До этого момента я была уверена, что эпопт Демар обращается к Франческе, но тут он взял мою руку и прижал к губам. Судя по жару в щеках, сейчас мое лицо приобрело самый что ни на есть магический оттенок – бордовый.

– Простите, прелестные вериты, но меня зовут безотлагательные дела. Надеюсь увидеть вас в более располагающей к длительным беседам обстановке. – Чмокнув Чеккину в щеку, юноша скрылся среди собирающейся толпы.

Я совершенно беззвучно открыла и закрыла рот, силясь побороть желание обтереть руку о платье. Все же так открыто, на глазах невесты, оказывать внимание другой – это ни в какие ворота не лезет! А нам же в одной комнате жить, он что, не понимает?

– Я… он… я не хотела, – с трудом пискнула я, с ужасом взирая на Франческу, которая, кажется, впала в ступор не хуже меня. По крайней мере, она до сих пор улыбалась, а не пыталась выдергать мне волосья.

– Что случилось, милая? – Голос девушки звучал совершенно искренне.

– Ну, как же… жених… руку… вот… – полузадушенно блеяла я, готовая от стыда провалиться сквозь землю.

– Жених? Да что ты говоришь! Шарль – твой жених?

– Поч-чему мой? – Я уже совершенно перестала понимать происходящее. – Твой же!

– Кто тебе такое сказал? – Глаза красавицы расширились от удивления. – Мы с этим проказником сто лет знакомы: он дружит с моим старшим братом, да и на одних подмостках нам выступать приходилось! – Франческа обняла меня за плечи. – Милая, ты, видимо, жила в очень строгой семье, но здесь столица, здесь все проще! А у артистов и вовсе свои представления о приличиях! Приди в себя: тебе что, никогда руку не целовали?

Я лишь помотала головой. Какие-никакие, а мы – дворяне: простолюдины бы три раза подумали, прежде чем дотронуться до аристократки, во время ярмарок мы только с торговцами и общались, откуда же взяться воздыхателям?

– Так ты не злишься? – на всякий случай уточнила я.

– Мне не на что злиться! – увещевала Чеккина. – Так что перестань дрожать и привыкай. Что-то мне подсказывает, что без мужского внимания ты надолго не останешься!

Я все еще чувствовала себя не в своей тарелке и попыталась перевести разговор на иную тему:

– А верит Демар тоже музыкант, как и ты?

– Дорогая, ты точно из Веритерры? Создается впечатление, будто ты выросла в другой стране! Шарль – актер, причем очень известный. Кроме того, он пишет неплохие пьесы, но его актерская известность не идет ни в какое сравнение с драматургической. У него прорва поклонниц! Поверь мне, очень многие девушки из собравшихся здесь неделю не мыли бы руку, если бы ее поцеловал Шарль. – Чеккина задорно подмигнула мне.

Я догадывалась, что сейчас опять спрошу о чем-то общеизвестном, но перед Франческой я уже выставила себя неотесанной деревенщиной, так что терять было нечего:

– А актер – это вроде скомороха?

– Ой, ты только Шарлю такого не скажи, – хихикнула девушка. – Скоморохи – это самая низшая ступень актерской профессии. Среди них совсем нет магов, и они очень грубы, в приличных местах такие не выступают. А Шарль принимает участие в самых роскошных столичных постановках. Думаю, он не откажется как-нибудь пригласить тебя на спектакль. Но тсс, кажется, верит ректор готов разродиться приветственной речью!

На настиле и впрямь сгрудились преподаватели, даже ради праздника не снявшие мантий. Ректор гордо стоял впереди всех, выпятив щупленькую грудь. Собравшиеся примолкли, и глава Академии начал довольно занудную речь, почти полностью повторявшую написанное в руководстве. Слушать его было совершенно неинтересно, так что я во все глаза разглядывала наших будущих учителей, пытаясь угадать, кто какой предмет ведет. Впрочем, если вспомнить список лекций из руководства, здесь присутствовали далеко не все педагоги. Тогда я попыталась разобраться хотя бы в деканах факультетов, но насчитала лишь семь мантий с серебряной отделкой. Видимо, кто-то из руководителей не посчитал нужным прийти на праздник.

Но оказалось, что я зря ломала голову: ректор сам представил деканов и даже немножко рассказал о каждом факультете. Не упомянутым остался лишь факультет истинного Чувства. До чего странно: в руководстве тоже забыли рассказать именно о нем!

