Противники долго кружили друг вокруг друга, примериваясь и рассчитывая траектории нападения. Каландар уходил от смертоносных взмахов Аганова клинка, отклоняясь и приседая, но сам с коротким лезвием сделать ничего не мог. Наконец, улучив момент, он схватил с земли булыжник и запустил им отморозку прямо в голову. Лицо Агана залилось кровью, он на мгновение потерял концентрацию. Все охнули. В этот момент Каландар бросился на соперника, сбил его с ног и, усевшись на грудь, приставил финку к горлу:

— Ну что, гнида, теперь тебе конец!

Толпа жаждала крови, тем более — Агана, который всех порядком достал своим беспределом. Каландар уже собирался было засадить шакалу в горло стальное лезвие — чтобы потом отрезать голову в устрашение другим отморозкам, но в последнее мгновение у него в голове что-то щелкнуло: «А стоит ли?» Преодолевая ненависть и рудиментарные инстинкты, он отвел нож от сонной артерии хрипящего ублюдка и поднялся над поверженным врагом под овации ликующих зрителей. Бой был выигран. Король умер — да здравствует король!

Прыжок в окно. Надо сказать, что вокруг Каландара действительно висела некая роковая аура, словно притягивавшая негативные обстоятельства. С ним периодически случались очень стремные истории. Одна из них, наиболее брутальная, произошла в собственной квартире Каландара с его первой женой.

Собралась компания. Выпивали, закусывали, болтали. Вроде бы никаких проблем. Жена вышла подымить на балкон. Спокойно выкурила сигарету, бросила окурок вниз, а потом, к полной неожиданности всех, сама последовала с четвертого этажа за горящим огоньком. Сначала никто ничего не понял. Воцарилась мертвая тишина. А потом Каландар наносит прямой удар в лицо одному из гостей. Это разрядило шок, все вскочили и побежали вниз, во двор. Но никакой помощи уже не требовалось: дама была мертва.

Эту историю я услышал от одного из непосредственных свидетелей случившегося, приезжавшего в Эстонию к Раму и между делом попросившего мэтра прокомментировать этот случай. Тот сказал, что всему виной было негативное кармическое поле одного из присутствовавших. Позже, уже в Душанбе, я услышал версию произошедшего от самого Каландара. По его мнению, источником «негатива» был как раз тот самый парень, которому он врезал в торец в качестве первой спонтанной реакции на поступок жены.

— Были у них отношения? — спросил я Каландара.

Оказалось, «отношений» не было, но почему-то именно ЕГО поле Каландар посчитал наиболее вредоносным, да и вообще непосредственно за все ответственным. Парень как бы магически спровоцировал самоубийство, надавив Каландаровой жене на крышу коварными психотрюками. Однако, по мнению Рама, магическим виновником драмы был некто третий, также присутствовавший в этой ситуации, но о котором мы здесь открыто говорить не будем.

Курица. Как-то раз Каландар прикупил, по случаю окончания уразы, живую курицу, чтобы зарезать ее вместо традиционного барана. Идея состояла в том, чтобы принести положенную кровавую жертву, но приобретать с этой целью настоящего живого барана было и накладно, и непрактично: куда столько мяса девать? Да и как резать барана в квартире?

Шведский стол. Никогда не забуду, как мой приятель грузин Баграт (Рэд) решил в компании соплеменников устроить в Стокгольме праздник по поводу тоже какого-то знаменательного события. Молодцы прикупили где-то настоящего барана, но поскольку резать животное в квартире представлялось негигиеничным, они порешили провести операцию во дворе. Наточили ножи, взяли зверя за рога и освежевали прямо на детской площадке — где песочку побольше. Но погулять им долго не дали. Шокированные таким демонстративным нарушением прав животных шведы вызвали полицию, которая приехала аж на нескольких машинах. Королевский спецназ окружил квартал, заблокировал все входы и выходы в злополучном дворе и взял всех геноцвали прямо на месте преступления, для верности обыскав и заковав в наручники. Сажать парней, конечно, не стали, но выписали крупный штраф за что-то там то ли несанкционированное, то ли нарушающее местные обычаи.

