– Надо вернуть человеку деньги, – хмурясь, сказал ему Нодар. Двадцатилетний тюремный стаж давно убедил его в том, что самой большой подлости и предательства, как раз-таки надо ожидать от своих, что национальность, полученная при рождении это условность, она формируется в человеке в течение времени. Некоторые русские, азербайджанцы, евреи, валившие вместе с ними лес в лагере, были в большей мере грузинами, чем некоторые из грузин.

– Нодар, у меня нет столько денег, – воскликнул Ираклий.

– А куда ты дел два с половиной миллиона.

– Клянусь мамой, я не знаю, как это получилось, это ошибка.

– Зато я знаю, – заявил Нодар, – вот кафе «Катюша».

– Он простер руку, показывая, на новенький «Тонар» припаркованный на противоположной стороне дороги, перед ним стояло несколько белых пластиковых столов со стульями. Над «Тонаром» была надпись из неоновых букв.

– Это ведь твой кафе «Катюша».

– Мой, да, – признался Ираклий.

– Товар на два с половиной миллиона ты из магазина взял и здесь продал.

– Я здесь пирожки продаю, какой я товар мог взять, – взмолился Ираклий.

– Откуда я знаю, какой ты товар взял, – пожал плечами Нодар, – вот человек лучше знает.

– Мое пиво ты здесь продаешь вместе с пирожками, – сказал Ислам, – берешь его из моего магазина, а деньги в кассу не вносишь. Как раз на три машины пива денег не хватает.

– Клянусь мамой, я все вносил, пиво брал, не отказываюсь, но это ошибка.

– Это твоя ошибка, – вмешался Нодар, – надо вернуть деньги.

– У меня столько нет денег, где я возьму.

– Машину продай.

– Машину продам, на чем ездить буду.

– Пешком будешь ходить, жир свой растрясешь.

Понурившись, Ираклий замолчал.

Исламу стало жаль его, и он произнес.

– Я буду давать тебе пиво по себестоимости, будешь продавать, и из прибыли со мной рассчитываться, пока не вернешь долг.

– Хорошо, – быстро согласился Ираклий.

– Спасибо скажи, козел, что такому человеку ты должен остался, – заметил Нодар. – Дает возможность рассчитаться, другой бы с тебя штаны снял, все бы заставил продать, – и, обращаясь к Исламу, добавил, – пойдем друг, выпьем чего-нибудь, а-то у меня из-за этих разборок в горле пересохло.

У Нодара был подержанный «Мерседес» представительского класса. Ислам сел в машину, потянув за собой дверь, которая закрылась с сочным звуком. Ираклий проводил их взглядом, в котором не было ничего хорошего.

– Поедем ко мне, – сказал Нодар, – хорошее вино мне привезли из Грузии.

– Спасибо за то, что пошел со мной, – поблагодарил Ислам.

– Ну, что ты, друг, ты для меня столько хорошего сделал.

– Они познакомились, когда Илам занимался посредничеством, пиво которое реализовывалось через торговые точки Нодара, поставлял Ислам, получая с этого десять процентов. На дворе был 1993 год, время пивного дефицита, народ сметал с прилавков все. Нодар продавал в день по две, порой по три машины.

До дома доехали быстро, за десять минут. Нодар снимал комнату в двухкомнатной квартире в одной из «хрущевок». Хозяином был заторможенный малый по имени Гера. Он нигде не работал, любил выпить и довольствовался небольшой арендной платой и регулярными подношениями. Ислам бывал здесь довольно часто, офиса у Нодара не было, поэтому многие вопросы он решал в своей квартире.

– Наны нет, – спросил Ислам, когда они поднялись в квартиру.

– В Тбилиси уехала, – ответил Нодар, – сын у нее заболел.

Нана была его гражданской женой, каждый раз, когда Ислам приходил, она накрывала на стол и уходила в кухню. Высокая статная, красивая женщина, лет сорока, самому Нодару было пятьдесят восемь, правда, выглядел он значительно моложе, что было удивительно, учитывая то количество лет, которое он провел в лагерях.

Нодар поставил на стол глиняный кувшин с вином, тарелку с сулугуни и достал из серванта два хрустальных бокала.

– Не волнуйся, друг, – сказал Нодар, наполнив бокалы, – куда он денется, отдаст деньги, я присмотрю за ним.

– Что за вино, – спросил Ислам.

– Изабелла и Саперави, домашнее.

– Купажированное, – сказал Ислам.

– Да, нет, смешанное, – пояснил Нодар, – хорошее, попробуй.

– Ислам выпил вино, взял ломтик сыра.

Понравилось?

Ислам кивнул, – хорошее, только сладковатое, мне больше сухое по нраву.

Ну, что ты, оно совсем не крепленное, это Саперави, сладкий виноград, такой вкус дает. Деньги возьмешь?

Нодар открыл нижний ящик серванта, вытащил оттуда бумажный пакет и вывалил содержимое на край стола. Ислам перебрал пачки стянутые резинками, две отодвинул.

– Лишнее.

– Это не лишнее, это за тару, – сказал Нодар.

– Нет, так не пойдет, тара сейчас дефицит. Они требуют натуральный обмен, я тебе уже говорил, надо сдавать бутылки из-под пива.

– Где я возьму столько бутылок? – воскликнул Нодар.

– Принимай, – посоветовал Ислам.

– Я принимаю, но не несут.

– Наверное, слишком дешево принимаешь, поэтому не несут, в другом месте сдают.

– По двадцать копеек принимаю, клянусь, куда еще дороже.

– Значит, приемщики твои «химичат».

Нодар задумался:

– Надо проверить, это ты правильно говоришь.

Он взялся за кувшин, но Ислам остановил его:

– Мне больше не наливай.

– Почему, – удивился Нодар, – не понравилось.

– Понравилось, только я вино не пью, так, только попробовать, у меня от него голова болит, я пью только крепкие напитки.

– Коньяк есть, армянский, хочешь?

– Нет, я на машине, пить не буду, тем более, армянский.

– Ну, как хочешь, друг, – Нодар налил себе вина, сделал глоток, – как с вина может голова болеть, это же вино, – слово вино, он произнес с пафосом.

– Это, смотря, какая голова, – заметил Ислам.

В дверь позвонили, Нодар пошел открывать. Ислам услышал женский голос и приглушенный разговор в прихожей. Затем в комнату вошла высокая стройная женщина лет тридцати, у нее были большие серые глаза, длинный нос пятачком и редкие зубы.

– Познакомься друг, это Зоя, – представил ее Нодар, – помогает мне бухгалтерию вести. Садись, Зоя, выпей с нами вина.

– А я про вас много слышала от Нодара, – радостно улыбаясь, сказала Зоя.

У нее было приветливое лицо, но смотрела она так пристально, что становилось как-то не по себе. Зоя, ничуть не таясь, во все глаза рассматривала Ислама. «Восторженная идиотка», – почему-то решил он, хотя оснований так думать у него не было, видел он ее впервые. С приходом Зои возникла некоторая неловкость, чтобы разрядить ее Ислам предложил выпить. Нодар поспешно схватился за кувшин и наполнил бокалы.

– Ну, давай, друг, за твое здоровье, – произнес Нодар.

– Исламу показалось, что он чем-то смущен. Ислам сделал глоток и поставил бокал на стол.

– Спасибо за угощение, – сказал он, – мне нужно ехать.

– Да подожди, – остановил его Нодар, – Зоя сейчас уходит, а у меня к тебе еще одно дело есть.

При этих словах женщина вскинула на Нодара быстрый взгляд и поджала губы.

– Да, да, я ухожу, – подтвердила она, в ее голосе слышалась обида. Она поднялась, попрощалась и вышла из комнаты. Нодар пошел ее проводить. До Ислама вновь донеслись звуки короткого приглушенного разговора, затем клацнула железная дверь, и Нодар вернулся. Он был раздражен.

– Что-нибудь случилось, – спросил Ислам.

– Достала эта дура меня, – сказал Нодар, – один раз по пьянке влупил ей, теперь отвязаться не могу, хорошо Нана не подозревает ничего, в прошлый раз муж ее приперся, дебил, отношения выяснять, чуть с лестницы его не сбросил. Она оказывается, ему уже призналась, что в меня влюбилась. Так вот пожалеешь человека, подпустишь к себе, а она уже корни пустить норовит.

Нодар сокрушенно покачал головой.

Ислам сказал:

– Жалость – это опасное чувство.

– Да знаю я, – согласился Нодар, – в первый раз я из-за жалости сел. В одном месте сейф взяли, сдуру деньгами сорить начали, кто-то стукнул. Деньги у подельника дома спрятали, когда нас взяли, он меня попросил на себя все взять, мол, у него ребенок маленький. Я, как дурак согласился, все в абрагов играл. Тем более срок маленький давали, три года всего, но я из тюрем уже не вышел после этого.