XVI.

   Четырнадцатого сентября, в день, когда был назначен наш отъезд, мы поднялись ещё до рассвета. Наутро прибыла лодка и мне тут же вручили в руки конверт. Это было письмо от Эйли. Она просила меня не сердится и не обижаться на неё, за то, что полюбила другого. Также отказывалась от всех добытых нами денег в мою пользу, но просила оставить её управляющей замка Шос с сохранением прежнего жалования и клялась по мере сил поддерживать в нём порядок. Это был не рациональный и великодушный поступок с её стороны, но он решал множество возможных проблем. Дочитав письмо, я на миг замер, наслаждаясь свежим утренним ветерком, чувствуя, что по моим губам гуляет лёгкая улыбка.

   --  Я вижу, что вы получили хорошие известия, -- сказал Энди.

   -- Можно и так сказать, -- ответил я, присоединяясь к носящим наши вещи в лодку горцам.

   После этого мы без разговора быстро спустились в лодку и поставили парус. Успело уже стемнеть, когда мы добрались до Куинзферри, но благодаря прямому водному пути мы опередили бы даже самую резвую лошадь. Вскоре мы уже прибыли в Шос.

   Эйли встретила меня радостно, но и с опаской. Она суетилась, выказывая преувеличенную заботу, но при этом избегала смотреть в глаза и старалась не оставаться со мной наедине. Но мне всё-же удалось подстеречь её, когда она выскочила на улицу по каким-то хозяйственным делам и увлечь в недавно выстроенную среди красиво спланированного сада вычурную беседку, для разговора с глазу на глаз.

   -- Ты не сердишься на меня? -- спросила она, искоса стрельнув виноватым взглядом. -- Я на самом деле люблю его.

   -- С чего бы это я сердился? -- искренне удивился я, -- ты вроде бы не давала мне никаких клятв.

   -- Но мы же жили как муж и жена... -- начала она слегка неуверенно, но я решительно перебил её.

   -- Если дело в этом, то не бери в голову. Я наоборот тебе за многое благодарен, а за "жили" в особенности. Но это само по себе не делает тебя ни моей женой ни рабыней. Тем более, что в моей жизни тоже появилась девушка, которую я полюбил. Твоя родственница, между прочим.

   -- И кто она? -- спросила Эйли с лёгкой ноткой ревности в голосе. Ох уж мне эти женщины, сама только что призналась в любви другому, но так просто отдать сопернице прежде принадлежавшее ей не горит желанием.

   -- Катриона Драммонд, дочь Джеймса Мора, -- ответил я.

   -- Малышка Кэтрин? -- поражённо воскликнула Эйли, -- Она же молоденькая совсем!

   -- Младше меня всего на год, -- усмехнувшись сказал я, -- И малышкой её я бы не назвал. Она побольше тебя уже выросла, особенно в некоторых важных местах.

   Это был нечестный приём, поскольку Эйли немного переживала из-за своей не слишком большой груди. Сколько я не пытался её переубеждать, что форма важнее размера, а с формой у неё всё было в порядке.

   Она смешно надулась и засопела, но уже через миг перестала обижаться. Она мне именно поэтому нравилась как человек -- обиды не копила и вообще была, на зависть всем, неизменно позитивна.

   -- Так что ты решил с нами? -- спросила она с робкой надеждой.

   -- Я согласен со всеми твоими предложениями. -- ответил я, -- но с одной поправкой. Я перепишу на тебя тот домик под Куинзферри, ты знаешь какой, и передам десять тысяч фунтов. Может случиться так, что все мои активы в Шотландии будут арестованы и мне придётся бежать из страны. Мне бы не хотелось, чтобы ты в этом случае осталась ни с чем. А Хэсти возьмёшь в Шос помощницей. Замок я тоже передам тебе, оформим купчую завтра, через Ранкилера, но число проставишь только в случае если меня арестуют. Пока мне надо чтобы меня по-прежнему считали лэрдом.

   Вместо ответа она порывисто впилась мне в губы таким горячим поцелуем, что я еле сдержался от активных действий -- всё-таки женщины у меня не было уже почти месяц.

