обладал врожденным артистократизмом, которого нет у современных людей: плавные жесты, неторопливая походка, правильная речь – попади он в Голливуд, снимался бы в ролях графов и особ королевских кровей.

Марк редко видел его сидящим. Засунув руки в карманы брюк, Бернс обычно прохаживался по кабинету, останавливался перед окном, глядел вдаль и покачивался с пятки на носок. Когда с кем-то разговаривал, смотрел в глаза, улавливая настроение собеседника, и в этом тоже выражалась его старомодность.

– Ты уже ознакомился с делом Мэри Эллис Салливан?

– Ознакомился.

– Впечатления?

– Трудно сказать. Запутанное дело. Я сегодня с ней встречаюсь.

– Марк, хотел тебя предупредить. Дама хоть и вращалась здесь в приличных кругах, родом из глубинки. Манерам не обучена. Ты не очень обращай внимание – как она разговаривает или ведет себя.

– Вдова – наркоманка? – Марк ненавидел иметь дело с зависимыми клиентами: они ненадежны, глупы, непредсказуемы. В любой момент могут подложить адвокату свинью – поменять на суде показания, начать пререкаться, даже не понимая, что вредят себе же.

– Не наркоманка, но употребляющая, – осторожно проговорил Бернс. – А кто в Голливуде этим не грешит? Чуть ли не каждый год от передозировки умирают звезды первой величины. Что говорить про остальных? Не хочу давить на тебя. Смотри сам. Если увидишь, что она невменяемая, отказывайся. Но прошу, не торопись. Чтобы ее заполучить, мне пришлось наладить целую шпионскую сеть. Предложил самую низкую цену за услуги. Да, дело туманное, зато перспективное. К нему прикован интерес общественности. Отличная реклама будет. Терять такую возможность глупо.

– Ладно.

– Еще одно. Когда журналисты пронюхают, что ты адвокат Мэри Эллис, начнут атаковать. Чтобы не отвлекаться, возьми Джека Нортона своим представителем. Держи его в курсе, ладно?

– Хорошо. Посвящать в детали?

– Нет, только в общих чертах. Пусть выдает то, что нам выгодно опубликовать.

Бернс подошел к холодильнику, остановился, подумал.

– Хочешь воды?

– Нет, спасибо, уже пил.

– Теперь о другом. Нам предлагают принять во владение предприятие по производству чипсов в Торрансе, – проговорил Бернс, открыл дверцу, и, наливая воду, продолжил: – Бизнес процветающий, ты же знаешь, насколько популярны сейчас вредные продукты. Годовой оборот – двенадцать миллионов, и будет расти. Но владелец спешит. У нас на размышление не более трех дней. Что ты думаешь?