Я сжала зубы. Нельзя сдаваться и останавливаться на полпути. Раздеть его сейчас – это производственная необходимость. Прежде, чем хвататься за аптечку, перекись и бинты, следует хотя бы смыть налипшую грязь, а то проблем потом не оберёшься. Инфекция, заражение, всякое такое. Уверена, что поступаю правильно.

Я похлопала Гримса по щекам и, добившись от него вялой, заторможенной реакции, заставила перелезть через бортик и усесться в воду. Затем, окатив его из душа, я бегло осмотрела его тело, чтобы найти следы ранений.

На плече обнаружилась глубокая царапина, на икрах, коленях и руках – множество синяков и ссадин, и, наконец, на голове, прямо у пробора, внушительного вида рана.

«Опасно», – подумала я как можно более отстранённо (нельзя сейчас было поддаваться панике), и принялась промывать рану. Вода быстро смывала кровь и налипшую грязь, и я наклонилась, чтобы лучше разглядеть масштабы бедствия.

– Как ты? – спросила Гримса нерешительно. Глупо было бы пытаться называть на «вы» мужика, которого раздела догола, усадила в ванну и которому пытаюсь неумело оказать первую помощь. – Хотелось бы тебе помочь, но как это сделать без врачей? Не зашивать же тебе голову с помощью обычной нитки и иголки…

И обомлела. Если ещё пару секунд назад ранение выглядело так, словно никак не могло бы обойтись без десятка швов, то теперь смотрелось в разы менее устрашающе. Не веря своим глазам, я прикоснулась к голове рукой, смывая остатки крови. Рана очевидно видоизменялась: стягивались её края, разглаживалась кожа и даже… вырастали новые волосы взамен потерянных.

Задержав дыхание, я опустила руку с душем, нещадно поливая собственные ноги.

– Мне это мерещится… – в отчаянии прошептала я, чувствуя, как колени подгибаются, а в ушах нарастает звон.

Тем временем, Гримс, очнувшись из забытья, медленно поднял голову и уставился на меня немигающим тёмным взглядом.

– Вынужден разочаровать, – начал он скрипучим голосом, ничуть не смутившись своего положения, – всё это реально, и ты уже умудрилась вляпаться в неприятности по самые уши.

Стоять прямо сил уже не было, и я облокотилась на стиральную машинку. Душ продолжал проливать воду на пол, я отстранённо подумала, что не стоит заливать соседей, и бросила его в раковину.

Гримс тем временем спокойно продолжил:

– Если уж решила устроить мне водные процедуры, то потрудись оставить меня одного на пару минут.

Моя голова словно полностью освободилась от любых мыслей, я была не в силах двинуться и хоть что-то сказать.

– Не волнуйся, я уже в полном порядке, и могу контролировать свои действия, – добавил он.

Я с трудом раскрыла рот, снова не зная, что ответить.

– Ну ладно, – он саркастически усмехнулся. – Не хочешь, как хочешь. Придётся домываться под твоим чутким наблюдением.

Но даже после этой фразы я смогла лишь отвести глаза от его тела. Тем более что он поднялся на ноги, схватил мочалку, выдавил на него геля для душа и принялся яростно оттирать оставшуюся грязь.

Закончив, он вылез из ванной, заливая водой и без того мокрый пол, бескомпромиссно заставляя меня отодвинуться в сторону. Схватив с тумбочки пушистое полотенце, он быстро обернул его вокруг бёдер.

– Где моя одежда?

Я трясущейся рукой указала на грязный комок вещёй.

Внутри клокотали самые разные чувства, и я почти не удивилась, когда он расправил грязные и мокрые брюки, потряс ими в воздухе… и натянул уже свежие, чистые и отглаженные.

Я искоса взглянула на него.

– Что… что всё это значит?

Думаю, мой голос прозвучал жалобно и неуверенно, но ничего поделать с этим я не могла.

Каким образом его рана затянулась? Он владеет гипнозом? А может, магией?

– Просто я живучий, – мимоходом бросил Гримс.

– Не смешно.

– Мне казалось, ты сразу поняла, кто я. Точнее не поняла, а почувствовала.

Я схватилась за голову, мысленно признавшись себе, что и вправду интуитивно почувствовала, что Гримс далеко не простой тип.

Сделав пару глубоких вдохов-выдохов, я сумела отогнать панику, отступила на шаг, и молча уставилась на него, ожидая дальнейших объяснений.

– Это простая регенерация, – начал он сурово. – Не притворяйся удивлённой.

– Как я могу притворяться удивлённой, если и вправду вижу подобное впервые в жизни? – ответила я сдавленным голосом.

– Ты не заметила магических способностей у своего Олега? – казалось, он сам страшно удивился.

Я, не понимая почему, смутилась.

Олег всегда казался мне парнем «немного не от мира сего», но всё же милым, добрым и совсем не магическим.

Да и откуда он знает, что Олег «мой»? Точнее, был моим.

– Если он и не совершал при тебе бытовое волшебство, то должен был насторожить хотя бы магическим обаянием, феноменальной удачливостью и симпатичной, сверх всякой меры, физиономией.

– Дело в том, что я никогда не считала его везение мистикой, – с трудом подбирая слова, проговорила я. – Он очень хороший человек, светлый, приятный и доброжелательный. Мне казалось совершенно естественным, что к нему тянутся люди и что ему легко удаются все начинания.

– Казалось естественным… – медленно повторил Гримс.

В его глазах плескалась такая непроглядная тьма, что мне на миг стало страшно.

– Казалось естественным, что он умудряется сохранять прекрасную физическую форму, обжираясь фастфудом, притягивает людей, словно магнит, умудрился в двадцать шесть лет сделать карьеру, владеет парочкой квартир, безо всяких усилий зарабатывает кучу денег, при этом не имеет врагов и завистников? Девушка, то есть ты, любит его и терпит любые закидоны. И родственники его обожают, при этом не давят и не контролируют. Да и вообще, вся его жизнь, словно сказка. И всё это не вызывало у тебя ни удивления, ни подозрения?

Казалось, несмотря на ровный тон и довольно приятные по смыслу слова, речь Гримса была пропитана ядовитым сарказмом.

Он замолк, приподнимая бровь и внимательно наблюдая за моей реакцией.

Я отступила.

– Откуда ты всё это знаешь?! – наконец спросила я, и слова эти вырвались из горла с плохо скрытой истерикой.

– Те люди пришли за ним, – сообщил он отрывисто, – и именно поэтому нам с тобой следует как можно быстрее смотаться отсюда.

Я взглянула в его лицо. Жёсткие чёрные глаза притягивали на себя всё основное внимание, смотрелись суровыми и даже безумными под резко очерченными, изогнутыми бровями. От его взгляда у меня на языке горчило, будто я лизнула бутерброд с аджикой. Между бровями – резкая складочка, – не знаю, это всегда так, или оттого, что он сейчас нахмурился? Бледная, почти белая кожа, острые скулы, выдающийся вперёд крупный нос с небольшой горбинкой. Да уж, не красавец. Но что-то в нём всё-таки есть.

Что-то есть.

Гримс выглядел уже вполне здоровым. Кажется, враги его сильно недооценили.

Он безо всяких церемоний сбросил с полок шкафов Олеговы шмотки, и, копаясь среди них, отбирал подходящие. Он уже уложил в походный рюкзак палатку, горелку, котелок, зажигалки и кое-какую еду. Я сделала вывод, что нам предстоит путешествие в безлюдных местах. А значит, от преследователей есть возможность спрятаться, пусть и в непролазных лесах, в оврагах и брошенных избах…

Значит побег, это хорошо. Удивляясь самой себе, я оказалась уже мысленно готова сорваться в леса и партизанить там до конца дней.

– Зачем Олег им нужен? – спросила я, нервно стаскивая с себя промокшую толстовку.

– Он нужен всему нашему миру, – ответил Гримс со значением.

– Нашему миру?

– Не вашему, а нашему! Другое дело, что обе стороны Мира, и светлая, тёмная, хочет заполучить его себе… – продолжил он, проигнорировав мой вопрос.

– Он не игрушка, чтобы его делить, – обиженно вскинулась я. – Сам должен решить. Но, если уж на то пошло, он у меня светлее не придумаешь.

Захлопнув рот, я смутилась. Уже не «у меня»…

Гримс бросил на меня быстрый, но пронзительный взгляд, и с едва заметной усмешкой принялся похрустывать суставами пальцев.