   -- Сегодня после полуночи я приду к тебе, -- сказала она полушёпотом, -- нам надо попрощаться с тобой. Но это будет в последний раз, потому что вскоре я выхожу замуж.

   -- А как же твой будущий муж? -- с грустной улыбкой переспросил я, -- он не обидится, если ты проведёшь ночь не с ним?

   -- Что бы ты понимал, мальчишка, -- задорно улыбнулась она мне в ответ, -- у меня с ним совсем не такие отношения. Он до меня даже дотронуться без спросу боится. И вообще, он сейчас уехал в Глазго по тому твоему поручению, что ты передал в своём письме.

   -- Тогда понятно, -- ответил я ошарашенно. Теперь мне стало абсолютно ясно, что не устраивало Эйли в наших отношениях. Ей был нужен мужчина, которым она бы могла вертеть как захотела, со мной бы так не получилось. Поэтому мне оставалось только искренне пожелать ей счастья. Что я и делал большую часть этой быстро пролетевшей ночи...

   Через пятьдесят секунд после позднего завтрака на следующее утро я был уже в седле и мчался во весь опор к Стирлингу. Через час с небольшим я проехал через этот город и проскакав вдоль Алан-Уотера свернул в долину, как вдруг поднялась сильная буря. Дождь ослеплял меня, ветер чуть не выбивал из седла, а внезапно наступившая темнота застала меня в пустынном месте, где-то к востоку от Балхквиддера. Я не совсем был уверен, взял ли я правильное направление, ещё и лошадь начинала к тому времени уставать.

   Второпях, желая избегнуть потери времени и избавиться от проводника, я следовал, насколько это было возможно для верхового, по тому же пути, как во время бегства с Аланом. Я делал это вполне сознательно, идя на риск, который оказался основательным, что и доказала мне вскоре разразившаяся буря. Последние знакомые мне места я видел где-то около Ум Вара, где проезжал, должно быть, около шести вечера. Я до сих пор считаю великой удачей, что около одиннадцати достиг места своего назначения, то есть дома Дункана Ду. Где я проплутал эти несколько часов -- об этом может знать разве что мой конь. Два раза мы вместе с ним вместе падали, а один раз я вылетел из седла и меня чуть не унесло бурным потоком. К концу пути и конь и всадник были в грязи по самые уши.

   От Дункана я разузнал о дальнейшей дороге. Во всей этой части Хайлэнда нормальных дорог не было, самыми лучшими местными "шоссе" считались скотопрогонные тропы. Но вдоль противоположного берега ЛохЛамонда начиналась старая военная дорога, построенная ещё римлянами в старину. Так что мне оставалось преодолеть ещё от силы треть пути. Отужинав с Дунканом и хлебнув виски для профилактики простуды, я беспокойно проспал до самого рассвета. С первыми лучами солнца я снова был в седле, и к обеду уже въезжал в Инверари с севера, незадолго перед тем преодолев Ривер Арей по старинному каменному мосту и проехав мимо недостроенной, стоящей сплошь в лесах, резиденции герцога Аргайла. На разведку мне можно было потратить всего один световой день, я и так непозволительно задержался в пути. Но наш местный шпион, житель соседнего с Инверари селения Фернас, быстро ввёл меня в курс дела. По сути, из Инверари лучше всего было уходить вдоль берега лоха на север, всё по той же военной дороге, до озера Гейр. Там уже к тому времени должен стоять в ожидании "Сокол", который мы ожидали в Глазго к двадцатому числу. Или другой корабль, если мы только договоримся с капитаном и будем лететь впереди слухов. Хотя постойте-ка, у меня есть договор с капитаном брига "Репейник", который за полторы сотни фунтов должен доставить во Францию Джеймса Мора на восемнадцатое сентября. Если доплатить немного золота, бриг вполне может сделать круг до Локгейра, чтобы ориентировочно двадцать третьего-двадцать четвёртого сентября взять на борт ещё одного Джеймса, который Глен Стюарт. Почему нет?