- Застрял, что ли? - донесся до меня голос Пларка. Я фыркнул и шагнул в сырой полумрак. Внутреннее пространство каземата освещалось только одной, слабо мерцавшей, масляной лампой, укрепленной на стене над колченогим стульчиком, на котором - по всей видимости - коротал свои часы второй стражник. Дрожащий бледный огонек выхватывал из темноты круглый кусок грубой стены с каплями испарины на камнях и подсвечивал едва заметными бликами железные решетки, закрывавшие вход в клетки. Я обошел смутно белеющую в полутьме тушу Пларка и сообщил:

- Надеюсь, эти твои бестии умеют светиться, или, боюсь, я их просто не разгляжу.

- Сейчас, - проворчал Пларк, - этот дурак факел зажжет. Будет светлее.

Стражник, ничем не выдав своей реакции на "дурака", наклонил висящую на цепях лампу, подождал, пока фитиль разгорится поярче и сунул в пламя край факела. Смола затрещала, зачадила и, наконец, загорелась, гудя и разбрасывая искры. Да, стало светлее. Я заглянул в клетку и, со скучающим видом отвернулся.

- Ну, верги...

- Лучше гляди, - осклабился Пларк. В неровном свете факела его лицо было похоже на жуткую маску идола - из тех, которым поклоняются дикие племена.

- Да я уж поглядел, - сказал я небрежно, - новы. Ты опять прогадал, Пларк. Я их не только видел, но уже и дрался.

Толстяк возмущенно выдохнул.

- Докажи.

Я не стал напоминать ему наш недавний разговор про "честных людей", хотя в другое время, конечно, не упустил бы такой возможности. Но сейчас мне очень хотелось уйти отсюда до того, как сидящая на полу бестия поднимет на меня свой взгляд. И вообще - оказаться в каком-нибудь тихом и спокойном месте. Все взвесить и обдумать. Вот так вот. "Чего бояться", - думала муха, попав одной лапкой в паутину, - "остальные-то семь лапок свободны".

- У них шерсти на теле почти нет, осанка прямее и в пальцах на сустав больше обычного.

- Суставов столько же, просто пальцы длиннее, - возразил Пларк, - и вообще это ты всё только сейчас разглядел!

- А еще, - сказал я негромко, - они на имперском разговаривают лучше, чем ты, Пларк.

Верга медленно подняла голову, окинула меня долгим безразличным взглядом и снова уставилась в пол.

- Проклятье! - рявкнул толстяк, - чума на тебя и на весь твой род!

И, возмущенно пыхтя, полез обратно - наружу. Я перевел дух и поспешил следом, чувствуя, как ползут по спине капельки холодного пота.

Легкий открытый паланкин уже стоял за дверью, окруженный четырьмя рослыми полуобнаженными маврами. Когда туда вышли еще и мы с Пларком, на площадке стало совсем тесно. Я окинул взглядом ближайшего ко мне раба, задумчиво посмотрел на лестницу.

- Ты смелый человек, - сказал я.

Пларк озадачился. Проследил мой взгляд, хрюкнул. Вытащил кошель, запустил в него руку.

- Забирай свои деньги и проваливай. Видеть тебя больше не хочу.

Дернул рукой, определенно собираясь бросить монеты на пол, но понял, что это будет уже чересчур и в последний момент передумал. Раскрыл ладонь. Пять денариев. Пятьдесят драхм. Надо же. Расскажешь кому - не поверят ведь. Я аккуратно выбрал три монеты.

- Лишнего мне не надо.

Пларк фыркнул пренебрежительно: дескать, чего уж мелочиться. Но деньги, однако же, убрал.

- Ты мне лучше скажи, как ты собираешься их на арену выводить? Дерутся они получше прежних вергов, а ума так и вдвое прибавилось. Не боишься?

- Не боюсь, - Пларк залез в паланкин, - у нас договор.

- С вергами?! - мне не пришлось изображать удивление. Я действительно удивился. Пларк посмотрел на мое ошарашенное лицо, улыбнулся.

- Поднимайся за мной. Расскажу.

Однако. Пожалуй, это стоит послушать. Что это за история такая, что при одном только её упоминании Пларк мигом забыл про уплывшие у него из-под носа пятьсот драхм.

- Я лучше тебя сверху подожду, - сказал я, обходя паланкин. Усмехнулся, - иначе, боюсь, искушение поставить подножку одному из твоих мавров будет слишком велико.

