Это были приятные слова, которые заставили меня немного расслабиться. Впрочем, насколько я мог заметить, отношения моих противников были не особенно дружелюбны и даже слегка враждебны. Тем не менее было ясно, что это представление разыграли они оба. Мои противники хотели испытать меня всеми средствами, но я был искренне удивлён, что методику злого и доброго полицейского применяли и в эти времена... Теперь, когда уговоры, лесть и угрозы оказались тщетными, мне было ясно, что дело подходит к более решительным действиям. Но я не мог не дополнить свою позицию ещё парой слов.

   --  Главной своей целью в этом деле я считаю недопущение гибели невиновных, --  твёрдо сказал я, --  чего бы мне это ни стоило и чем бы не грозило.

   --  Хорошо, хорошо,  -- сказал Престонгрэндж,  -- постарайтесь спасти их. Если у вас найдутся веские доказательства, это вполне возможно. Но вы не должны сердиться на моего друга мистера Саймона, который действовал так, как ему было предписано. Если вы даже питаете неприязнь и ко мне за то, что я, присутствуя тут же, как бы поощрял его, это чувство не должно распространяться на невинных членов моего семейства. Им очень хочется почаще видеть вас, и я не желал бы, чтобы мои девочки обманулась в своих ожиданиях. Завтра они отправятся в Хоуп-Парк. Хорошо было бы и вам пойти туда. Но сперва зайдите ко мне: может быть, мне нужно будет сообщить вам кое-что наедине. Затем вы пойдете в сопровождении моих барышень, а до тех пор повторите своё обещание хранить тайну.

   Я с удовольствием согласился, вежливо распрощался и вышел поскорее на улицу. Там, прижавшись к прохладной стене дома, слева от входа, нескоро перемотал неглубокий но обильно кровоточящий порез на правой руке. А вот не надо было дёргать без толку острый как бритва стилет раньше времени. И надо сделать ножны из более прочной кожи, потому что это просто смешно, рисковать пораниться при любом неудачном движении.

   Как вдруг голоса двух ливрейных лакеев Престонгрэнджа, которые раздались на пороге его дома, привлекли моё внимание.

   --  Вот, -- сказал первый, -- возьми эту записку и отнеси её как можно скорей капитану стражи.

   --  Что же, опять требуют привести этого горского разбойника? -- спросил второй.

   --  Вероятно, -- отвечал первый. -- Он снова зачем-то нужен ему и Саймону.

   --  Мне сдается, что мистер Престонгрэндж спятил, -- заметил второй. -- Он не может и пары часов прожить без Джеймса Мора.

   --  Ну, это не наше с тобой дело,  -- ответил первый.

   Они разошлись. Первый пошел исполнять своё поручение, второй возвратился в дом.

   Всё это явно не обещало мне ничего хорошего. Не успел я уйти, как они уже послали за Джеймсом Мором, на которого, вполне вероятно, и намекал мистер Саймон, говоря о людях, заключенных в тюрьму и готовых всеми возможными средствами спасти свою жизнь. Хотя нет, отец Катрионы уже давненько сидит в заключении и его свидетельство в Эпинском деле будет выглядеть фарсом даже для этого наивного времени. Скорее всего законникам нужны услуги его клана. Меня хотят убить или похитить? И когда? Завтра на прогулке? Придётся подготовиться к возможному столкновению.

   Я быстро и наугад пошёл вперед, чувствуя настоятельную потребность в движении, воздухе и просторе.

VII.

   Даже не знаю, каким именно образом я в конечном итоге вышел на Ланг-Дейкс. Это проселочная дорога, которая ведет в Эдинбург с северной стороны. Передо мной расстилался весь город, начинавшийся с замка, стоявшего на утёсе над озером, и продолжавшийся длинным рядом шпилей и крыш с дымящимися трубами, только кое-где прикрытый лесом.

