Маклин подвел ее к креслу. Он выглядел очень внимательным. Коронер тоже очень вежливо обращался к ней.

Из изложения фактов стало ясно, что в тот день в пентхаусе Фуллера был большой прием и все сильно напились. Фуллер весь вечер пил виски и шампанское и был изрядно навеселе, так что с трудом держался на ногах. Было жарко, и многие гости вышли на террасу, чтобы после плотного ужина подышать свежим воздухом. С террасы ведет лестница в тридцать ступенек на нижнюю террасу. Большинство из гостей спустились по ней, чтобы полюбоваться огнями города.

Фуллер и Хильда задержались наверху. Внезапно Фуллер пошатнулся и упал. Хильда пыталась схватить его за руку, но было слишком поздно. Когда к нему подбежали, он был мертв.

Мэддокс шепнул мне на ухо:

– Вот ей и привалило наследство в четыре миллиона долларов. Расправиться с бедным старым пьяницей, подобным Фуллеру, было для нее детской игрой.

Не было ни малейшего сомнения в том, что ее оправдают. Все приглашенные дружно утверждали, что это был несчастный случай. Коронер проявил такт и не стал уточнять степень опьянения Фуллера. Он заявил, что Фуллер почувствовал головокружение и потерял равновесие. Он засвидетельствовал соболезнование безутешной вдове, и на том судебное разбирательство было закончено.

Хильда первой покинула зал. Она даже не взглянула в мою сторону. Она вытирала глаза платочком, а Маклин услужливо поддерживал ее под ручку.

– Прекрасно, прекрасно! – заявил Мэддокс. – Кто сказал, что нельзя безнаказанно убивать ближних своих? Но, во всяком случае, ей никогда не удастся получить ни цента от моей компании.

Он попрощался со мной и, спустившись по ступенькам, подозвал такси.

Когда я вышел наружу, Хильда и Маклин как раз садились в роскошный кремовый с голубым «Кадиллак». У Хильды было печальное усталое лицо, и она что-то говорила Маклину. Тот наклонился вперед, слушая ее слова с тем вниманием, с каким преуспевающие адвокаты внимают словам клиента с состоянием в четыре миллиона долларов.

Возвращаясь в магазин, я вдруг вспомнил слова покойного Делани, когда он разговаривал со мной много месяцев назад: «Вы знаете, что представляет собой моя жена? Я скажу вам. Она помешалась на деньгах. Все ее мысли связаны только с деньгами!»

Я остановился, глядя в пространство.

Разве не она отравила Делани?

Разве не она столкнула Фуллера с лестницы?

Разве Мэддокс не прав в отношении нее?

Затем я вспомнил нежную кожу ее тела, которое сжимал в объятиях, ее фиалковые глаза, ее совершенную красоту.

«Нет, – сказал я себе, – она не могла совершить эти страшные преступления».

Я любил ее.

Разве я мог думать плохо о женщине, которую любил, люблю и буду любить до конца своих дней?