Рассказчик из Пларка тот еще. Немалых душевных сил стоит среди чащоб тонких намеков, гор преувеличений и оврагов наглой лжи проследить тропинку истины в его рассказах. Если оставить только самую суть его почти часового повествования, то выходило вот что.

Верги достались ему вместе со щенками. Восемь взрослых бестий и шестеро щенков возрастом от года до трех. Удивительно, что я в казармах ничего об этом не слышал - наверное, не успел просто. Событие-то - из ряда вон. Я подобных случаев и не припомню. Насчет обстоятельств поимки Пларк темнил аж втрое больше обычного, похоже, что и сам не знал. Единственное, что удалось понять - взяли вергов хитростью какой-то. Пларк их всех выкупил за сумасшедшие деньги - я не стал выяснять, за сколько именно - а потом предложил взрослым вергам выбор: либо умирают все, либо щенков он отпускает, а за это оставшиеся верги умирают так, как захочет Пларк. Верги согласились. Хорошенько связав, их отвезли к левому берегу Гарумны, где они вместе с Пларком полюбовались, как шестеро щенков скрываются в ближайшем лесу, после чего вергов вернули обратно в клетки. Про сотню свейских наемников, с арбалетами наизготовку сидевших в том лесу, вергам, разумеется, ничего не сказали. Так что бестии теперь сидели в клетках и готовились красиво умереть, а Пларк потирал свои жирные лапки в предвкушении небывалых прибылей - цену на билет он установил аж в двадцать драхм и уверял, что уже половину мест на первый бой распродал. Но это вряд ли - иначе не стал бы он через меня егерям скидку предлагать. Кстати, из егерей многие пойдут, я уверен. Да что там - я бы и сам пошел. Если бы не случилось недавно... то, что случилось.

Не могу даже связно объяснить, чем этот рассказ меня так разозлил. К концу повествования мне стоило определенных трудов изображать живой интерес и восхищение. Вот с чего бы это, интересно? Не я ли совсем недавно объяснял школярям, что главная наша сила заключена в голове, а не в мышцах? Бестии - враги, и, следовательно, против них все средства хороши. Особенно такие, которые позволяют сберечь людские жизни. Может, прав Дерек и я просто переутомился? Иначе с чего я чувствую себя чем-то обязанной той верге, что освободила меня от столба наказаний в предгорьях Пиреней? Имею ли право я, егерь, защитник рода людского от бестий, видеть в своих врагах что-то человеческое? Или, что вернее: видеть в них столько человеческого, чтобы начать им помогать? Потому что просто сочувствовать им я начал уже давненько.

* * *

- Родник, - готов поклясться, сатрова тварь отлично знает, какое действие на меня оказывают звуки её речи. Иначе, с чего бы ей подавать голос всякий раз, как мне случается отвлечься или задуматься?

- И что? - раз, наверное, в двадцатый я изо всех сил постарался не вздрогнуть и в двадцатый же раз подумал, что уж кого-кого, а вольпа я мог бы и не пытаться обманывать. Ну, ничего, недолго осталось.

- Принеси воды, я пить хочу. И с собой набери про запас.

Я аж дышать забыл. Еду в лавках и тавернах я покупал ему безропотно и без лишних напоминаний - уж я-то отлично понимал, что начнется, стоит только вольпу высунуть нос из наглухо задраенной повозки. И сколь бы мне не было приятно об этом думать, допустить подобное стечение обстоятельств значило - провалить возложенную на меня миссию. Но здесь-то - на глухой дороге, вдали от жилья, да еще и в утренних сумерках? Что он себе возомнил?

- Иди и напейся. И с собой набери.

Смутно различимая в полумраке фигура пошевелилась, послышался усталый вздох.

- Я полномочный посол, представляющий здесь свою страну. И требую, чтобы со мной обращались соответственно.

Проклятые боги! Слепой всепожирающий огонь ярости, который я сдерживал так долго, вовсю заполыхал во мне, застилая глаза кровавым туманом. Дыша сквозь зубы, я плотно сжал рукоять меча. Конечно, бестия это видит - для вольпа этот полумрак то же, что для меня - ясный день. Хоть он и сидит, смежив веки (я не вижу желтых отсверков его глаз), но следит он за мной сейчас более чем внимательно - иного и предполагать не стоит. Ну и пусть - я не собираюсь убивать его мечом. Моя левая рука, которой я как бы держусь за спинку сиденья, слегка скрыта покрывалом. Поэтому он не видит дагу, которую от его горла отделяют меньше паса и меньше мгновения. Я с трудом разжимаю зубы.