   Я задумался, не следует ли мне при случае подробно изучить местную тюрьму, на предмет возможности побега или даже её штурма. Эдинбургскую тюрьму Толбот я уже видел мельком, во время воскресной прогулки. Это далеко не Тауэр -- сравнительно небольшое здание с остроконечной крышей расположено в центре города в окружении торговых лавок и обычных жилых домов. Содержится там не более полусотни заключённых, половина из которых должники или малолетние воришки, содержащиеся в основном на первом этаже и привлекаемые к тюремным работам. Второй этаж занимают смертники и опасные мятежники, содержащиеся в железных клетках. На третьем в основном содержат уголовников и политических, в отдельных камерах по три-четыре человека. Здесь, в частности, обитал сейчас Джеймс Мор МакГрегор. Этим заключённым уже позволялись кое-какие вольности, от свободного передвижения по этажу или внеочередной смены соломы в камере до тёплых одеял зимой или даже бутылочки виски, но только в обмен на живые деньги. Тюремщики, число которых не доходило и до полутора десятков, вовсе не являли собой образец неподкупности. А тот кто за медяк идёт на мелкое нарушение за золото сделает намного больше.

   Хуже было то, что напротив тюрьмы были расположены казармы первого полка королевского шотландских стрелков, где красные мундиры ютились в изрядном количестве, только рядовых там насчитывалось около 850 человек. Они же служили конвойными при всяком перемещении узников между тюрьмой и внешним миром. Смешно сказать, даже малолетнего воришку в суд сопровождал конвой из четырёх солдат с сержантом, а знаменитых преступников иногда "выгуливала" полная конвойная рота с лейтенантом во главе! Почти сотня человек! Они наверно живой коридор устраивали. И нет, я не преувеличиваю, по отзывам очевидцев именно так совсем недавно вели на казнь последних выдающихся якобитов, в том числе и славного отца ублюдочного Фрэйзера Ловэта. Меня конечно такой почёт обойдёт стороной, по крайней мере если внезапно не вскроется дело с ограблением банка. Но, в любом случае, чтобы освободить узника в Эдинбурге потребуется целая армия. Или же невероятная наглость и везение. А уж тому кого поместят в камеры самого Эдинбургского замка о побеге можно даже не мечтать... Из чего следует донельзя логичный вывод: попадаться в руки местному правосудию крайне нежелательно. При угрозе подобного придётся реагировать крайне жёстко и сразу уходить в подполье. И ещё у меня куча легальных средств, которые сразу конфискуют. Надо подстраховаться, пока не поздно...

   Я присел на берегу озера, там, где был подход к воде и росли камыши, погрузил руки в воду и смочил виски. Захотелось немедленно съездить в Куинзферри и Шос, чтобы повидаться с Аланом и Эйли, но и так было понятно, что вернуться к завтрашнему дню я не успею. Чем же заняться до вечера? Денег нормальных у меня при себе сейчас почти не осталось, за ними надо возвращаться в квартиру или идти в банк. Разве что хватит разок перекусить хорошеньео, но аппетита как назло нет. Я ещё раз осмотрелся по сторонам. Север Эдинбурга, значит рядом деревня где проживает дочь Джеймса Мора. Пусть он и заподозрен в предательстве, но это никак не отменяет данных мною ему обещаний. Кроме того, эта девушка, Катриона, надо признаться откровенно, зацепила меня гораздо сильнее, чем можно было бы ожидать от такого старого циника. До сих пор я не верил в любовь вообще, не то что в любовь с первого взгляда. Но теперь готов был поверить. Любовь -- это такая душевная болезнь, вызывающая явные отклонения в сознании. Иначе почему у меня воспоминание образа этой девушки вызывает такой неоправданный логикой прилив тёплых чувств? Я вижу только два варианта, любовь или магия, но увы мне, во вторую я верю ещё меньше чем в первую. Любовь по крайней мере не отрицает законы физики, на которых держатся все миры...