Дождавшись окончания речи, я вяло похлопала и накинулась на соседку с расспросами:

– Чеккина, а ты не знаешь, почему факультетов восемь, а нам только про семь рассказали?

– Ой, это очень длинная история, давай сперва промочим горлышко, а потом я тебе все расскажу! – Франческа потянула меня к шатрам. Под огромными полотнищами стояли накрытые столы со всяческой снедью. Есть пока совершенно не хотелось, но соседка окинула меня оценивающим взглядом и убежденно кивнула:

– Я знаю, чем тебя удивить! Стой здесь, я сейчас!

Девушка юркнула вглубь шатра, а я подставила лицо ласковому нежаркому солнышку. Все же осень на пороге, скоро дожди зарядят, надо насладиться последним теплом.

– Бесконечно жаль, что я не живописец, верита Фея! Вас необходимо рисовать! Вы могли бы позировать для образов величайших женщин древности, легендарных цариц и даже богинь. Увы мне, увы, я выбрал не ту стезю. – Бархатный голос сочился скорбью. Рядом со мной стоял Шарль Демар. Я моментально вспомнила, как он целовал мне руку, и застеснялась.

– Шарло, ты можешь хотя бы иногда говорить по-человечески, а? – вклинилась в журчание его речи вернувшаяся Франческа. – Вот, держи! – Девушка сунула мне в руку стакан на длинной ножке, наполненный темно-вишневым соком. – Извини, дорогой, на тебя не рассчитывала, так что тебе придется позаботиться о себе самому.

– О, жестокосердная, как ты могла! – Юноша возвел очи горе и трагично прикрыл лоб тыльной стороной ладони. – Хотя я все равно сегодня должен сохранять трезвость рассудка, – вдруг совершенно буднично произнес красавец. – И, да, как видишь, я могу говорить языком простых смертных, но это не вяжется с моим образом.

– Помяни мое слово, небожитель: такими темпами ты скоро забудешь, где образ, а где ты настоящий, – фыркнула в ответ Чеккина.

Пока собеседники препирались, я принюхивалась к странному едкому аромату, исходящему из стакана в руке.

– Да ты попробуй! Это вкусно! – Франческа демонстративно сделала глоток.

Я тоже отпила и скривилась:

– Чеккина, по-моему, сок прокис.

– А это не сок, это вино. У вас, как я понимаю, виноград не растет?

– Нет, я никогда не слышала о таком растении.

– Слышать, может, и не слышала, зато видела уж точно: им здесь все стены увиты. Но в Академии он для красоты, а вот у меня на родине его выращивают именно ради ягод и вина. Вино веселит душу и помогает прогнать печаль! У нас дешевые сорта каждый день пьют, а дорогие – по праздникам. – Заметив, что я ее не понимаю, девушка попыталась объяснить иначе: – Ну, есть у вас какие-нибудь напитки, которые опьяняют?

– А, так это вроде бражки что-то! – догадалась я наконец-то. – А мы ее почти не пьем, сбитень иногда только да пиво на ярмарке.

– Ну-у-у, пусть будет пиво, хотя это оскорбление благородного напитка. Вот считай, что это такое очень хорошее пиво! Пей!

– Да я, в общем-то, и пиво не люблю, – пробормотала и тут же осеклась под сочувствующими взглядами Шарля и Франчески. Лучше бы молчала, теперь ведь совсем как на дурочку смотреть будут. Пришлось сделать еще глоток.

– Так, с вопросами винокурения разобрались, – подытожила моя соседка. – Переходим к следующему пункту программы просвещения! Шарль, ты только представь: Фея ни разу не была в театре! Почему бы тебе не пригласить девушку на один из спектаклей?

– Почту за честь! – Юноша открыто улыбнулся. – Если, разумеется, верита Фея сама желает посетить представление!

– Ой, это было бы здорово, – обрадовалась я. – Чеккина сказала, что вы намного интересней скоморохов развлекаете публику! – Тут же прикусила язык, но, судя по тени, набежавшей на лицо эпопта Демара, сравнение со скоморохами его и впрямь не порадовало.

– Смею надеяться, что ваше мнение останется столь же лестным и после спектакля. – Молодой человек быстро взял себя в руки и вновь улыбался легко и беспечно.