Однажды я стал свидетелем любопытного случая. У коллеги-онколога установился описываемый формат отношений с пациенткой, страдающей злокачественным образованием молочной железы. Он вел ее несколько месяцев: подготовительный период, секторальное удаление опухоли, курс химиотерапии. И вот, перед очередным курсом химиотерапии, он, в качестве поблажки, предложил ей самой выбрать дату явки в диспансер. Я наблюдал этот разговор и обратил внимание, как внезапно напряглась женщина. Дату явки она с большими колебаниями выбрала, но в ее глазах оставалась заметная растерянность.

После назначенного срока прошла неделя, другая, а пациентка всё не являлась. И когда задержка между курсами химиотерапии грозила снижением эффективности всего лечения, в диспансер пришла ее мать. Она объяснила, что дочь в диспансер идти отказывается, говорит: «толком не назначали». Благо доктор по телефону тут же поставил пациентке условие немедленно явиться на химиотерапию. Исход лечения был благополучным. Случай весьма показателен в плане того, какую колоссальную моральную ответственность налагает на врача принятие императивной модели взаимоотношений.

Плюсы для врача: послушный пациент. Можно императивно указывать больному на необходимые процедуры или, наоборот, столь же однозначно налагать полезные запреты. Минимальные затраты времени на пациента, но максимально эффективное по воздействию общение с пациентом.

Минусы для врача: максимальная, по сравнению с другими моделями общения, моральная ответственность за здоровье, а нередко и за судьбу пациента в целом. Выбрав императивный вектор, врач обязан придерживаться его на протяжении всего лечебного процесса, независимо от своих жизненных обстоятельств: настроения, самочувствия и особенно личностного отношения к пациенту.

Подходящий пациент: данная модель особенно распространена и эффективна в ургентных направлениях медицины, а также в случаях, когда измученный или шокированный заболеванием пациент вверяет себя доктору, хватаясь за него как за последнюю соломинку. Поэтому данная модель взаимоотношений доминирует в акушерстве и гинекологии, онкологии, кардиологии, легочной и кардиохирургии.

Врач и пациент?—?партнеры

Часто врачи вынуждены становиться «партнерами» пациентов с высоким социальным статусом. Здесь партнерство со стороны доктора нередко служит своеобразной защитной мерой от недовольства и разбирательств со стороны крайне требовательного пациента

Партнерство?—?более демократичная модель, предполагающая активное участие больного в процессе лечения. Основой партнерства служит эмпатия доктора?—?сознательное сопереживание пациенту. Доверительные отношения, когда врач предоставляет большую свободу действий пациенту, вместе с тем налагают и большую ответственность на последнего. Однако партнерство не отменяет моральной ответственности доктора, а лишь переводит ее в иное, по сравнению с руководящей моделью, русло. В первую очередь это касается максимальной степени информированности больного о собственной патологии и возможных вариантах лечения, которую постоянно должен поддерживать лечащий врач. Также недопустим внезапный переход от эмпативной-партнерской модели к императивной-руководящей. Это может привести к утрате доверия со стороны пациента и, как следствие, к снижению эффективности лечения.

Молодой нейрохирург поставил перед выбором мою знакомую с аневризмой сосуда в головном мозге: оперироваться можно у нас или в Израиле. Бремя сложнейшего решения пало на плечи пациентки. От Израиля она отказалась. в послеоперационном периоде случился разрыв сосуда и тетрапарез с невозможностью к самообслуживанию. К слову, ее соседка по палате, выбравшая Израиль в аналогичной ситуации, до России не доехала, скончавшись вскоре после хирургического вмешательства.

