Старик, словно прочитав мысли чужака, крепко поджал губы, успев подхватить едва подкатившуюся росинку слюны, и, отвернувшись, медленно прошёл мимо, шелестя шлёпанцами с причудливо загнутыми кверху носками, которые заканчивались жёлтыми набалдашниками, натёртыми до блеска и пускающими зайчиков. Маленькие кисти рук, не знающие тяжёлого труда, но состарившиеся временем, сцепились в хитросплетении и легли на пояснице, локти растопырились в разные стороны, как крылья. Голова старика плавными, круговыми движениями покачивалась на длинной, высушенной шее, прикреплённой к ссутулившейся правильной сферой спине. Спина округлилась настолько, что по обе её стороны пустотами свисали плечи халата. Старик походил на верблюда, израсходовавшего весь запас питания в изнуряющем переходе. Несмотря на вековую поношенность, облачён старик был во всё яркое и новое. «Неужели золото?» – мелькнула догадка в голове Константина, когда глаз выхватил жёлтый блеск набалдашников.
– Здравствуй, отец, – поздоровался в спину старику Константин, начиная испытывать неловкость.
Старик не ответил, а только опять прокашлялся.
– Кхе-кхе-хе.
Прокашлялся вот так просто, в пространство. Совсем по-детски открыл рот и выкашлялся, обрызгав мокротой всё вокруг. Прочистил горло от многолетнего налёта и продолжал стоять неподалёку, что-то высматривая в пустыне.
Разве что в этот раз, как показалось, кашлял он нарочито громко и натужно. Наверное, знак даёт кому-то, – мгновенно сообразил Константин и поторопился исправить положение, оправдавшись:
– Отец, я случайно набрёл на огород. Думал, ничейный, – замялся он, соображая, чего ещё добавить. Старик продолжал стоять, отвернувшись. На всякий случай Константин оглянулся в сторону Оазиса, не идёт ли кто-то, но округа замерла. Тогда он успокоился и приободрился. Голос его повеселел: – Понимаешь, отец, – продолжил Константин, натягивая улыбку, – у нас, там, откуда я приехал, арбузы-дыни просто так растут, на поле. Бери, не хочу! Вот я и решил, что это такая же бахча. Если что не так, я заплачу, – с этими словами он быстро пошарил по карманам и достал деньги.
Старик обернулся на суету и внимательно следил за движениями чужака. Когда чужестранец протянул руку, старик близоруко-слезливо заморгал, присматриваясь, даже слегка наклонился, но, разглядев, что в ней, отпрянул и, обогнув по большому кругу, быстро засеменил в сторону Оазиса, что-то звонко выкрикивая и рубя воздух рукою. Константин остался в замешательстве: «Не обиделся ли? Чудной какой-то! Надо убираться отсюда подобру-поздорову!» Быстро собравшись, Константин побрёл по пустыне вдоль посёлка. На всякий случай сунул нож в рукав.
Выжженная степь, жажда, верблюжья колючка – единственное доступное заезжему растение, высокорослые деревья стояли за высокими дувалами, в чьих-то владениях, – неумолимо гнали Константина в поисках воды и тени. Пройдя с километр, он остановился у хлипкого навеса, покрывающего искусственно вырытое, небольшое углубление, стенки и дно которого выложили крупными речными голышами, скреплёнными между собою всё той же глиной. С одного края, по арыку, в своеобразный водоём, подходила вода, а с другого – по такому же арыку вода возвращалась обратно в посёлок, но уже по другой стороне улицы. Работало это бесхитростное гидротехническое сооружение бесперебойно. Непонятно, как в такое пекло могла оставаться в бассейне вода? Навес, по всему, предназначался только для того, чтобы сверху в него не попадал сор. На некотором удалении от бассейна возвышалась небольшая песчаная куча, все те взвеси, от которых бассейн вычищали.
Константин напился вдоволь и расположился ужинать. Бензиновый примус «Шмель», посвистывая, старался быстро сварить сто пятьдесят граммов рисовой каши. Один котелок служил и для приготовления пищи, и для заваривания чая. Единственное неудобство туриста-одиночки. Константин, не спеша, настрогал вяленого мяса и отсчитал десяток сушёных абрикосов. К ужину полагался хлебный сухарь. Сервировка закончилась, и Константин от удовольствия потёр ладони. Еда, затем отдых и потом – планы!
Стемнело быстро и незаметно. Дневной зной сменился ощутимой прохладой. Спешить было некуда, и Константин решил заночевать тут же, у бассейна. Не надо искать воду, чтобы умыться и позавтракать, а разогретая солнцем песочная куча могла послужить хорошим ложем. Наскоро уложив вещи в рюкзак, он выкопал овальное углубление в песке, расстелил полиуретановый коврик, умостил рюкзак под голову и накрылся спальным мешком. Под правую руку зарыл в песок нож, так, чтобы ощущать его рукоять, и уснул. Уснул крепко, впервые за трое суток.
Сон сморил Константина мгновенно.
Ещё бы! Многодневная бессонница подкосит кого угодно.
Поездом до Баку почти двое суток, в общем вагоне. Место досталось в глухом тамбуре. Пристроил свой станковый рюкзак, но расслабиться не успел. Через пару часов на остановке вошли новые пассажиры. Даже в тамбур набилась куча народу. В основном, студенты-азербайджанцы, едущие домой на побывку.
«Больше суток в один конец, – прикидывал Константин, разглядывая разношёрстное студенчество. – Сколько же они побудут дома? Выходных всего-то два дня!»
Прошло ещё несколько часов пути, когда мысли прервал всколыхнувшийся гомон азербайджанской речи. Студенты расступились, и в тамбур протиснулась миловидная девушка. Весь её сосредоточенный вид сменился удовлетворением: пробралась наконец-то! – и тут же – разочарованием. Там, куда она так тяжело пробиралась через битком набитый вагон, мест не оказалось, а возвращаться некуда. Стайка парней, с такой охоткой расступившаяся перед девушкой, так же и сомкнулась, загородив дверь. Теперь на неё уставилось несколько пар нахальных глаз, бесстыдно разглядывая. Мелькнувшая тревога за беспомощность своего положения хлынула крепким румянцем, как-то странно выделив раскрасневшееся лицо на фоне русых волос. Она быстро обвела взглядом стоящих вокруг, ища поддержки, но её разглядывали всё такие же глаза, доставшиеся их обладателям ещё от прапрадедов.
– Проходите сюда, – стальной командой прозвучало откуда-то из-под ног толпы.
Азербайджанцы тут же расступились. Всем стало интересно посмотреть на смельчака. В углу тамбура сидел, прислонившись к стене, бородатый парень в форменной рубашке. Поток огненных взглядов с вызовом устремился на неожиданного возмутителя. Похоже, парня не смутило численное превосходство недовольных, и это подействовало на толпу. Он, невидящим взглядом, медленно провёл по толпе, пока не остановил его на девушке.
– Садитесь, – не обращая внимания на всеобщее напряжение, повторил парень.
Девушка не поняла, к ней ли было обращено сказанное. В подтверждение своих слов парень медленно ссунулся на край рюкзака, хлопнул по освободившемуся месту и закрыл глаза, откинув голову на стену. Тем самым, давая понять, что ему нечего добавить к сказанному, а ты, стало быть, выбирай. Девушка медлила, оценивая своё положение. Студенты-азербайджанцы, каждый по-своему объяснив немигающий взгляд незнакомца, тихо переговариваясь, отворачивались и больше не смотрели на неё. Всем своим видом показывали, что девушка им не интересна, и возникшее недоразумение можно считать исчерпанным без дополнительных выяснений. Произошедшее изменение с толпою приободрило девушку, и, пробежав по образовавшемуся коридору, она плюхнулась на рюкзак. Коридор тут же сомкнулся. Гул, как ни в чём не бывало, постепенно возобновился. У стаи отобрали кусок мяса, а она и не заметила. Такова уж стая!
Опустившаяся темнота поглотила заоконные пейзажи. Время приближалось к полуночи. Уже никого не осталось стоящим. Кто где, так и опускались на корточки, приваливаясь друг на друга. Постепенно все приумолкли, изредка перекидываясь сонными фразами и смешками. Девушка, тайком косясь, разглядывала своего спасителя, продолжающего сидеть с закрытыми глазами. А он замер, и только покачивалась в такт движению его голова. Она специально поёрзала, толкнув своего спасителя. И он посмотрел на неё, но уже недовольно.
