Тот быстро обшарил карманы, достал кошелек, потряс им гордо — добыча!
— Все! Сваливаем…
— Ага! Если еще куртку толкнем… — Приступа улыбнулся.
— А курточка-то дрянь, — подал голос Суслик, осматривая вещь. — Мелочевка китайская. За нее много не дадут.
— Да и хрен с ней! — заключил Карнаухов. — Пошли…
Суслик напоследок еще раз пнул парня, и приятели бесшумно скользнули в спасительную черноту ближайшего двора…
Через некоторое время к остановке подкатил автобус. Открыл двери и подобрал припоздавшихся пассажиров. Никто из людей так и не подошел к лежащему Славину.
Едва автобус скрылся за поворотом, как на дороге показалась легковая машина. Это была «Нива» Олега Васильевича Хлынова…
Заметив человека без признаков жизни, Хлынрв затормозил.
Не выходя из машины, огляделся. Оценил обстановку. Решившись, вышел. Подошел ближе. Нагнулся. Приподнял за волосы голову парня. Изуродованное пинками лицо напоминало страшную маску, кровь, свернувшись, чернела на пыльном асфальте. Но избитый был жив — шумно дышал носом и время от времени стонал…
Хлынов покачал головой. Снова огляделся.
Затем направился к своей машине, прихватив несколько гвоздик, валявшихся рядом. Один из цветков почему-то ему не понравился, и он его отшвырнул в сторону.
Сел в машину.
И медленно поехал по дороге…
Судьба свела их на небольшом освещенном «пятачке» недалеко от кинотеатра, названного в честь венгерской столицы. Они появились с трех сторон, и было в этом что-то роковое, почти мистическое…
Три парня, девочка и машина.
Карнаухов, Суслик, Приступа, Рита. И Хлынов, который сидел за рулем своей белой «Нивы».
Словно три вектора сошлись в одной точке. Сошлись, чтобы странным образом повлиять друг на друга и образовать еще один узел в этой страшной истории…
…Рите повезло.
Она получила кайф после первого же глотка. Темная маслянистая на вид жидкость если и напоминала портвейн, то только по названию на этикетке.
— Это что? — хрипло спросила Рита, сделав глоток.
— Бормотуха! — с готовностью отозвался Самец, а Авто негромко и радостно заржал.
— Сам ты… — Рита выругалась и отдала ребятам бутылку. — Травиться с вами…
Самец обиженно наморщил нос, втянул воздух над горлышком и удивленно округлил глаза.
— Ты чего, Рита? Самый класс!.. — Передал портвейн приятелю. — Ну-ка, Авто…
Тот быстро глотнул.
— Ништяк! — вынес свой приговор Авто.
— А ты говоришь, — удовлетворенно произнес Самец. — Теперь твоя очередь. — Он кивнул Тылкиной.
Та храбро взялась за бутылку, отпила немного, закашлялась…
— Привыкнешь! — снисходительно заметил Самец. — Дай-ка отцу… — Сделал глоток, второй, третий… Вздохнул с удовольствием. — Хороша, зар-раза!..
Авто протянул было руку к бутылке, но Самец его остановил:
— Успеешь!.. Сначала — дамам. Рита, будешь?
— Погоди. Закурить есть?
— А как же. Авто! Огня и дыма, живо!..
Авто беспрекословно подчинился главарю. Рита затянулась, выпустила две гонкие струйки вверх. Сплюнула. Покосилась на Тылкину. Та сидела, безучастно глядя перед собой. Казалось, ей не было никакого дела до окружающих.
— Ты! — обратился к ней Самец.
— Хватит…
— Чего? А вот это видела? — Он погрозил ей кулаком. — Пей и не возникай.
Пришлось Тылкиной сделать глоток.
— Еще! — приказал Самец.
Тылкина подчинилась. Вновь закашлялась, едва не поперхнувшись. Пролила портвейн на пол. Авто выхватил из ее рук бутылку, отвесил подзатыльник.
— Ну ее, Самец, — недовольно проворчал он. — Только добро переводить…
— И то верно, — согласился Самец. — Она здесь для другого!
И он захохотал, подмигивая Рите.
Авто подхватил этот смех. Рита криво усмехнулась, чуть кивнув головой — ей было хорошо, — и даже сама Тылкина попыталась улыбнуться, но не смогла — она уже «поплыла» от выпитого.