В моей практике был случай, когда с пациенткой (назовем ее Ольгой), неоднократно оперированной по поводу рецидивирующей узловой мастопатии, у меня и у ведущего ее онколога сложились подобные эмпатийные отношения. За полтора года пациентка перенесла две операции по секторальному удалению узлов. Обсуждения методов и сроков проходили гладко, Ольга накануне операций с полным пакетом обследований являлась в диспансер. Намечалась третья операция. И вот в ходе обсуждения предстоящей операции женщина в несвойственной для себя резкой манере выразила несогласие с рядом предложенных онкологом нюансов. Онколог также весьма резко дал понять, что предложенное «не обсуждается» и это «для ее же блага». Я, каюсь, поддержал коллегу. Итог: Ольга обиженно хлопнула дверью и на следующий день поехала в областной онкологический центр, где прошла целый ряд обследований и посетила нескольких специалистов, потратив две недели и немалые средства. И всё это, как позже она призналась, с целью «добиться правдивого диагноза». Тот диалог на повышенных тонах заставил ее разочароваться в нас и заподозрить в некомпетентности. Благо через две недели пациентка вернулась. Операция прошла успешно, рецидивов мастопатии больше не было. А для нас с коллегой случай стал уроком и доказательством истины, насколько мы «в ответе за тех, кого приручили».

Личный опыт подсказывает, что контрактная модель взаимоотношений с пациентом при длительном терапевтическом союзе неизменно, чаще по инициативе доктора, скатывается к партнерской или —?реже?—?руководящей модели. Последнее чревато конфликтами, когда велик риск отвержения «хамящего» врача. Хотя возможно контрактная модель постепенно будет все более закрепляться в российской медицине.

Плюсы для врача: при уже сформировавшейся эмпатии к пациенту и соответствующем отношении со стороны оного?—?«партнерская» модель является самой приятной и психологически удобной для обоих участников. Взаимопонимание превращает врачебный осмотр и обсуждение назначений в непринужденную беседу. А достигнутое в ходе диалога понимание и согласие пациента на процедуры и действия?—?снимает с доктора немалую часть груза единоличной ответственности.

Минусы для врача: грань чистой эмпативности очень тонка и обязывает к тщательному соблюдению определенной психологической дистанции с пациентом. Несколько пренебрежительных или излишне жестких фраз могут разрушить взаимопонимание. К сожалению, часто врач осознает всю зыбкость «партнерства» с пациентом уже после того, как начался разлад. А для налаживания новой продуктивной модели общения придется потратить массу драгоценного времени и психологических усилий.

Подходящий пациент: партнерская модель эффективна и распространена при хронических патологиях с долгими ремиссиями: в онкологии, эндокринологии, гастроэнтерологии, неврологии, психотерапии. «Партнерами» по беде мы становимся, когда в роли пациентов выступают наши коллеги-врачи и медработники в целом. Порядочность требует от нас «партнерства» при негативном прогнозе у пациента: неоперабельная патология, высокая вероятность неудачного лечения. В таких случаях мы не столько перекладываем часть ответственности на пациента, сколько честно предоставляем ему сделать информированный сознательный, быть может, последний в жизни, выбор.

NB! Если пациент не вызывает определенной симпатии у врача?—?к партнерской-эмпатийной модели взаимоотношений с ним лучше не приступать. Иначе велик риск «срыва» в руководящую модель и, как следствие, снижения эффективности взаимодействия с больным.

Психологический контракт с пациентом

Контрактная (договорная) модель предполагает равноправие врача и пациента в принятии решений, касающихся лечебного процесса. Лечение не только совместно оговаривается, но и контролируется обоими участниками. Это схема поведения, когда врач наиболее удален от пациента морально. Сознательно участвующий в собственном лечении пациент принимает на себя, с точки зрения врача, немалую долю и моральной ответственности за результаты. За врачом остается лишь обязательство всецелого информирования пациента обо всем, касающемся заболевания и его терапии.

Плюсы для врача: у доктора, аккуратно исполнившего функцию информатора, зачастую вообще не возникает проблемы «этических недоработок». Ведь он честно выполняет свой, предусмотренный контрактом объем работы по взаимодействию с пациентом. Остальное?—?поле деятельности самого больного.