Не думаю, что в Душанбе кто-либо стал бы вызывать по такому случаю вооруженный ОМОН или просто участкового. Но дело даже не в этом, а в чисто символической живой крови, которую нужно было пустить на праздник. Все это вполне укладывалось в каландаровский магический синкретизм. Проблема выявила себя совершенно в другом.

Повесив авоську с живой курицей на ручку двери, Каландар пошел точить нож и готовить специи, но, вернувшись за жертвенной птицей, к полному своему удивлению обнаружил, что та уже как бы и не дышит. По всей видимости, курица в авоське как-то неудачно повернула голову, перекрыв себе кислород. А может быть, птица просто впала в летаргию.

На Каландара все это произвело гнетущее впечатление: «Значит, Бог не хочет моей жертвы, и теперь нужно ждать крупных неприятностей!» Он впал в глубокую депрессию, что означало, что в очередной раз коммуна может быть разогнана. Этого, конечно, никому не хотелось. Кроме того, у Хайдар-аки, как гурмана-ходжагонца, уже давно текли слюни, и просто так оказаться без обещанной курятины он не был готов.

— Володя, давай все-таки распотрошим курицу, а Каландару скажем, что она была лишь в шоке, а потом отошла? — предложил он мне.

— Ну давай, распотрошим! Вот нож — режь голову!

— Может быть, лучше ты это сделаешь?

— Хайдар-ака, это ведь Курбан! Ты, как истинный мусульманин, проведешь весь процесс с нужной молитвой, как полагается...

— Ха, да ведь на курбон полагается не курица, а баран!

— Ну так что ж? Как говорится, за неимением гербовой...

— Э-э, так не пойдет. Я, как мусульманин, не могу предложить Аллаху курицу вместо барана. Это же будет чудовищный харом! Давай просто съедим курицу как курицу, а не как священную жертву?

— Давай просто так. Режь голову!

Хайдар-ака все равно резать категорически отказывался.

— Давай, ты режь, а я пока пойду скажу Каландару, что птица вновь ожила!

В конце концов, я положил неподвижную тушку на стол и отмахнул ей голову собственным кинжалом с полумесяцем. В этот момент в кухню ворвались Каландар с Акой.

— Ну что, курица жива?

— Была жива, но я ее уже зарезал. Только что.

Каландар подозрительно покосился на меня, потом на Хайдара:

— Точно была жива?

— Да точно! Когда я ее положил на стол, она начала дергаться.

— Дергалась, дергалась, — поддержал меня Хайдар-ака, — я сам видел!

Каландара после этих слов начало понемногу отпускать — как с рюмки хорошего коньяку после сильного похмелья. Он все-таки приготовил птицу, но сам есть ее не стал. Так сказать, от греха подальше...

Перец. Кстати, Каландар готовил весьма неплохо. Однажды он сделал просто настоящий «салат века». Это был вегетарианский салат с рисом и майонезом, вкусовые качества которого настолько идеально совмещали в себе все возможные запросы, что благодарная публика устроила шеф-повару настоящую овацию. Сам Каландар, однако, предпочитал страшно перченую еду.

Как-то раз мы пошли с Каландаром на Зеленый базар. Подходим к столу с такими вот зелеными перцами. Каландар спрашивает:

— Эй, бобо, как перец, хороший?

— Харощи, харощи! На, пакущи!

Каландар смачно откусил от стручка, разжевал, поднял глаза к небу и снова обращается к бабаю:

— Что-то перец у тебя слабоват, ничего не чувствую! Дай-ка еще!

Бабай с удивлением вытаращился на странного покупателя, который только что сжевал острейший стручок, даже не поморщившись. И хочет еще! Каландар тем временем сжевал второй стручок. Нет, не цепляет! А вокруг уже начали собираться любопытные. Продавец не на шутку занервничал. Как так, перец не цепляет? Дело пахло колдовством. Бабай нервно выхватил из кучи самый большой перец, отправил его целиком в рот и начал лихорадочно жевать. Через мгновение шары у него полезли наружу, и он замер, словно парализованный, с широко раскрытой пастью. Потом с воплем бросился к шлангу с водой и начал заливать в себя литры охлаждающей жидкости. Народ вокруг покатывался со смеху. А Каландар недоуменно смотрел по сторонам и говорил: