Как только они снова почувствовали свою тяжесть, Нуми дернула Ники за руку и быстро поползла к выходу.
– Шлемы можно не надевать, Ники. Наш воздух даже лучше вашего.
Ники не горел от нетерпения и потому спросил:
– А когда Мало за нами вернется?
Они уже стояли в просторной утробе космического Пегаса, и Нуми выпрямилась, зажигая фонарик. При его ярком свете Ники увидел, как она взволнована и растеряна, и потому добавил:
– Ты должна сказать ему, сколько времени мы здесь пробудем.
– Буф-ф, Ники, – вздохнула девочка. – Откуда я знаю, сколько мне захочется здесь пробыть?
– А вдруг он улетит очень далеко и не сможет услышать тебя? – все так же осторожно, стараясь не обидеть девочку, сказал Ники.
– Он нас не бросит. Но я все-таки попрошу его, чтобы он прилетел за нами, как только мы позовем. Ладно?
Ники согласился, но в груди его по-прежнему шевелилось какое-то тревожное предчувствие. Уж лучше бы они сели на Землю и взяли инструменты оттуда! Правда, и ему было бы нелегко решить, надолго ли он останется на родной планете.
Пирранка нажала на кнопку у себя за ухом, чтобы убедиться, что искусственный мозг наверняка работает, и стала передавать Мало свое пожелание; при этом она так напрягалась, что губы ее шевелились. Увидев, что она замолчала. Ники спросил:
– Что он тебе ответил?
– Не знаю. Я ведь тебе объясняла, что он внушает мне свои ответы.
– А сейчас он тебе ничего не внушил?
– Наверное, внушил, потому что я знаю, что надо выходить на планету и что ничего страшного нас не ожидает. И еще я уверена, что космос принадлежит людям, что мы будем путешествовать по нему, когда и сколько пожелаем. Правда, это хороший ответ?
– Гм, – задумчиво отозвался Ники. – И ты, и я? Так тебе кажется?
– Да, и ты, и я. Именно такое у меня чувство, поверь мне, – сказала девочка без особой убежденности. – Ники, пойдем. Мне не терпится посмотреть, куда он нас высадил.
– Надень шлем, – строго сказал он. – Надевай, говорят тебе! Неизвестно, какой стала Пирра за это время.
Нуми послушно нахлобучила шлем на голову, ловко его застегнула, а потом помогла Ники надеть шлем. И легонько постучала пальцем по стеклу перед самым его носом.
– Разве ты не рад? – зазвучал в шлемофоне ее голос, в котором слышалось нетерпение и радость.
– Конечно, рад, – улыбнулся ей Ники. – Я захвачу с собой портфель. Вашим ребятам на Пирре, наверное, будет интересно посмотреть на земные учебники. Лишь бы Мало выпустил меня с ними.
– Хорошо, попробуй, – отозвалась Нуми, ныряя в мягкую стену Мало головой вперед.
Ники обступил полный мрак, потому что Нуми взяла фонарик с собой. Мальчик достал собственный фонарик и нагнулся за портфелем. В этот миг ему показалось, что кто-то сильно толкнул его в спину. С ужасающей легкостью он взлетел в воздух и ударился о стену, которая отбросила его как мячик. Ники повис в воздухе, беспомощно болтая руками и ногами. Это могло означать только одно: Мало выключил гравитацию и готовился взлететь.
– Ну-ми-и-и!
Вместо ответа в шлемофоне раздались всхлипывания.
– Скажи ему, чтобы он вернулся! Скорее! Я не буду брать портфель!..
– Я… е-му все время… это и говорю… – сквозь слезы отвечала пирранка. – А он… он…
– Успокойся! – крикнул ей Ники. – А то он тебя не поймет!
Шлемофон еще несколько раз всхлипнул и совсем затих. Молчание Нуми и чувство невесомости всерьез испугали Ники, и он стал звать девочку с удвоенной силой.
– Он не возвращается! Я его уже почти не вижу… – Ее голос звучал совсем тихо, будто из страшной бездны.
– Что он тебе сказал? Ты меня слышишь, Нуми? Что этот гад тебе ответил?
– Ой, не называй его так… Не знаю… Он… он сказал, что и раньше… Что люди должны сами…
– Перестань реветь, слышишь? Перестань! Я должен тебе сказать…
Ники не удалось договорить, потому что его внезапно швырнуло на мягкое дно Мало. Чувство тяжести снова вернулось к нему. А это означало, что Мало поднялся над атмосферой Пирры и готов нырнуть в очередной звездный туннель.
Ники стал звать еще отчаяннее. Но в шлемофоне царила тишина, не было слышно ни плача, ни слов, ни тихого потрескивания радиосигналов: Мало поднялся так высоко, что волны передатчика не доставали до него.
Мальчик свернулся в клубочек и заплакал. Заплакал, как не плакал давно и как не полагалось плакать старому космическому волку и вообще уже почти взрослому человеку.
Однако слез его никто не слышал, кроме Мало; но Мало или был бессердечным существом, или мог воспринимать только импульсы Нуми. А звезды?.. Что им до горя земного мальчишки! Они так велики и так заняты собственными делами…
Это жестоко, но что поделаешь? Тот из вас, кто пробовал что-нибудь сказать звездам, знает, что им не до нас. Потому мы, люди, должны сами справляться с нашими делами во Вселенной, как знаем и как можем, не ожидая от звезд сочувствия или помощи.
1 Мало не дает объяснений. Один на неведомой планете. Умей плакать по-болгарски
– Зачем же, Мало, – с той же болью спросил и я, автор этой книги,
– зачем, о премудрый, всемогущий и глубокоуважаемый Малогалоталотим, ты разлучил этих хороших ребят? Разве они тебя чем-нибудь обидели? В чем они провинились? Ведь им так мало было нужно… Вселенная полна самых разных планет, а они просили всего одну, пусть самую маленькую, на которой могли бы всегда быть вместе. Ты считаешь, что люди должны сами искать путь друг к другу. Хорошо, но как его найти через невообразимые космические расстояния? Почему ты отказался им помочь? И неужели никогда больше не дашь им увидеться?
Но и мне, самому автору этой книги, Мало ничего не захотел объяснить. Он даже не подсказал мне, что делать дальше с ее героями. А может, я просто не понял его, потому что у меня, как и у Николая Буяновского, всего-навсего один, к тому же земной мозг. И потому мне ничего не оставалось, как попросить его, чтобы Ники живым и здоровым вернулся на родную Землю.
А Ники в полном отчаянии лежал в утробе Мало и когда почувствовал страшный удар от нырка в проклятое подпространство, подумал, что ему лучше умереть в этом «безвремии», не приходя в себя. Ему больше не хотелось просыпаться ни в каких мирах и пространствах. Зачем жить в полном одиночестве, если время отняло у него и родителей, и друзей, а теперь навсегда разлучало с Нуми!