Самец это заметил. Облапил девчонку, прижал к себе. Заговорил, едва не касаясь жирными губами ее лица:
— Тебе кайфово, Тылкина?.. Вижу, что кайфово. А кто это сделал, а? Молчишь. Молчи, молчи… Это Самец тебя угостил. Я, я, я… Вот он я, смотри Тылкина. Да ты уже «плывешь»!..
Тылкина вяло кивнула. Она чувствовала себя пьяной — ей было хорошо и спокойно. Когда хочется пить, надо пить. Это люди правильно придумали. И никого не нужно стесняться. Вон мать же не стесняется. И отец не стесняется. Значит, все правильно. А Самец молодец. И Рита молодец. Даже Авто молодец. Куда же он лезет? Ему же неудобно. Погоди, Авто, миленький, я сама…
— Во дает! — восхищенно заметил Самец, когда Тылкина сделала неуклюжую попытку задрать короткую юбку. — Молодец, Рита, хорошую девочку ты нам дала. Смотри, смотри, что она делает!..
— Пошли вы все!.. — лениво выругалась Рита.
Она отвернулась от ребят, которые начали раздевать не сопротивляющуюся Тылкину, взяла вторую бутылку. Попробовала открыть — не получилось.
— Самец, — попросила Рита, — помоги.
— Счас! — отозвался возбужденный Самец. Он с силой прижал голову Тылкиной к своему животу и вдруг закричал грозно: — За щеку! Я кому сказал — за щеку!.. Вот так! Так!.. — Затем обернулся к Рите. — Чего тебе?
— Открой.
— Подожди. Авто, дай огня… Авто, я тебе говорю. Брось ты ее, сикуху. У ней же задница немытая!.. Вот же человек! Упрямый!..
Авто, пристроившись к Тылкиной сзади, поднял голову, кивнул и дал Самцу зажигалку. Тот быстро пережег пробку, откупорил и передал бутылку Рите. Та вновь отвернулась, отхлебнула из горлышка…
Ей вдруг стало все равно. Словом — полный кайф!
Пространство подвала, освещенное тусклыми редкими лампочками, вдруг расширилось, стало иным, светлым, очищающим, гудение канализационных и водопроводных труб превратилось в гармоничный ритм, и этот ритм завораживал,
увлекал; захотелось вдруг кружиться — и Рита кружилась, захотелось им подпевать — Рита подпевала, захотелось смеяться — и Рита смеялась, захотелось кому-то сделать больно — и Рита взмахнула полупустой бутылкой над головой Тылкиной…
— Ты что?! — Самец едва успел перехватить ее руку.
— Пошел ты!..
— Набухалась? — весело оскалился Авто.
— И ты пошел!..
Ребята заржали. Тылкина, зажатая между ними, повторяла в такт все движения, которыми они ее двигали. Услышав смех, она попыталась поднять голову, взглянула на Риту пьяными глазами, но Самец тотчас крепко прижал ее.
— Не отрывайся, сука. Работай!..
А потом как отрезало.
Рита очнулась, словно после долгого кошмара. Она была рядом с кинотеатром «Будапешт», и впереди маячили три фигуры. Кто это? Самец? Авто? Тылкина?..
Нет, это были другие.
Чужие…
«Добычу» — то есть отобранную куртку — удалось толкнуть всего за пятьдесят штук, но ребята не отчаивались. В Юрином кошельке оказалось немало денег (он как
раз сегодня получил зарплату и хотел ее истратить на знакомую).
— На «пойло» хватит! — объявил Приступа, небрежно пересчитав новенькие купюры.
— Зачем нам дрянь пить, — возразил Суслик. — Давай, мужики, «Российскую корону» возьмем!
— А что это?
— Во! Водка что надо. Класс! В горлышко магнит вмонтирован…
— Чего?! — поразился Карнаухов. — Какой еще магнит?
— Обыкновенный. Когда водка льется через горлышко, то намагничивается, а потом — сивушные масла пропадают. Говорят, евреи придумали…
— Врешь! — закричал Карнаухов.
— А че? — вдруг возразил Приступа. — Евреи — народ башковитый. Вполне могли придумать.
— И я это говорю!
— Ладно, — сдался наконец главарь. — Уговорили, сволочи…
Пойло оказалось еще то!
Хорошо, что еще шли — пили на ходу, из горла, передавая теплые бутылки друг ДРУГУ, — а то бы свалились где-нибудь в кустах, как пить дать, свалились бы…
Суслик, быстро опьянев, вновь орал какие-то похабные куплеты, но довольно быстро охрип, повторяя одно и то же:
Опять весна,
Опять грачи,
Опять не даст,
