– У нас не хватило бы сил обезвредить юного Бесника иным способом. Мы же не злодеев каких задерживать ехали, просто груз сопровождали.
– У вас не было амулетов?
– Только обереги. Но там же стекло везде, сквозь него особо не поколдуешь, представь – стеклянная перегородка, за ней неклюд. Если бы я открыл дверь, до нападения у меня были бы доли секунды. Я решил держать щит, дав тем самым Зорину уйти с поясом.
– А потом?
– А потом ты бы меня по кусочкам собирал, потому что Бесник в своей медвежьей ипостаси от меня одни лоскутки бы оставил. Но тут у нас дивная барышня Геля расстаралась. Представь, расстояние – ну аршина четыре, не боле, я б не рискнул, а она – три выстрела, и все в копеечку. Бесник на пол, она в обморок, я…
– Уволь меня от подробностей, – поморщился Крестовский. – Зная твое сверхчеловеческое женолюбие, ты кинулся благодарить отважную амазонку самым приятным для себя образом.
Эльдар склонил голову, бросив на собеседника хитрый взгляд исподлобья.
– Так, говоришь, гнумы угрожают?
– Да нет, – Крестовский отвечал уже без раздражения. – На удивление покладисты нынче наши гнумы. Даже предлагают нам какие-то билеты по новому чудесному сказочному маршруту вполцены.
– Это их Геля напугала, – решил Мамаев. – Огонь-барышня, я такого цирка с конями и не видел раньше. Представь…
– Погоди. Это не к спеху. У нас на сегодня более важные дела есть. – Крестовский полез в ящик стола. – Две недели назад труп обнаружили по нашему ведомству…
На столешницу легло мутноватое фото. Эльдар присвистнул.
– Чем его так?
– Не его, а ее. Это женщина. Явно работал мощный чародей, причем…
– Насколько мощный?
– Настолько, – рядом с карточкой лег разлинованный лист бумаги.
– Зорина можешь вычеркивать, он две недели назад у неклюдов был.
– Ты тоже? – Синие глаза Крестовского пытливо смотрели на собеседника.
– Ах, все равно узнаешь, – с улыбкой вздохнул Мамаев. – Меня там как раз не было. Пока наш Иван Иванович принимал непосредственное участие в неклюдском празднике и ожидал, когда барон нам пояс свой драгоценный передаст, я… был в другом месте. Семен, ты же знаешь, я не пью хмельного, мне все эти трапезы местные утомительны… Ну ладно, хорошо. Свидание у меня было, я на пару дней Ивана и оставил.
Крестовский молчал, Эльдар поднял на него веселые глаза, затем посерьезнел:
– В чем дело?
– Эта женщина зарегистрировалась под именем вдовы Жихаревой.
– И?
– Ее опознали только вчера: купец, у которого она была на содержании последние полтора года, в участок приходил. Говорит, поссорились они, он к ней три недели носа не казал, поэтому и спохватился поздно…
– Не томи.
– Анна Штольц, бывшая прима столичного театра. Имя тебе о чем-то говорит?
– Анечка?! – Эльдар побледнел. – Семен, я тебе честью клянусь, не виделся с госпожой Штольц уже с полгода как.
– С кем у тебя было свидание?
– Этого не скажу. Даже тебе, даже по дружбе.
– Ты понимаешь, что Петухов с нас просто так не слезет? Ты понимаешь, что алиби ты ему должен будешь предоставить в самое ближайшее время? Это же не просто кто-то кого-то амулетом попользовал, это мощный, очень мощный колдун, мы все под подозрением…
– Я у секретаря отчеты возьму? – сменил Эльдар тему. – Кстати, о Петухове. Ты говорил, господин обер-полицмейстер нам какого-то новичка сосватал? Ну, помнишь, еще до моего отъезда к неклюдам депеша была?
Крестовский опять полез в ящик стола.
– Да уж, Андрей Всеволодович нас не оставляет заботами своими. Он его на Митькино место определил – чиновник восьмого ранга Е. Попович. Юное провинциальное дарование, студент-заочник и бравый…
Тут в дверь кабинета просунулась голова секретарши Крестовского, Ляли, и ее тонкий голосок возвестил:
– Семен Аристархович, тут к вам Попович.
– Пусть войдет, – скомандовал Семен.
Голова Ляли, в мелких каштановых кудельках, исчезла, дверь распахнулась шире, и на пороге воздвиглась Евангелина Романовна – юное дарование и далее по списку.
Эльдар мысленно похвалил себя за то, что ни свет ни заря озаботился поисками мундира для своей суфражистки. Черный цвет рыжей девчонке шел невероятно, шляпка, залихватски сдвинутая набок, придавала задорный вид, мундир затянул талию, подчеркнул бедра и грудь. Надо же, Эльдар и не ожидал, что его новая знакомица обладает столь выдающимся экстерьером. Букашечка! Нет, скорее кошка. С зеленющими глазами и круглой мордашкой, даже губы – пухлая нижняя и более тонкая верхняя – похожи на кошачьи. То-то Семка с ней намучается, с суфражисточкой! И как же занятно будет за их баталиями наблюдать…
– Попович? – В голосе Крестовского скользнула тень удивления.
– Чиновник восьмого ранга Евангелина Попович для прохождения службы прибыла, – отрапортовала Геля, сверкнув стеклышками очков.
Эльдар мысленно пообещал себе, что эту чудовищную конструкцию изничтожит при первой же возможности.
– Ева-н-гелина? – с запинкой повторил Крестовский.
– Так точно!
Барышня Попович приблизилась к письменному столу, обогнула кресло, в котором сидел Эльдар, галантный чардей приподнялся, как и положено при приближении дамы, за что был награжден несмелой улыбкой и тихим шепотком:
– Спасибо!
– Извольте, – Геля развязала ленточку, которой были скреплены документы, – результаты чиновничьего экзамена, рекомендательные письма, метрика…
Сделав шаг назад, девушка вытянулась во фрунт и замерла, ожидая приказаний начальства.
Крестовский вяло поворошил бумаги на столе, потом поднял на Евангелину злые глаза:
– Позвольте узнать, любезнейшая Евангелина Романовна, когда вы в присутствие заходили, вы вывеску у входа видели?
– Так точно.
– И вы заметили на ней что-то необычное?
– Ничего, – четко ответила Геля.
Крестовский перевел взгляд на Эльдара и покачал головой. Мамаев понял, что никаких баталий дальше не предвидится. В его суфражисточке не было магии от слова совсем, нуль, ничто. К чародейскому приказу ее Семен не подпустит.
Серпень – месяц обычно жаркий, ну то есть в наших широтах, к коим Мокошь-град никакого отношения не имеет. Здесь, кажется, вовек не прекращается моросящий дождь, а небо, свинцовое и низкое, как будто льнет к водам широкой реки Мокошь, от которой и получил свое имя Мокошь-град. Хотя Гришка, например, говорит, что жару мы еще застанем, да такую, что не продохнуть. Ибо все народные приметы на ту приближающуюся жару указывают.
Я кивала согласно, думая про себя, что зонт все же надо будет прикупить.
Мы свернули с Мясоедской улицы, прошли переулком и оказались на набережной. Здесь сновали экипажи, спешили по своим важным делам важные люди, то и дело попадались облаченные в мундиры чиновники разных ведомств. Я влилась в толпу, как родная. Расправила плечи, хотя от мороси хотелось съежиться и спрятать лицо, очки от влаги запотели, и я поминутно протирала стеклышки носовым платком.
– Пришли, барышня, – сообщил Гришка, останавливаясь перед большим кирпичным домом.
Строение было двухэтажным, а ко входу вела мраморная лестница. Стрельчатые окна, стилизованные под старину башенки, хотя, может, и не стилизованные, может, действительно дом старинный, с богатой историей. Я внимательно прочла вывеску «Чародейский приказ Мокошь-града» и удивленно воззрилась на провожатого:
– Мне в разбойный приказ надо, а это чародейский.
– Вы, барышня, сказывали, вам в Кресты. А это они и есть. Потому что разбойное присутствие – дальше по набережной, кварталах в пяти.
Я помялась, решая, что делать. Гришка, видно, уже отчаявшись получить от меня вожделенную мзду и побежать по своим делам, махнул рукой.
– Ждите. Я сейчас кого-нибудь поспрошаю.
Мальчишка повертел головой в разные стороны, скользнул взглядом мимо пары чиновников в черных мундирах и быстро пошел к углу. Там на деревянном кривом табурете сидел нищий, одноногий калика в невообразимом тряпье.
