Вася не на шутку встревожился.
"Вжик! Вжик!" - донеслось опять.
Вася, недолго раздумывая, двинулся на звук косы. Теперь лишь один этот звук сулил какую-то определенность. Так идет на свет дальнего огонька человек, заблудившийся ночью в лесу, хотя огонек этот может оказаться всего-навсего светящимся пнем-гнилушкой.
Когда лес поредел, Вася увидел на лугу громадного, с огненно-красным гребнем на голове Петуха.
Петух косил траву, размахивая литовкой, древко которой на манер хоккейной клюшки было исписано крупными черными буквами. "Сенокос-73" и "Коси, коса, пока роса", - удалось прочитать Васе. На самой же литовке, выкрашенной у основания голубой нитроэмалью, четко выделялся товарный знак завода-изготовителя - на красном фоне белый молот ударяет по наковальне, высекая надпись: "Сталь У7А".
Высокие сочные злаки клонились и рушились, образуя вихрастый валок. Шелковая бородка в такт движениям Петуха побалтывалась из стороны в сторону, а хромовые, начищенные до зеркального блеска сапоги со шпорами приятно поскрипывали, когда он переставлял ноги.
Вася Морковкин разинул рот от удивления. Он прожил на белом свете ровно двенадцать лет и девять месяцев, но ни разу ни с чем подобным не сталкивался. Петухов он, конечно, видел, видел он и как косят траву, но вот чтобы траву косил Петух, - этого ему еще не приходилось видеть.
Перешагивая через валки свеженакошенной травы, Вася стал пробираться к Петуху.
Петух косил широко, валки были высоченными, и Вася порядком устал, пока одолел последний из них.
- Добрый вечер, - сказал Вася, подождав, пока Петух завершит прокос.
Тот недоуменно посмотрел на мальчика.
Прежде Васе никогда не доводилось разговаривать ни с одним из представителей животного мира. Более того, еще минуту назад он четко знал, что звери и птицы лишены дара речи, но, видимо, за эту минуту что-то произошло в нем, что либо совсем стерло это знание, либо временно заслонило его. И Васе теперь ничуть не было удивительно подойти к Петуху и заговорить с ним.
События текли, и это течение, как течение воды в реке, увлекло Васю, включая его в новый ход вещей, который буквально на глазах обретал ту степень естественности, когда начинаешь удивляться не больше, чем в обычной жизни. Ведь не спрашиваем же мы, например, во сне, почему происходит то или иное. Рыба летит по небу, верблюд пролезает в игольное ушко, вы держите в руках сборничек ваших стихов, изданный при царе Алексее Михайловиче, - это воспринимается как должное и не вызывает вопросов.
Впрочем, недавно во сне я поймал себя вот на чем. Мне снилось, что я подошел к краю обрыва, шагнул и... через мгновение стоял уже внизу как ни в чем не бывало. "Как это я умудрился спуститься целым и невредимым?!" подумал я, с трудом приходя в себя, и обернулся - с обрыва спускалась широкая деревянная лестница. Но я же точно помнил, что лестницы не было! Проснувшись, я сообразил, что в моем сознании действовал какой-то аппарат, который генерировал сновидение. Он обнаружил свою оплошность и мгновенно внес поправку, задним числом услужливо подставив лестницу. Он наивно полагал, что я ничего не замечу и буду считать, что спустился с обрыва по этой лестнице. Я торжествовал, что мне так запросто удалось разоблачить принцип, по которому строится сновидение. Тогда этот самый аппарат взял и пробудил меня. И я не досмотрел, что же со мной случилось дальше.
- Добрый вечер, - повторил Вася громче.
- Какой вечер? - Петух воткнул затесанную на конце рукоять косы в землю и повернулся к мальчику. - Сейчас раннее утро. Разве ты не видишь: солнышко только поднялось и на траве роса?
"Неужели пролетела ночь? - подумал Вася. - Хотя... В июне ночи такие короткие, вечерняя заря переходит в утреннюю".
- Извините, пожалуйста, - сказал он и заглянул в немигающие хитроватые глаза Петуха. - Я заблудился. Вон там, за тремя соснами, мой дом, но не могу найти дорогу к нему.
- Во-первых, - сказал Петух, - там лубяная избушка, в которой мы живем с Зайцем...
Вася и сам видел, что на полянке за тремя соснами стояло сооружение, нисколько не похожее на многоэтажный дом. Голубые створки ставенок были распахнуты, и в окне мелькала Заячья голова. Наверное, он занимался домашней работой.
- Странно, - пожал плечами Вася. - Ничего не понимаю.
- Мне приходилось испытывать нечто подобное, - сказал Петух. - Не далее как сегодня. Просыпаюсь, начинаю кукарекать и вдруг вижу: леса и рощи куда-то исчезли, не стало ни земляничных полян, ни грибных опушек. Повсюду стоят громадные дома. В одном я насчитал двенадцать этажей!..
- Так это же мой дом! - воскликнул Вася. - Два лифта: один грузовой, другой пассажирский...
- Вскоре все приняло первоначальный вид. Скорее всего это померещилось мне.
- Ничего не понимаю, - повторил Вася.
- Я тоже. Но почему ты не спрашиваешь, что же во-вторых? Если есть во-первых, должно быть и во-вторых.
- Так что же во-вторых? - спросил Вася.
- У тебя в кармане дырка.
- Как вы узнали? - удивился Вася, у которого действительно один карман был дырявый.
- Очень просто, - ответил Петух. - Раз ты ищешь дорогу, значит, ты ее потерял, а раз ты потерял, значит, она лежала в твоем кармане. А раз ее там нет, значит, она выпала в дырку. Элементарная логика. Я, во всяком случае, не находил здесь никакую дорогу. А если бы нашел, сдал бы в бюро находок. Представляешь, как бы написали обо мне в газетах: "Благородный поступок..." Ах, какая слава! Ну почему ты потерял свою дорогу не здесь, а в другом месте!
У Васи закружилась голова. Он присел на ворох травы. Только что скошенная, пахла она удивительно. Каждый запах: клевера, душицы или подмаренника (разумеется, Вася не знал в тот миг названия трав и цветов это он установил позже, когда в руки ему попала серия карточек "Травянистые растения"), - чувствовался по отдельности.
- А в-третьих... - вывел Васю из раздумья Петух.
- Как, еще и в-третьих есть? - поднял на него голубые удивленные глаза мальчик.
- Безусловно.
- Что же в-третьих?
- Опять это авто-мото-вело-фото балуется, - между прочим заметил Петух. - Его почерк...
- Кто балуется? - переспросил Вася, привстав.
